Асмер подъехал к светлому, полукруглой формы четырехэтажному дому с треугольной черепичной крышей. Он, как и все в старом Атифисе, выглядел изящно и величественно. Стены его были украшены барельефом в виде лоз и листьев винограда, окружающих дом по всему периметру, а двор его представлял собой некогда роскошный сад, а сейчас аккуратный парк или аллею с живыми изгородями и красиво оформленными кустарниками самых разных форм.

Около дома стояло около двадцати полицейских машин, и где-то четыре белых медицинских, а вход охраняло двое патрульных. Асмер вышел из машины и направился к ним. Приветственно кивнув головой, он молча прошел к двери. Однако, не успев войти в дом, он нос к носу столкнулся с бледным, как лист бумаги, молодым парнем.

– Стивен, ты чего? – взяв за плечи дрожащего с головы до ног молодого детектива, спросил Асмер.

Парень лишь еще больше побледнел, а затем, отойдя к дереву, согнулся в рвотном спазме. Асмер не стал ему мешать избавляться от обеда или завтрака и зашел в темную прохладу вестибюля дома. На первом этаже было совершенно пусто: ни одного человека в довольно большом аккуратном помещении. Насколько Асмер понял из разговора двух полицейский у двери, именно на третьем этаже случилось вырвавшее его из объятий офисной работе событие, поэтому он направился к лестнице и уже через секунду был на заполненном полицейскими этаже.

Комиссар Эткирсон стоял возле окна и разговаривал с двумя людьми, одетыми в церковные платья. Асмер подошел ближе и услышал разгоряченный голос комиссара:

– Если вы думаете, что полиция Атифиса не может справиться с этим делом и что его следует передать вам, то лучше вам убраться отсюда или иначе на месте убийства станет на два трупа больше.

– Это звучит как угроза, – сказал человек в красной мантии со змеем на спине.

– Да, и если, комиссар, вы думаете, что это так просто сойдет вам с рук, то вы ошибаетесь. Думаю, ваше начальство заинтересуется тем, как вы обращаетесь к представителям двух великих церквей Атифиса.– Продолжил человек в белой мантии с солнцем на спине.

– А кто вам угрожал? – он увидел Асмера, – Скажи, Асмер… Я кому-то угрожал? По-моему, я просто разговариваю с двумя господами.

– Не припомню такого, – подходя, ответил тот.

Что ж думаю, вам пора, – сказал комиссар двум людям в мантиях, на что те лишь злобно взглянули на него, а затем на Асмера, и, взмахнув подолами, быстрым шагом направились к лестнице. Асмер услышал, как один из них (тот что в красной мантии) недовольным голосом сказал: – Это так просто им не сойдет с рук.

– Не думал, что эти двое так поладят, – сказал Асмер.

– Ты прав, еще вчера, я уверен, эти гребаные святоши, едва завидев друг друга, вцепились бы друг другу в глотки, чтобы доказать, что их бог правильный, а сегодня они ходят чуть ли не за ручку, в надежде забрать у нас дело, – мрачно проговорил Эткирсон. – Долго же ты добирался.

–Пробки… А что собственно-то случилась?

Комиссар нервно дернул головой и махнул рукой, чтобы Асмер последовал за ним, а затем, подойдя к одной из квартир, кивнул в ее сторону головой:

– Заходи и сам все увидишь.

– Был анонимный звонок, мол, в доме совершено убийство. Офицеры, принявшие вызов, готов поспорить, и не ожидали увидеть нечто подобное.

– Мне надо будет поговорить с ни…. – Асмер вошел в гостиную квартиры и оцепенел.

Асмер словно попал в сон, в один из тех ночных кошмаров, которые мучили его первые года работы в полиции Атифиса. Увиденные им на вызовах тела мертвых людей нередко приходили к нему во снах, изуродованные, с наружностями, торчащими наружу, они что-то ему говорили на своем странном мертвом языке и манили за собой.

Кошмары закончились после одного из вызовов. Как-то раз Асмер, будучи еще рядовым детективом, приехал на очередное место убийства: в одном из парков какие-то сумасшедшие заживо сожгли грудного ребенка, чей труп спустя два дня нашел дворник в куче осенних листьев.

Когда Асмер увидел, что осталось от ребенка, его обуяла ярость. Тех, кто убил малыша, он нашел уже спустя день, после бессонных суток поиска. Оказалось, что это была целая секта, принесшая в жертву порядка дюжины детей, которых считали пропавшими без вести. Когда у их предводителя, предположительно убившего того ребенка, на запястье захлопнулись наручники, он упал на колени и, разрывая голосовые связки, проорал «ОН ПОМИЛУЕТ НАС! ОН УСЛЫШИТ! ВЕЛИКИЙ БЕЗЛИКИЙ СПАСЕТ НАС ОТ ОКОВ ЭТОГО МИРА». Он орал это до тех самых пор, пока Асмер ударом по голове не лишил его сознания. После того, что он увидел в их логове, те изуродованные трупы детей, Асмер уже не мог сдерживаться. Он все бил и бил обмякшего сектанта, голова которого превратилась в кровавое месиво, пока его не оттащили товарищи.

Два дня он не мог спать: прокручивал образы мертвых детей, а так же омраченное безумием лицо убитого им сектанта, а когда на третий день он все же заснул, Асмер увидел всех этих искалеченных, обгоревших, обезображенных детей, ползущих к его кровати по полу квартиры, оставляя за собой кровавые следы. Асмер тогда проснулся от своего крика.

На этом его кошмары прекратились. Его сослуживцы все как один под присягой подтвердили, что сектант напал на Асмера, что это была самозащита. Дело было закрыто.

Но сегодня в этой комнате он видел не просто кошмар. В тысячу раз страшнее. Словами не передать, что в этот момент было в голове у Асмера. Дело в том, что убийства, кровавые и жестокие, в Атифисе не были редкостью. Но такого на памяти Асмера еще не было.

Сначала, стоя в прихожей, Асмер подумал, что в гостиной почему-то горит красное аварийное освещение, но затем, увидев комнату своими глазами, он понял, что дело вовсе не в свете: вся она, от потолка до пола, была покрыта застывшей кровью. Багровая жидкость, словно неровно нанесенная краска, местами образовывала уплотнения, создавая причудливый рельеф, похожий на изображение холмистой местности.

Асмер застыл, рассматривая гостиную, ни одна морщинка на его лице не дрогнула, когда он рассматривал стены, но когда взгляд детектива упал на середину комнаты под потолком, там, где висела хрустальная люстра, почему-то абсолютно чистая, губы его дрогнули. На мясницком крюке, привязанном к люстре, висела голова мужчины. Его возраст, как и какие-то внешние признаки, определить было почти невозможно, потому, что его лицо покрывала маска безумного ужаса. Белая, как бумага кожа, раскрытый донельзя рот так, что синий язык вываливался наружу, выпученные как у рыбы глаза – вот что видел Асмер в паре метров от себя. Он все никак не мог оторвать взгляд от глаз головы, а в голове эхом отдавался звук ударяющихся о пол капель подающей крови. Они набухали на концах лоскутов кожи на месте, где раньше была шея, а затем, пролетая несколько метров, с глухим стуком падали на пол, разлетаясь на множество более мелких капель, словно беременея, чтобы затем родить. Асмер слышал каждую из них, будто они падали прямо ему в уши, и все больше прислушивался к стуку крови о кровь на полу.

– Асмер. – Откуда-то издалека он услышал голос комиссара, но не предал ему значения: глухой стук капель о пол почти полностью заглушил его.

Кто-то потряс его за плечо. Асмер встряхнулся. Слева от него стоял комиссар.

– Удалось установить личность? – протирая рукой глаза, спросил Асмер.

– Убитого звали Арнеа Кристенсен, 32 года, викарий церкви Крови, причина смерти…достоверно пока не известно – произнес комиссар.

– Семья, дети? – Асмер постепенно приходил в себя.

– Жена и две дочери, местонахождение неизвестно.

Асмер подошел к стене, где под слоем крови виднелось очертание прямоугольного предмета. Через секунду он держал в руках рамку с фотографией. Стекло было заляпано кровью, и Асмер, сняв грязные перчатки, аккуратно вытащил из рамки снимок. В его центре, широко улыбаясь, стоял мужчина в светлом костюме и обнимал жену в легком голубом платье, а две девочки близняшки в белых платьицах обнимали родителей с двух сторон. Все они улыбались и выглядели очень счастливыми. Сзади них, за деревьями виднелось здание собора с огромным каменным змеем, обвивающим его.