— Нет, — уверенно ответил Каттен. — Она просила после обеда осмотреть её, потом пойдёт в часовню… А Гилберта сейчас перехватит сир Кристиан и заведёт такой разговор, чтобы сира Луиза, его супруга, челюсть себе вывихнула, слушая их, и ушла искать более интересных собеседников.
— Зачем? — удивилась я, от нечего делать рисуя вилкой в каше морозную руну. Магией её я напитывать не стала, ясное дело. А то ведь и каша примёрзнет к тарелке, и вода в корыте ледяной коркой покроется, если тарелку бросят туда оттаивать.
— У них был роман, — заговорщицки понизив голос, пояснил Отто. — У сира Кристиана с Гилбертом. Но сира Катриона ревновала своего консорта, а сира Луиза — своего супруга, в результате сир Георг запретил сыну вообще появляться в Вязах.
— Сиськи Хартемгарбес! — с чувством сказала я, заставив вдовицу поперхнуться и с негодованием глянуть на меня. — Какие тут у вас страсти кипят, оказывается. А кто ещё из дам ревнует супруга к каждому дереву? Чтобы заранее знать, с кем опасно даже погоду обсуждать?
— Сира Амелия только рада, что у её мужа есть фаворит, — хмыкнул Каттен. — Но сир Генрих вполне обходится своим кондитером для души и крестьянками для тела, так что ловить там нечего.
— Старший сын барона? — уточнила я. Всё же я практически никого ещё здесь не знала.
— Барон уже в сущности. Сотрите руну, сира Вероника, у вас уже ледок по краям тарелки заблестел.
— Ах ты!.. — я торопливо перемешала кашу. Видимо, заболтавшись, я привычно активировала уже начертанную руну. — Простите. Каждое лето зачаровываю погреба и ямы, уже само собой получается…
— Вы для этого пользуетесь рунами? — удивился Отто.
— Я слабенький маг, — с тяжким вздохом озвучила я очевидное. — Мне пришлось плотно засесть за ритуалы, руны, зачарование, чтобы хоть как-то справляться с программой академии. Там, где вашей наставнице достаточно было щёлкнуть пальцами и сказать «glacio», мне надо выписывать рунную цепочку. — Правда, она действует гораздо дольше простого заклинания, потому что и сама довольно медленно выдыхается со временем, а ещё тянет потихоньку и рассеянную в мире «сырую» магию, и жреческие благословения. Нужно только столкнуть этот камушек с горки, а уж дальше он покатится сам.
Но это своему ученику должна была объяснить ещё сама Фрида Ледышка. Меня же беспокоило совсем другое.
— Вы говорили, что сиру Кристиану пришлось расстаться с Меллером. Значит, сира Катриона ревнива? — с опаской спросила я. Вот же не было печали — нарваться на ревнивую дуру. Как бы контракт не пришлось расторгать. Ага, и тогда уж писать Шаку, чтобы забрал меня отсюда в свои Поющие Пещеры: жить-то я на что буду? — Или ей не нравится, что её променяли на мужчину?
— Сира Катриона дама сложная, — усмехнулся Каттен. — Она слишком переживает из-за того, что она деревенщина и её консорту с нею толком не о чем поговорить. Но подтянуться до его уровня у неё ни сил, ни времени не хватает, а снисходительно поглядывать на тех, с кем Гилберту есть о чём поболтать, она не может, просто натура не позволяет.
— Повезло же мне с контрактом, — вздохнула я.
— Да просто заведите себе постоянного приятеля на этот год, — посоветовал Каттен. — Если вы будете… хм… заняты, из списка подозреваемых вас вычеркнут. Вон хоть с Отто встречайтесь время от времени.
Мы с Отто оба скептически посмотрели друг на друга: нет, выпить немного и поболтать — это всегда пожалуйста. Но два мага в одной койке — это такая редкость на самом деле. Я не про Лигу Серебряных городов, ясное дело, говорю, с тамошним повальным увлечением магической селекцией, а про нас, тупых и тёмных западных варваров. К тому же Отто совершенно точно был не мой тип. Взаимно, как я полагаю, потому что мы переглянулись и кивнули друг другу с видом «нет-нет, без обид, но нет». Каттен, глядя на нас, только что вслух не посмеялся над нашим единодушием.
— Или вообще меняйте их почаще, — фыркнул он. — Друзей, я имею в виду. Если приятелей будет больше одного, вас заклеймят распутницей, а какой с распутницы спрос? Не по чину сеньоре Вязов к таким ревновать. Но относиться к вам она станет гораздо прохладнее, конечно.
— Спасибо за советы, — кивнула я. — Посмотрим, каким из них лучше будет воспользоваться.
Комментарий к Глава третья, в которой героиня знакомится с нанимателями и собратьями-магами
* имеется в виду, разумеется, не высота стола, а статус сидящего за ним — чем ниже, тем дальше от хозяина дома
========== Глава четвёртая, в которой героиня добирается наконец до места службы ==========
Подъезжали к Вязам мы уже почти в полдень: лошади отдохнули, дороги давно просохли, но выехали мы поздно, и не я задержала всю нашу компанию, расписывая морозными рунами погреб Элиаса Брауна. Нет, когда я вернулась в трактир из пекарни, там ещё даже двуколку меллеровскую не начинали закладывать по причине отсутствия самого Меллера и его супруги. Да, они тоже сняли комнату в трактире, а не остановились в замке, и я их отлично понимала. В замке они были просто вассал барона и её консорт, а прислуге и без них забот хватало. В трактире же все на задних лапках прыгали перед человеком, обеспечившим заведение уверенным, надёжным ручейком серебра: про обозы с бакалеей и не только с нею хозяин пожаловался-похвастался мне ещё вчера — идут, мол, один за другим, только успевай принимать. Я-то угодила в затишье между ними, а то было бы тесно и шумно, и прислугу поди дозовись.
Не знаю, где пропадали почти всё утро мои наниматели. Наверное, у нотариуса. Вассальная клятва — это, ясное дело, красиво и внушительно, но без бумажки с печатью гранитный карьер в месте с дивным названием Огров Палец так и оставался частью владения сиры Катрионы из Вязов, в чём бы ни клялась барону малолетняя сира Мадлена. Так что, думаю, прежде чем везти племянницу хоть к самому барону, хоть к его старшему сыну, сира Катриона наверняка озаботилась сначала оформлением необходимых документов.
Я, дожидаясь её и Меллера, велела сложить в грузовой ящик двуколки и мой сак, и короб, под самую крышку набитый честно заработанными коржиками и медовиками с маком и орехами. После чего уселась на солнышке, без ветра заметно припекавшем, и выслушала от какого-то старика, вязавшего сеть, ворчливую речь о том, как хорошо было раньше в Волчьей Пуще, до всех этих пришлых, и как плохо стало теперь. Бестолково. Беспокойно. Я слушала и благовоспитанно кивала, не задавая поборнику старых добрых порядков бестактных вопросов. Например, о том, почему рубаха у него не домотканая, а из синего веберовского сатина… да Девятеро с ним, с сатином, но вот челнок в сухих мозолистых руках отнюдь не выглядел самодельным. И всё же нет, я не спрашивала об этом. Зачем? Человек вывалил на меня такой ворох сведений о том, во что нынче превратилась Волчья Пуща — я бы за несколько дней дотошных расспросов узнала меньше, чем вот так, слушая, кивая и временами глубокомысленно угукая.
А потом вернулись сира Катриона с Меллером. Для нас с ним заложили роскошную — не в смысле крикливо отделанную, а сказочно комфортную — двуколку, для сиры Катрионы оседлали кобылку, и мы отправились к месту моей службы на ближайший год. Сопровождали нас Беркут и Каракал, двое охранников с характерными лицами уроженцев Бахии, горной области на северо-востоке Лиги, и я даже представить не могу, где и как Меллер умудрился их нанять. Бастардов какой-нибудь Старой семейки понесло на запад за приключениями или признанием, какого им никогда не светит дома? Ну, уж точно не за деньгами: за один скимитар Каракала можно было купить хуторок в здешней глухомани. Или Беркут спасался от участи младшего супруга какой-нибудь старой стервы вроде очередной Кара Су? Каракал-то магом не был вообще, а вот Беркут был, хотя и не очень сильным даже по западным меркам, а по меркам Серебряной Лиги разве что для алтаря годился. Но при этом поглядывал на меня, как орёл на мышь: мол, ему со мной даже связываться смешно. Породистый, огр его залюби, серебряный маг из Старой семьи — гонору больше, чем мозгов. Впрочем, они держались за коляской и глаза мне не мозолили.
