Холодное влажное лето и начало осени меня беспокоили, ясное дело, не потому что я опасалась зимовки впроголодь: в крепости сеньоры, взявшей консортом бакалейщика, голод наверняка был штукой такой… вполне абстрактной. Я всё ждала каких-нибудь феерических гадостей от местной старшей жрицы, недовольной и избытком магов, и не в меру снисходительным к ним отношением не только барона, но и — Девятеро помилуйте! — отца Вернона. Пока всё было тихо, но именно это меня настораживало: чтобы служители Храма молча утёрлись? Ой, как-то плохо верится. У нас тут не Империя, знаете ли.

— Его святость мало заботит, что там творится на самой границе человеческих земель, — сказал Меллер, заметивший, что я не ценю ясную погоду и вообще выгляжу слишком мрачной. Не знаю, как у него это получилось, только я выболтала ему всё, что меня беспокоило, и только тогда спохватилась, что кое о чём можно было и промолчать. Ну, точно сирены у них в роду отметились! — Матушка Саманта без конца жалуется, что на все свои просьбы неизменно получает отписки в духе «мы обязательно изучим ваш вопрос и определимся с необходимыми мерами». Не тревожьтесь, сира Вероника. Ни гражданских законов, ни храмового уложения вы не нарушаете; прямо обвинить ни вас, ни кого-то ещё из магов святая мать не может, а что не любит она вас… ну, так мало ли кто кого не любит. Мне вот кое-кого из покупателей, — он выразительно скосил глаза на Дромара, что-то объяснявшего сиру Ламберту, — то и дело хочется ухватить за бороду и оттаскать хорошенько, и что? Мои желания — это мои проблемы.

Дромар и ухом не повёл. То ли в самом деле не расслышал, занятый разговором с братом барона, то ли притворился, что речь вообще не о нём и даже не о его родичах. А вот я, не сдержавшись, хихикнула, представив себе, как в высшей степени приличный торговец таскает своих деловых партнёров за роскошные, переплетённые золотыми шнурами бороды. М-да… А жриц, между прочим, даже за волосы не оттаскаешь: не за что там ухватиться под покрывалом, на полпальца там всего волос в лучшем случае. Меллер улыбнулся и прибавил:

— Здешний народ, к огорчению святых матерей, вообще благочестием не отличается. Смотрят на служителей Девяти, словно на стряпчих каких-то: эй, мы вам заплатили, а где результат? Вы за что деньги брали, если с богами договориться не можете?

— Мать Саманта так говорила? — развеселилась я, представив себе, как она, сдвинув головное покрывало набок и заложив перо за ухо, разворачивает длинный список, надиктованный недовольной паствой, и обращается к статуе Канн с претензиями.

— Нет, отец Вернон.

Он что-то ещё хотел сказать, но его отвлёк сир Кристиан, приехавший вместе с дядей:

— Гилберт, конюшни и склады — это хорошо, конечно, но я хочу посмотреть казарму для егерей.

Это мы бродили по просторному двору за новенькой стеной, осматривая по правую руку добротные каменные строения, куда уже можно было переводить лошадей и перевозить телеги-коляски, а по левую — устроенные прямо в основании скалы кладовые в два яруса. К верхнему вела подъездная дорожка, которая сворачивалась петлей, огибавшей поверху ряд складов нижнего яруса безупречно плавно и ровно, живо напомнив мне серпантины в горах Серебряной Лиги. Даже столбиками красноватого гранита были так же огорожены края. Не Беркут ли с Каракалом поделились воспоминаниями о дорогах и мостах в родном краю (тоже наверняка построенных гномами)?

Мы с сирой Катрионой и кладовые бы осмотрели, хотя бы их нижний ряд, но Меллер с Дромаром переглянулись и повели всю нашу компанию обратно к воротам, которые как раз навешивались в проёме между башенками, и дальше, к собственно казарме. Это было аж трёхэтажное здание со своей кухней и трапезной, с подвалом, где расположатся арсенал и тренировочный зал, с двумя общими спальнями для егерей на втором этаже и с отдельными комнатами для их командиров — на третьем. Ими сир Кристиан особенно заинтересовался, тут же заявив, что оставляет за собой вон ту, угловую. Просторно, наверняка будет спокойно, только оконный проём великоват, словно в настоящем жилом доме, а не в здании, где расположатся бойцы.

Дромар принялся объяснять, что в проёмы его работники вставят застеклённые рамы с частым переплётом, а кроме того, окна можно будет закрывать при необходимости решётчатыми ставнями. Сир Ламберт одобрительно кивал, а пока он окидывал взглядом обманчиво-просторную без мебели комнату, я рассеянно потрогала толстую чёрную трубу под окном. Та, ясное дело, пока что оставалась холодной. Вот, наверное, будет занятие для старых и увечных, но не совсем уж беспомощных егерей — топить печь в котельной, нагревая воду в трубах.

— Я так понимаю, сир Эммет тоже сбежит сюда от сеньоры и супруги подальше, — хмыкнула я, прикидывая, с какой стороны здания лучше занять спаленку. С окном на запад, наверное, будет теплее? — Свою уступит сире Клементине, к примеру, или просто будет лишняя гостевая.

— Если хотите, сами можете занять, — предложила сира Катриона. Она, видимо, не часто бывала на стройке, потому что оглядывалась по сторонам с почти детским любопытством. Удивительно, как Аларика за нами не увязалась. Меня вот, к примеру, никто не звал — хотя никто вроде бы и не возражал, что я тоже сую нос во все уже образовавшиеся углы.

— Честно говоря, мне гораздо больше нравится здесь, — сказала я, представив, как возьму у Каспара большую колбу со спиртом и закажу кузнецу подставку для неё, а Аларике — колпак из шёлковых лоскутков. Да, зачарую себе лампу, перетащу сюда перину и подушки, и вообще весь скопившийся хлам, для которого уже впору здоровенный сундук заказывать. Хм… вот так закажешь столяру сундук, и поползут по Волчьей Пуще слухи, будто я и впрямь приданое собираю, то есть, собираюсь-таки замуж. С другой стороны, долги гномам в качестве приданого мало кого устроят, так что можно не беспокоиться о слишком навязчивых женихах.

А Дромар, услышав моё заявление, издал какой-то неопределённый звук. Оценил комплимент? Или был шокирован желанием незамужней женщины жить в казарме?

— Моё предложение по-прежнему в силе, — неожиданно обратился он ко мне. — Если вас устраивает качество нашей работы, молодая госпожа, вы всегда можете заказать нам постройку и вашей башни.

— Я подумаю над этим, — пообещала я. — Слишком многое зависит от того, поправлюсь я по-настоящему или так и буду бояться сесть на лошадь. — Сделать круг-другой по двору на муле я рискнула, но Золотинка и ростом весьма пониже, и заметно флегматичнее лошадей. К Сороке сиры Катрионы я бы не стала даже подходить: с вредной скотиной и сама-то хозяйка справлялась не всегда, а мне только падения с лошади не хватало, когда спина едва перестала беспокоить.

Дромар покачал головой и проговорил с нескрываемым неодобрением:

— Если мне позволено будет высказать своё мнение, молодая госпожа, до приезда сюда вы совершенно бездарно тратили свою жизнь на занятия, с которыми управится любой необразованный, неграмотный даже мужлан. — Беркут за его широченной спиной, не скрываясь, фыркнул, хоть это скорее бы его кузену Каракалу пристало. Однако Дромар проигнорировал его фырканье, даром что Беркут был целым серебряным магом, не мне чета. — Я видел, какие задачи вы ставите перед собой, — продолжил гном, — и какие производите вычисления для решения этих задач. Неужели разумное существо, способное решать системы уравнений, годится только на то, чтобы охранять состоятельных старушек от волков и разбойников?

— Не давите, мастер Дромар, — с тяжким, безнадёжным вздохом вмешался Меллер, хотя брат и сын барона одобрительно кивали чуть ли не при каждом слове гнома. — Иначе сира Вероника вам тут же, не сходя с места, откажет — единственно из упрямства. Честное слово, мул, которого я купил для племянницы, иногда кажется мне куда более разумным существом.

— Спасибо, — ехидно откликнулась я.

— Не за что, сира Вероника, — невозмутимо ответствовал он. — Что ж, мастер Дромар, я смотрю, осталось застеклить окна, навесить ставни и двери — и можно начинать обставлять помещения?