Лоренцо с Феликсом переглянулись и одинаково усмехнулись, однако оба не стали комментировать довольно неожиданную новость, что руны — это не магия. На какое-то время вообще повисло было молчание, но тут Меллер поставил на стол новые три бутылки, и компания оживилась, разом, кажется, забыв про Клементину и её проклятие. Сир Кристиан, сидевший рядом, вопросительно посмотрел на меня, однако я покачала головой и налила себе остывшего чая. Следовало бы конечно пойти к себе, а не сидеть в чисто мужской, да ещё и нетрезвой компании. Нет, сплетни меня не тревожили, и глупостей вроде покушений на мою сомнительную честь я ни от кого не ждала, но я уверена была, что рано или поздно любой разговор, в котором участвую я, свернёт на тему моего замужества. Вот только не ждали меня в моей комнате ни начатые расчёты, ни начатая книга, и новые идеи не спешили меня озарить — а стало быть, если я уйду туда, занять голову мне будет нечем. Буду сидеть у окна, смотреть, как ползут белые змеи позёмки по серой наледи дорожек, и вспоминать Шака… или думать о том, к кому проситься в пару или в команду… Смысла не имело ни то, ни другое. Контракт закончится, уеду из Волчьей Пущи хотя бы в Озёрный, там и буду думать, что делать дальше. Пока что никаких планов строить не хотелось совершенно.

Я заглянула в миску, но кто-то выгреб из неё даже крошки и обломки глазури. Лоренцо, наверное. Пришлось пить просто чай, без всего. И слушать, как отец Вернон спорит с Феликсом о том, что вреднее — болотник или вино. Ну да, Феликс, как обычно, не пил, а курил свою травку. Медово-травяной дымок неторопливо расползался из угла, куда Каттен, от остальных подальше, оттащил свой табурет, и я подумала, что вот сейчас мужчины ещё и нанюхаются болотника поверх выпитого вина трёх разных сортов. Вино, конечно, слабенькое, а плотный обед был каких-то часа полтора-два назад, но болотник с непривычки действует даже на тех, кто просто подышал дымом, а не курил. Вон у сира Кристиана глазки как заблестели. И нет, на меня он даже он не глянул — встал и ушёл к печке, в которой Меллер опять ворошил догорающие угли. Потом вернулся к столу, подхватил два табурета и унёс оба, чтобы устроиться вдвоём в сторонке.

— Крис! — недовольно сказал сир Генрих, но Феликс бесцеремонно оборвал его:

— Да отстань ты от брата. Это вокруг тебя фаворит прыгает то с тарелкой отбивных, то с банкой мази. А Кристиану с фавориткой разве что поговорить можно о книгах или рисовании. Встречать его с сухими носками и кружкой грога ей и в голову никогда не придёт. Пусть парни хоть пожалуются друг другу на ревнивых баб, не станут же они лизаться у нас на глазах.

Сир Генрих что-то поворчал, подозрительно глянул на меня и на Лоренцо с отцом Верноном, но никому из нас не было дела до того, что его брат положил руку на колено вязовскому консорту. По крайней мере и жрец, и малефик только коротко посмотрели в ту сторону и вернулись к обсуждению вещей куда более интересных: отец Вернон не преуспел в споре с магом-целителем, легко опровергавшим любые его доводы, и переключился на мага тёмного — с тем-то он мог поспорить на равных. А уж меня верность чужих мужей не волновала совершенно. Я и своих-то мужчин не ревновала никогда и ни к кому. Если я когда-нибудь всё-таки вступлю в брак, единственным моим условием консорту будет отсутствие «подарочков», которые придётся долго и нудно лечить. В остальном же… девочки, мальчики, те и другие разом — все, на кого хватит желания и сил. А консорт, ясное дело, будет нужен. Сир Генрих в одном был прав безусловно: я не Голд и даже не Стрега, ублюдков рожать мне не стоит. Это у Селесты из Зимней башни матушка — Ледышка и отец — маркиз. А я никто и звать никак, что здесь, что в родном Приболотье. Хотя… глядя на Яна или на Веха, я всё-таки больше склоняюсь к усыновлению. Так во всяком случае ребёнок точно будет магом, которому я смогу передать свои знания и умения.

— Доброго дня всем.

Эти самые «все» дружно повернули головы к двери, в которую вошёл, отряхивая мелкий колкий снег с плаща… как же его? Один из старицынских сеньоров, в общем. То ли дядя, то ли старший кузен здешнего маршала. Тот самый, что на празднике Солнцеворота пытался силой затащить меня в хвост «сороконожки», но на удивление быстро понял, что с магессами такие шуточки не проходят. И кажется, больше ледяного круга под ногами его впечатлило моё умение освобождаться из захвата. Знал бы он ещё, чего мне стоило удержаться от завершающего движения: Шак учил меня всерьёз, удары ставил так, чтобы с наибольшей гарантией нейтрализовать нападающего. Впрочем, опытного бойца нейтрализовать сложно. Разве что он недооценит совсем не рыцарских статей девицу, да ещё и ведьму к тому же. От которой в первую очередь ждёшь атаки магической, а не хлёсткого удара по глазам. Или не по глазам.

— И вам доброго дня, сир Рихард, — сказал сир Генрих. — Раздевайтесь, здесь жарко. — Тот кивнул, глядя на распахнутые вороты и засученные рукава большинства собравшихся. — Присаживайтесь. Выпьете с нами?

— Пожалуй, — кивнул тот. Он снял перчатки и попытался расстегнуть фибулу, но пальцы, видимо, замёрзли и плохо гнулись, потому что застёжка упорно ему не давалась. — Сира Вероника, — он по-собачьи заглянул мне в глаза и только что хвостом не повилял, — не поможете?

— Давайте, — сказала я без особой охоты.

Вставать я, понятно, и не подумала, так что сир Рихард подошёл ко мне и наклонился. Остатки снега на его плаще превратились в мелкие капельки, бисером блестевшие в свете моих ведьминых огней, а вот застёжка пока что даже не собиралась оттаивать. Её облепило снегом, а сверху она обледенела от дыхания — сир Рихард, видимо, ехал почти всю дорогу против ветра, потому что скулы у него уже не рдели, прихваченные резким ледяным ветром, а начали опасно белеть. Я сказала ему об этом, он покивал, но только повторил просьбу о помощи. Резонно: без здоровенного куска промороженного и заснеженного сукна на плечах согреться в хорошо протопленном «штабе» было намного проще. Я взялась за фибулу, обжигавшую пальцы холодом. Наверное, нормальная, обычная девица подышала бы на неё, чтобы отогреть (и потому интимно приблизила своё лицо к горлу мужчины, которому взялась помочь), да мне-то проще было воспользоваться магией. Огонь мне всегда давался хуже, чем лёд, и от сукна вокруг застёжки повалил пар, зато фибула легко расстегнулась.

— А матушка ворчала, с чего мне вдруг вздумалось ведьму обхаживать, — сказал сир Рихард вместо спасибо. — Вот хотя бы зачем.

— У господина Меллера новый охранник-маг, — любезно отозвалась я. — Гораздо сильнее, чем я. Гораздо красивее, чем я. И кажется, любит мужчин постарше.

Сир Рихард оторопело приоткрыл рот, он явно ждал совсем не такого ответа. Зато Каттен из своего угла фыркнул:

— Вероника, не хами. Постарше тут — это мы с Лоренцо. Остальные ещё молоды и свежи, как укроп в теплице сиры Аларики.

— Э… — сказал сир Рихард, сражённый комплиментом. — Укроп? Шуточки у вас, господин Каттен…

Он развесил свой плащ по горячей трубе и вернулся к столу. Лоренцо налил ему вина в кружу, оставленную то ли Клементиной, то ли сирой Катрионой, но сир Рихард даже не спросил, чья кружка и что там было до «Блондинки на солнце». Он уселся напротив меня и сделал долгий глоток.

— Подогреть бы и мёду ложечку добавить, — простодушно заметил он.

Святой отец и злобный малефик одинаково закатили глаза: в изысканный напиток из «Трёх виноградников» класть мёд?! Каттен фыркнул, но по-моему, над ними, а не над простым деревенским сеньором. А сир Генрих сказал, кивая на печку, возле которой так и сидели, шушукаясь, его младший брат с Меллером:

— Конфорка горячая — согрейте, если хотите. Но мёда нет конечно. Гилберт, а что, гномам не понравился мёд?

— Так вы меня спросите, а не его, — хмыкнул сир Рихард. — Мы этого мёда дюжину бочонков гномам продали. И почему-то старого, уже засахарившегося — чем-то он им больше нравится.

— Свежий слишком быстро съедается? — предположила я. — Зачерпнул ложечку-другую, вот уже и миска пуста. А старый пока ещё наковыряешь, особенно действительно старый…