А Долорес это чувствовала, и душа ее ликовала. Никто не дарил ей столько искреннего тепла, сколько дарила его Минерва МакГонагалл. И невольно сравнивая профессора трансфигурации с Эллен Кракнелл, Долорес лишь больше начинала презирать мать.

И вот, Эллен ушла. Забрала сына-сквиба и вернулась в свой низменный мирочек никчемных маглов. Отец прислал утром сову с коротеньким письмом. Она даже не удосужилась сама поставить Долорес в известность. Трусливая тварь. Столько лет портить ей жизнь и, в конце концов, просто сбежать. А как же она, ее дочь?

Она презирала мать, но никогда не думала, что та действительно решиться ее бросить, вырвавшись из оков магического брака. И почему она теперь чувствует грусть? Разве она должна ее чувствовать? Разве она должна чувствовать хоть что-то по отношению к этой женщине?

Сидя на ступенях внутреннего дворика, она вдруг с удивлением поняла, что плачет. Горячие капли стекали по лицу, срываясь с подбородка на черную, как ее собственная душа, мантию, оставляя на ней едва заметный след. Ее мать оставила после себя след куда заметнее. Впрочем, вряд ли Долорес лучше, чем одно из этих крошечных пятнышек.

— Мисс Амбридж, почему вы не на уроке?

Строгий голос обрушивается на нее неожиданно, словно ушат ледяной воды. Но у нее нет сил даже просто повернуть голову. Совсем сил не осталось. Она пятно, крошечное и незаметное. Никому не нужное пятно.

— Долорес?

Во второй раз голос прозвучал чуть мягче. Кажется, в нем послышалась тревога. Зашуршали полы мантии, и кто-то тихо присел рядом. Тонкие изящные пальцы осторожно забрали у нее злосчастное письмо, которое она всё еще сжимала в руке, перечитывая снова и снова. На несколько минут воцарилась тишина.

— Мне очень жаль.

Жаль. Ей жаль? Да кому нужна ее жалость?! Где-то глубоко внутри шевелится монстр, злобный отвратительный. И хочется повернуться и закричать. Прямо в ее прекрасное лицо. Чтобы не смотрела так. Не жалела. Она не имеет права.

Рука мягко ложится ей на плечи, притягивая ближе, и Долорес чувствует аромат сирени. Сладкий, дурманящий. Монстр затихает. И появляется другое, незнакомое доселе чувство.

Да, пожалей меня. Что угодно, лишь бы и дальше сидеть вот так в твоих объятиях. Чувствовать теплое дыхание на своей щеке, слушать, как размеренно бьется твое сердце. Как же хорошо. Сладкая нега тягучей волной растекается по телу, концентрируясь внизу живота. И кончики пальцев начинает покалывать, словно от крошечных разрядов электричества. Может это и есть то, что называют искрой?

— Все будет хорошо, — тихо шелестит приятный голос, обволакивая, усыпляя.

И можно дрейфовать в этом море спокойствия и приятной расслабленности.

Да, будет. Все будет. Я тебе верю. Одной тебе верю. Только не отпускай меня. Пожалуйста. Ты так мне нужна.

— Профессор МакГонагалл, — с широкой улыбкой начала Амбридж, приближаясь сквозь толпу к застывшей словно изваяние Минерве. Пространство вокруг них моментально освободилось — очевидно все предпочли наблюдать с безопасного расстояния.

Взгляд МакГонагалл моментально меняется, вновь становясь колким и ледяным. Или это из открытых дверей повеяло осенней сыростью?

— Полагаю, вы уже в курсе некоторых нововведений.

— Возможно, вас это удивит, Долорес, но я умею читать, — сухо парирует она, чуть заметно усмехаясь.

Сарказм в ее голосе тонкий, едва уловимый. Но это помогает Амбридж собраться.

— Рада это слышать, — сладкая улыбка на ее лице сделалась еще шире. — В таком случае, я бы хотела получить личные расписания занятий всех преподавателей, включая учебные планы и подробную статистику успеваемости по каждому курсу. После изучения материалов я составлю план инспекционных проверок, о дате и времени каждый преподаватель будет извещен в день проверки.

— Хорошо, — после секундной паузы проговорила МакГонагалл, глядя на коллегу сверху вниз. — Завтра вы получите все документы.

— Боюсь, вы неправильно меня поняли, дорогая, — сладким тоном проворковала Долорес. — Мне они нужны сегодня.

— Но получите вы их завтра, — отрезала МакГонагалл не терпящим возражений тоном. — Сегодня у меня нет времени их готовить.

Стоящие вокруг ученики злорадно переглянулись. Больше не глядя на Долорес, Минерва решительно прошла мимо, направляясь к центральной лестнице. Она успела подняться на нижнюю ступеньку, когда ее достиг вкрадчивый голос.

— Возможно, директор возложил на вас слишком много обязанностей?

В холле моментально воцарилась тишина. МакГонагалл медленно обернулась. Брови ее сошлись в прямую жесткую линию.

— Что вы хотите этим сказать? — холодно произнесла она, прожигая Амбридж гневным взглядом.

— Вы ведь совмещаете три должности, — как ни в чем не бывало мило улыбнулась Долорес, но взгляд ее больше напоминал взгляд хищной птицы. — Это колоссальная нагрузка, с которой не каждый в состоянии справиться.

— Не припомню, чтобы директор был чем-то недоволен в моей работе, — с плохо скрываемым раздражением бросила МакГонагалл, скрестив на груди руки.

— О, я не ставлю под сомнение ваши педагогические способности, дорогая Минерва, — самым елейным голоском проворковала Амбридж, — во всяком случае, до результатов инспекции. Но, к сожалению, профессор Дамблдор не всегда проводит удачную кадровую политику. Моя цель — добиться максимальной эффективности как в учебном, так и в административном процессе. И если на одного человека взвалили слишком много обязанностей, я считаю это упущением руководства школы, которое требует немедленного исправления путем перераспределения обязанностей.

Продолжая улыбаться, Долорес испытывающее посмотрела на МакГонагалл. Унизить ее на глазах ее же учеников — как же это приятно. Она чувствовала, словно хищник, почуявший кровь, как клокочет ненависть в зеленых глазах.

— Так что, если вы сильно загружены…

— Документы будут у вас на столе сегодня, — отрывисто бросила МакГонагалл.

— Чудесно.

Больше не глядя в сторону Минервы, словно забыв о ее существовании, Амбридж неспешно направилась в Большой зал. С ее лица не сходила довольная улыбка. Как же сладка месть. Даже аппетит разыгрался.

========== Глава 5 “Правила игры” ==========

Хогвартс, 1995 год.

За октябрем пришел ноябрь, принеся с собой обжигающий холод утренних заморозков и ледяные бури. В Хогвартсе стало так холодно, что студенты между занятиями передвигались по школе в перчатках из драконьей кожи. Зачарованный потолок в Большом зале затянуло туманной дымкой, отчего он казался серым и мрачным. Но даже погода не могла охладить ажиотаж перед первым в этом году матчем по квиддичу. Кубок давно не разыгрывался, и все изнывали от желания насладиться хорошей игрой. Тем более, что и матч обещал был интересным: Гриффиндор — Слизерин. Даже деканы факультетов, пытаясь сохранить приличествующую им беспристрастность, на самом деле горячо желали победы своим командам. Профессор МакГонагалл даже перестала отвечать на придирки со стороны Амбридж, полностью сосредоточившись на игроках гриффиндорской сборной и словно цербер следя, чтобы они не получили наказание, способное помешать им принять участие в игре. Естественно, наибольшее внимание она уделяла Поттеру, постоянно напоминая ему, как важно держать себя в руках на уроках Защиты от темных искусств.

Долорес внутренне злилась, но все ее попытки незаметно насолить Гриффиндору не увенчались успехом. Студенты ало-золотого факультета вели себя едва ли не идеально. Даже провокации со стороны Инспекционной дружины не помогали.

Утро матча выдалось на редкость ясным и холодным. В Большом зале царило приподнятое настроение, а детские голоса звучали громче обычного. Когда Долорес заняла свое место, за столом уже сидели несколько преподавателей, включая МакГонагалл. Через спинку ее кресла был перекинут шарф, раскрашенный в цвета ее факультета. Точно такие же красовались на креслах сидящих по другую сторону Флитвика и Стебль, что ясно говорило, за какую команду собираются болеть деканы Когтеврана и Пуффендуя.