Лошади бежали неторопливой рысью, двуколка катила легко и мягко, почти не тревожа мою несчастную спину, мне даже мой тюфячок не понадобился на упругом и ровном кожаном сиденье. Как и плащ, потому что ветер утих окончательно, и солнце спохватилось, что уже Макушка лета не за горами, а тепло всё толком не начиналось. Мы ехали и ехали, по обе стороны дороги зеленели поля, цвели сады, шумели рощицы и перелески: сёла и хутора порядком были разбросаны, а не жались друг к другу — видимо, местные сеньоры желали определённого простора. Или просто оставляли своим детям-внукам возможность со временем прибавить к своим владениям ещё акр-другой возделываемых земель. Это в центральных областях сплошь и рядом ширина межи позволяет разве что межевой столбик воткнуть. Здесь же, ничуть не тревожа соседей, можно было ещё расчищать и расчищать места под поля. Если найдёшь достаточно ровное место, конечно, а то рельеф был… сложный, вежливо говоря.

По дороге мы с Меллером напрямую, без поверенных, поговорили о том, что я должна буду делать в крепости его супруги. С меня требовалось, смешно сказать, поддерживать холод во всякого рода кладовках, освещать гостиную вечерами и в пасмурные дни, играть на мандолине (да, он знал, что я предпочитаю не лютню, а мандолину), пока сира Катриона с помощницей и племянницей заняты рукоделием… Можно петь, а можно рассказывать о том, где я была и что видела. Никаких подвигов от меня ни в коем случае не требовалось. Наоборот, в случае опасности мне полагалось не закрывать своей невеликой грудью нанимательницу, а бежать или прятаться — что будет выгоднее.

— Как я уже говорила господину Каттену, — фыркнула я, — приживалка.

— Приживалка, способная проморозить мясо или рыбу в любую жару? — хмыкнул Меллер. — Называйте это как хотите, сира Вероника, но даже я слышал о тех, кого на Лазурном берегу зовут ремесленниками. Вас, кстати, Варги на службу не заманивали? Они целенаправленно разыскивают именно морозных магов и готовы предлагать чуть ли не пожизненные контракты. Если надумаете через год уехать отсюда, загляните как-нибудь в Трёхгорье… были вы там?

— Да как-то не довелось. Я с пятнадцати лет больше времени провела на востоке, чем в Срединных землях, — пояснила я, и Меллер, ясное дело, кивнул. Ну да, а то он этого не знал! Даже мандолину уже купил взамен погибшей под лавиной. — Кто такие Варги? — спросила я, решив прислушаться к доброму совету. Вдруг в самом деле придётся-таки выходить в резерв? Не шаманкой же к оркам в таком случае проситься.

— Колбасники, разбогатевшие на торговле с гномами. Помнится, кто-то из наших заключал бесплодный брак с одним из Зальцев, хотели их тоже с Домом Ильфердина свести, но пока Зальцы жались и просчитывали риски, влез совсем тогда ещё небогатый Варг. — Меллер лениво шевельнул вожжами (правил он сам, и явно не в первый и даже не в десятый раз) и прибавил с нескрываемым одобрением: — Заложил дом и коптильню, поставил новое оборудование и скупил половину того, что вообще могли предложить трёхгорские мясники.

— А если бы прогорел? — хмыкнула я. — Мог остаться и без дома, и без коптилен, и без складов.

— И вообще без штанов, — усмехнувшись, кивнул Меллер. — Мог. Но если бы не рискнул, так и остался бы средней руки торговцем ливерной колбасой, а не выбился в графские поставщики.

— Вы с ними в родстве? — спросила я, потому что не верилось мне в бескорыстную помощь бакалейщика колбаснику.

— Да, через брак. Так что если вам здесь совсем не понравится, просите рекомендацию, я напишу.

Я покивала. В смысле, согласилась иметь в виду такую возможность, потому что пока ещё говорить об этом было рано. Пока ещё меня гораздо больше занимала благородная сеньора, ревновавшая своего консорта-простолюдина даже к мужчинам. Она ехала прямо перед нами, я смотрела на её безупречно-прямую спину и недоумевала: необразованная, но явно неглупая молодая женщина; богатого консорта, как я слышала, нашла себе сама, заботясь о своём владении больше, чем о собственном семейном счастье; по брачному договору вот-вот получит настоящую крепость вместо своей старушки-развалюшки — она правда ждёт от молодого мужчины верности? От торговца, перед которым должны падать навзничь, расставляя колени, и девочки, и мальчики, потрясённые толщиной его кошелька?

— Ваша супруга так спокойно оставила нас наедине, — самым нейтральным тоном заметила я, подтаскивая к себе тюфячок, чтобы свернуть его в рулон и поставить на него локти: спина всё-таки начала уставать даже в такой удобной коляске.

— Я ей много раз говорил, что у Меллеров не может быть никаких отношений с нанятыми работниками, кроме деловых, — он слегка пожал плечами. — Если вдруг я воспылаю к вам неодолимой страстью, я предложу вам своё кольцо. Если вы его примете, я тут же разорву наш контракт и выплачу вам неустойку, но работать на меня и при этом спать со мной вы не будете, сира Вероника, даже если бы это не нарушало Устав вашей гильдии. Я не смешиваю дела и удовольствия.

— А ваша супруга в это верит?

— До сих пор верила.

Я хмыкнула. Я вот совершенно не верила в здравый смысл ревнивцев. Ну… будем надеяться, что Гилберт Меллер знает свою супругу гораздо лучше, чем я, иначе зря он меня сюда пригласил. Потому что после ухода из дедова замка и окончания последнего курса академии, который был мне по карману, терпения у меня весьма поубавилось. Вернее, поубавилось желания быть терпеливой. Если сира Катриона будет докучать мне своими подозрениями, я просто плюну на контракт, выплачу неустойку и поеду в Трёхгорье наниматься к Варгам в засолочные цеха и склады. Не зря же Меллер о них заговорил раньше, чем мы добрались до Вязов.

— Она замечательная женщина на самом деле, — сказал он вдруг. — Её одна моя знакомая сравнила с чертополохом — в самых лестных выражениях сравнила…

— Никто меня не ранит, не поранившись сам?

— А, вы тоже знаете этот девиз? Да, именно в таком духе. А наша гувернантка написала по наброску Летиции Хорн неплохой, хотя и безмерно приукрашенный портрет Катрионы в венке из чертополоха. Она и правда как чертополох: засушливое лето, гнилое лето, бесснежная зима, слякотная зима — выдержит всё. Лет пять назад она осталась совсем одна, похоронив старшего брата — в здешних местах одна, сира Вероника, а здесь…

— Фронтир, — кивнула я. — Представляю.

— Те два года на границе с Пыльными равнинами?..

— Да, — я поморщилась от воспоминаний. Унылая застава на границе с Пыльными равнинами была не лучшим моим воспоминанием, но я отчаянно нуждалась в деньгах, чтобы оплатить настоящее обучение, не в духе «а теперь, нищеброды, мы вам покажем, как управляться с вашей жалкой магией». Если бы вдруг мне пришлось почему-либо замещать коменданта… нет, даже представить боюсь. То есть, никто бы мне не доверил даже временно пост коменданта, разумеется. Но бывает, что ничьего согласия никто и не спрашивает — когда случается что-нибудь вроде холеры в Шамсе, в котором командовать фортом пришлось парню неполных девятнадцати лет. Мало того, что сопляку, так ещё и такому же недомагу, какой была я, прослушав минимальный курс. Меня от подобного Истар уберегла, но могла ведь и на меня свалиться забота о гарнизоне и близлежащих деревушках… — Я знаю, что такое граница с дикими землями, господин Меллер, — сказала я, тряхнув головой, будто это могло отогнать не лучшие воспоминания. — Вы же ещё и поэтому наняли меня, верно?

— В какой-то мере, — согласился он.

Мы замолчали, потому что колёса громко зашуршали по щебню, которым была щедро засыпана дорога через болотистую низину. Дальше полоса такого же щебня, но уже плотно накатанного, а не насыпанного валом, словно запруда, довольно круто полезла в горку. Мы влезли туда вместе с дорогой, и с горки этой открылся потрясающий вид на то ли пруд, то ли озерцо выше внушительной плотины. На этом берегу вставало мрачновато-надёжное, солидное каменное строение, на том — у самой воды старые ивы развесили плакучие ветви, а ещё в зеркале озерца отражалось не только небо, но и одинокая скала, склон которой обступили стены и башенки. Крепость, даже не достроенная, впечатляла. Она словно бы вырастала из скалы… да не очень-то, в общем, и вырастала — у меня складывалось впечатление, что частью она была в скале этой и… выдолблена, что ли.