В основном варим всяких раков и моллюсков, рыбу жарим. Больше всего меня насторожила и обрадовала фиолетовая икра – вкуснятина, а стоит по сравнению с остальным копейки. Так я уже рассказывал, как джуби ищут в космосе родителей, отправляют на станцию за собственный счёт свой генетический материал. Ну, не выбрасывать же после анализов? Вот ушлые роботы и толкают его в дьюти-фри как дары туземной кухни.

– Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я уже на неё проклятую смотреть! – Снова процитировал я классический фильм с особым выражением.

Ирпочка советское кино не смотрела, но так уж классики угадали женскую линию, что мой ненаглядный искин в облике робота реагировала совершенно естественно. – Ну, без хлебушка пока, где ж его взять в космосе, да ещё и в гиперпространстве? Вот прибудем в убитую сиску, на Буханочке будет тебе всё, что хочешь! Давай, милый, не капризничай, – она зачерпнула полную ложку фиолетовых шариков из тарелки. – А-ам!

Я с трагическим выражением открываю рот и принимаюсь горестно пережёвывать редкостную вкуснятину, изо всех душевных сил стараясь не заурчать. Куда там икре чёрной, по мне вообще бяка, или любимой кетовой. Разве что в юности на Шаморовских пляжах икра серых морских ежей, запечённых в костре, как картошка, приносила столько же радости, но та шла в сочетании с купанием. Но всё-таки с хлебом! И с живой Иркой…

До моего отлёта мы были близки, наверное, была любовь. Вот даже роботу придал её облик. Вернее, всё не так, люблю я не облик, а лучшую в галактике девочку Ирпу, влюбился, когда она ещё была искином Буханки, нашего звездолёта. Но вот какая беда – на звездолёте Док поставил мне страшный диагноз, СПИД. Меня вылечили джуби, но ведь мы были близки с Ирой на Земле! И… э… некогда лучший друг Пашка тоже. Убивать их я давно передумал, забыть не получается, выходит, нужно спасать друга детства и первую любовь.

Её киберкопия что-то почувствовала, серьёзно прищурилась. – О чём грустим-мечтаем?

– Дорогая, ты не обращай внимания, это не лечится. – Вздыхаю и печально загребаю полную ложку икры. Говорю с набитым ртом:

– Нафтальхия. Мням-мням, груфть, фанифаеф?

– Значит, хроническое заболевание. – Задумалась Ирпа. – Как проявляются обострения?

Прожевав, снова запуская ложку в тарелку. – Пониженный тонус, апатия, ухудшение сна, аппетита…

Зря я это сказал. Она улыбнулась. – Значит, до обострения далеко.

Вношу поправку. – У всех проявляется по-разному! Я вот хлеба хочу!

– Прилетим в убитую сиску, будет тебе хлеб…

– И море ещё!

– Так ведь только что с планеты-океана!

– С орбиты планеты-океана! На море мало любоваться в иллюминаторы, я купаться хочу!

– Мне этого пока не понять. – Сказала она задумчиво. – Возможно, я почувствую что-то похожее, если побываю на Земле. Она должна походить на мой родной мир, хуманские миры ведь подобны?

Я тут же представил себе, насколько похожи миры эскимосов и папуасов. А планета одна. Ладно, это непринципиально. – Конечно, подобны, милая!

– Я могу там всё вспомнить. – Сказала она мечтательно, задумалась. Тряхнула чёлкой. – Ага! И у меня тоже появится твоя нафтальфия!

– Ностальгия, – поправил я с улыбкой. – Тебе-то чем она грозит? Аппетита нет по определению, во сне не нуждаешься, рабочий тонус задан тактовой частотой резонаторов.

– Да! – Ирпа перешла в атаку. – Ты там встретишь ту свою Иру, вы помиритесь, и всё! Бросишь меня!

Не умеет она ещё притворяться или стесняться, прёт как танк, робот всё-таки. Ладно, попробуем начистоту. – Она умрёт от СПИДа. И мой друг Паша тоже. Я хочу отвезти их к джуби.

– Люди все умирают. – Заметила она равнодушно. – Вот умрут, тогда мы с тобой, может быть, слетаем на Землю. Сколько обычно живут с таким диагнозом?

– Пять лет максимум, – пролепетал я растерянно.

Она взяла мою ладонь в руки, ласково взглянула в глаза. – Значит, скоро уже, потерпи.

– Но ведь я должен! Это я её заразил! – попытался я разжалобить искина.

– Откуда такая уверенность? – Она удивилась. – Насколько я знаю, ты застал её со своим другом во время…

– Не вовремя я их застал, и это очень глупо. – Я поник плечами.

– Вовремя! – Отрезала Ирпа. – Если б не застал, помер бы с ними вместе, – она зачерпнула икры. – Открывай рот, не капризничай. Ты теперь как новенький, должен хорошо кушать. А-ам!

Я принялся пережёвывать икру, всё равно не знал, что ещё сказать.

Убитая система. Абордажная команда, младшие техники Грейс, Мария, Лилит.

Здравствуйте. Я Грейс, мы с Лилит и Марией из Швеции. Это на Земле такая страна, кажется… ну, точно была, когда мы там родились. Это уже неважно, ведь мы валькирии, настоящие небожительницы, нашли в космосе собственного великого героя, своё предназначение и, кажется, наконец-то, попали в Валгаллу.

Пиршественных столов здесь особо нет, хотя стараниями Сёмы кормят вкусно. Главное – полно бессмертных воинов! Ну, всяких роботов, если Сёму не считать, он-то только великий, а какой бессмертный пока неясно. И не надо тут нам так ухмыляться, мы знаем в этом толк. Мы же не какие-то мифические валькирии, а самые настоящие – роботов вручную переломали целую гору и простых, не великих героев угомонили тоже гору чуть поменьше.

Это само так получилось, по ходу дела, а по основной специальности мы техники, операторы роботов, то есть в основном занимаемся ремонтом и модернизацией. С машинами и раньше не скучали, попадались интересные экземпляры – вот хоть Сёмину Фарточку взять, то есть Ирпочку уже. И с руководством нам повезло, Фара настоящая богиня техники, оживительница механики, а Максимка демон кибернетики, исчадие цифровой бездны. Однако с Сёмой не сравнить, он действительно наше предназначение, валькириям положен великий герой по древней религии, и удача его, то есть наша уже удача – действительно что-то божественное!

Фара уже не сомневается в нашей интуиции, а мы просто для смеха наугад тычем пальцем – туда – и там всякий раз в минутной доступности находится клад. Это для нас всего отрадней, ибо означает, что с Сёмой всё в порядке, ведь его везение наше, пока мы дружина при его живой персоне.

Артефакты и уникальное оборудование на Буханке уже не помещаются, тащим на Поги или Нинку, куда ближе. Меняется отношение к своему кораблю – это уже не единственное во вселенной прибежище, теперь у нас есть настоящий дом, наши суперстанции!

Однако, несмотря на всю их мощь и удивительные возможности, мысли о Валгалле там у нас не возникали. Дроидов в их ангарах хватает, только в основном это простые сервисные механоиды – ни мозгов, ни каких-то особых характеристик – погрузчики, заправщики, сортировщики. Можно, конечно, добавить энергетики, поставить дополнительные контуры управления, только это то же самое, что сделать нормального робота типа Тинайса с нуля.

Да вот сегодня Лилит ткнула пальчиком в голоэкран, выделила случайный объект, Фара рассеянно кивнула и пожелала счастливого пути. Кэш подвезла нас до объекта, как обычно, постреляли по дороге. Корабль или станция ещё на подлёте нас сильно заинтересовал. Обычно обломки попадались в очень плачевном состоянии, что в облаке метеоров естественно, а этот как новенький! Проникли в аварийный шлюз, как на орбитальном вокзале, а нас встречает какой-то крепкий дядька с бородкой, в обычном комбезе, то есть без скафандра.

Мария уже собралась прихватить сваркой внешние двери, чтоб не открылись ненароком, а мужик открыл рот и говорит. – Только не нужно ничего ломать!

Но воздуха в шлюзе ещё не было, говорить он в безвоздушном пространстве никак не мог! Значит что? Значит, его на самом деле нет, глюк или голограмма. А мужчина продолжил:

– Я всего лишь голограмма, незачем так на меня смотреть! Разрешите представиться – кибернетический псевдоразум станции ремонта и обслуживания малых аппаратов и дроидов особого назначения или просто разум. Вы, должно быть, уже в курсе, что наша цивилизация не нуждается в искинах, пожалуйста, не нужно меня так называть. Мой собрат, разум станции обороны под ником «Поги», предупредил о вашем визите, я вам тут всё покажу, идите за мной.