Засучить рукава и за дело!

Вперед, на ловлю протуберанца! За этой отрыжкой солнечных недр!

Корабль взял разгон.

* * *

Бешеный стук сердца болью отдавался в висках. Капитан обхватил голову руками и бессмысленно мотал ею из стороны в сторону. Ему было плохо. Скорее всего и остальные члены экипажа находились в таком же, если не худшем состоянии. Просчитались немного солярологи.

Высота протуберанца действительно оказалась приемлемой, но очень недолго. Пришлось «нырять» за ним, чтобы завершить реакцию плазмоконденсации. Счет шел на доли секунды. Если времени не хватит, то реакция не произойдет и все усилия и затраты пойдут прахом. Очень дорогим прахом. И ничего поделать нельзя. Нельзя приблизиться к светилу ближе критически допустимого рубежа. За ней круговая орбита превращается в спираль падения и из неё нет выхода – во всяком случае для живых. Человеческий организм не в силах выдержать такого ускорения, необходимого для того, чтобы вырваться из плена солнечного тяготения.

К моменту реакции корабль находился совсем ничего от критической грани, и пришлось ускоряться по максимуму, чтобы уйти от чертогов огненной стихии. Такие большие перегрузки нелегко дались людям, организмы которых подолгу находились в условиях невесомости.

Капитан понемногу приходил в себя. Система накачивала его организм транквилизаторами, обезбаливающим и антидепрессантами. Сердце замедляло ритм, отступала боль, рвущая виски, бытие переставало быть столь невыносимым.

Через несколько часов капитан захотел кофе. Черный с сахаром. Крепко заваренный, обжигающе горячий и приторно сладкий. Он пил его огромными глотками пока обожженное пока нёбо не потеряло всякую чувствительность, а язык не распух и, казалось, стал таким огромным, что вот-вот не поместится во рту.

Потом был сон.

Капитану снилось, что он ночной мотылек . Он порхал в свете луны и звезд , отражая их золотистый свет своими крылышками, сплетая из отражений причудливые узоры-призывы для партнерши, возможно взирающей на него из мрака ночи.

Но вместо ночной бабочки из темноты возник огромный нетопырь с пастью полной острых зубов. Взмахи кожистых крыльев монстра создавали вихри в воздухе, один из которых и завертел мотылька. Контроль над полетом был утрачен. Спасение было только в одном. Он плотно прижал свои хрупкие крылышки к тщедушному тельцу и стал стремительно падать. Падать, не зная как близко земля. Рискуя, избегнув зубов хищника, теперь разбиться о скрытую во тьме твердь. Падая, он думал только о том, что это была нетопырь-самка. На его призывы во тьму прилетела, хоть и не то, что хотелось бы, но особь женского пола.

Сон окончился словно ударом о землю. Видно, мотылёк так и не вышел из пике, предпочтя реинкарнировать в капитана. Удар этот был воспринят скорее как встряска. Как шлепок, который отвешивают младенцу, отправляя его в жизнь. Если на то пошло, то это пробуждение можно было бы расценивать, с учетом пережитых ранее событий, как второе рождение.

Телу было легко, в голове была ясность.

Капитан посмотрел на дисплеи приборов. Показания одновременно и радовали и повергали в уныние.

Радовало то, что корабль был цел и за ним тянулся многокилометровый шлейф сконденсированного из солнечной плазмы благородного металла— тонн пятьдесят, по самым грубым расчетам.

Печалили факт перерасхода топлива, сверх расчетного допуска и медицинские показатели здоровья некоторых членов экипажа. Трое из технического персонала и плазмотехник пребывали в бессознательном состоянии; у навигатора был серьёзный сердечный приступ, но инфаркта удалось избежать; соляролог-три впал в истеричное состояние и сейчас находился под действием седативных препаратов.

Могло быть хуже.

Капитан возблагодарил судьбу и Всевышнего, что умершая обладала таким массивным телосложением. Её тело было использовано как сброс балласта из корзины аэростата и этим она сослужила службу, наверное, не менее ценную, чем все расчеты по вероятностно-локальной эруптивности, произведенные ею за всё время долгой карьеры.

Почему в голову капитана пришла аналогия с балластом, а не с жертвой? В том он отчета себе не давал. Он привык манипулировать людьми как инструментами, необходимыми для решения поставленных задач. Тем более, что теперь солярологи совершенно перестали его интересовать. Они выполнили задачу и виделись сейчас ему не более чем как тот же балласт.

Наступило время других. Время тех, кто был ответственен за возвращение домой. Капитан очень хотел бы услышать мнение по этому поводу навигатора, ничуть не смущаясь его прединфарктного состояния.

Нужно было поспеть к торгам, чтобы сдать улов с выгодой. Чем раньше, тем лучше. Биржа ждать не будет. Опоздать на торги – означает сдавать металл по фиксированной и очень низкой цене. Выручка от такой сделки едва окупит затраты на полет и снаряжение следующего, так что на премиальные можно будет не рассчитывать. Величина премиальных была такой, что капитан решил безотлагательно потормошить навигатора. Ему очень нужно было знать дату прибытия на Землю.

Навигатор на зов не явился. Вместо него на экране возникла надпись с просьбой не беспокоить из-за состояния здоровья. Чёрти что! Этот же не умер ещё. Пусть выполнит свои обязанности и лечится себе дальше!

По данному вопросу можно было обратиться к старпому, но капитан не хотел. По его мнению – ответы на его вопросы должен давать только специалист в своей области.

Капитан стал набирать код экстремального вызова. Отказ отвечать на него фиксировался в бортовом журнале как серьезное нарушение субординации. Однако, два последних символа набрать он не сумел. Ему показалось словно кто-то схватил его за руки. Хватка была мертвая, как тиски.

– Вы убьете его,– донеслись до его слуха слова, сказанные голосом ковбоя.– Ему необходим полный покой. Старший помощник тоже может рассчитать маршрут.

Капитан вскипел от негодования. Какой-то ряженый снова появляется ставить палки в колеса! Да кто же, чёрт возьми, этот ковбой!? Он рванулся, что было сил, но тщетно. Кипевший в нём гнев не находил выхода, словно пар в закупоренной пароварке. Цифры так и остались не набранными.

Что-то густое, тягучее разлилось, как ему показалось, по жилам и сделало тело податливым и мягким, как воск. Пары гнева стали оседать тяжелыми липкими каплями, обволакивающими рассудок. Пальцы, которые вдруг перестали повиноваться, сами нажали кнопку сброса и набрали код старпома.

Координатор ввел строптивого капитана в гипнотический транс, используя пульсирующие разряды электротока с местной анастезией. Капитан стал в последнее время чрезмерно ретив и бесцеремонен. То набросился на соляролога, то вознамерился доконать навигатора.

Врачу – исцелися сам … Координатор тоже был человеком и ему также нелегко далась эта борьба со светилом. Голова гудела, словно в ней били в набат, то и дело к горлу подступали тошнота вперемешку с чудовищной изжогой. Собой бы заняться – привести себя в порядок, а приходится укрощать этого малого, который воображает себя невесть кем. Времена авторитаризма канули в лету, но тот в это упорно нежелает верить. Что ж придется сбивать спесь.

– Будете повторять, что я скажу – сказал координатор капитану.-Проверка…

– Проверка, – как попугай повторил капитан.

– Прошу прощения? – Это уже говорил старший помощник.

Он появился на экране в образе псевдо-викинга. Этакий бородатый детина в шкурах и кольчугах, в рогатом шлеме с забралом в виде оскаленной драконьей пасти. Может и рубился старпом в виртуале абордажным топором как заправский викинг, да только викинги на шлемах рогов отродясь не носили.

– Как нужно докладывать?– Капитан говорил спокойным голосом и с расстановкой. Он слово в слово повторил, что надиктовывал ему координатор.

– Старший помощник здесь, капитан!.-.Мгновенно отреагировал старпом. – Какие будут указания, капитан?

– Уже хорошо, – как-то задумчиво произнес капитан. – Произведите расчет траектории возвращения… Навигатор болен… Доложитесь через два часа. Вопросы?