— Это вы о том, что сира Клементина ещё ни на что не согласилась, но уже ревнует? — уточнила Аларика. Ну да, чтобы она — да не знала, что творится в крепости её сеньоры? И при этом она очень сильно не любит, вот просто терпеть не может сплетниц. М-да…

Сира Катриона поморщилась. Наверное, ей замечание Аларики о ревности не понравилось. А ёрзавшая Мадлена, которой наверняка скучны были все эти взрослые глупости, спросила шёлковым голосом:

— Тётя, сира Вероника пришла ведь уже. Можно, я пойду делать уроки? Дядя сказал, что если я всё сделаю правильно и аккуратно, он позволит мне покататься на Золотинке.

— Под дождём?

— А он уже кончается. Видите, светлеет уже.

Мы дружно повернули головы к окну. Столовая-то сияла моими огоньками и в любое время суток была хорошо освещена, поэтому мы не сразу заметили, что за окном в самом деле не стало серой кисеи дождя. И хоть солнце по-прежнему пряталось за тучами, мир перестал казаться таким хмурым и неприютным, каким был с утра.

— Хорошо, иди, — разрешила сира Катриона, и Мадлена радостно ускакала.

Вряд ли ей так уж хотелось делать уроки, но из Озёрного они с дядей привезли, кроме всего прочего, трёх мулов — двух упряжных и одного, вернее, одну под седло. Это и была Золотинка, дивной красоты существо с умилительными острыми ушками подлиннее лошадиных, но всё-таки не как у осла. Местные мужички побогаче были страшно разочарованы тем, что на племя эта золотисто-рыжая красотка не годится от слова совсем, как и её упряжные братцы. Не видали в здешних краях мулов, про ослов-то знали всё больше с чужих слов. Я же к мулам была привычна, потому что в пограничном форте ездила только на них. Ну вот не разъезжали женщины на границе со степью на лошадях, только на мулах и осликах. Да, в штанах (пусть и надетых под тамошние короткие, едва за колено, платья) и в нормальном седле, но ни в коем разе не на лошади — это было непростительное нарушение правил приличия даже для магесс. Нет, какая-нибудь Саида Каргалар могла бы скакать на могучем вороном жеребце и ей вряд ли бы кто посмел сделать замечание. Однако за спиной у неё жужжал бы целый осиный рой, гневно порицая юную некромантшу за — Неизъяснимый помилуй! — мужскую скотину под седлом.

Об этом я рассказывала дамам, пока мы крошили яблоки для варенья, попутно вырезая гнилые и червивые места. Работа была мне с детства хорошо знакома, скучная и утомительная, но занимавшая только руки, а уши и языки (и мозги, у кого они есть) оставлявшая совершенно свободными. Чем мы активно и пользовались, благо служанки только приволокли корзины с мокрыми скользкими яблоками — видимо, наспех ополоснутыми из колодца или дождевой бочки, потому что мелкий древесный мусор на них кое-где налип, но вот песка, обычного для падалицы, почти не было, — однако помогать нам девушки не остались, занятые чем-то ещё. Не удивлюсь, если сира Катриона нарочно их услала, чтобы не грели уши рядом с благородными сеньорами.

— Я помню, что вы говорили о бездомных собачонках, — вздохнула Аларика. — И всё равно я вам завидую. В стольких местах побывать, столько всего увидеть.

Я не успела ответить, потому что опять влезла сира Катриона:

— А почему ездить на лошади неприлично для женщины?

Я пожала плечами, аккуратно придержав на славу заточенный нож:

— А почему в Срединных землях в штанах ходят только наёмницы да сёстры военных орденов? Даже у вас тут в ходу раздвоенные, но всё же юбки, а не штаны. Помню, как на меня косились, когда я сюда приехала. Очевидно, если женщина будет слишком удобно одета, этак она, пожалуй, подумает, будто она ровня мужчине. А если сядет верхом на лошадь, так и от отца или от мужа удерёт, бесстыжая. А на осле или муле не то что галопом — даже рысью особо не поскачешь, это не лошадь, которую можно насмерть загнать, они себя ценят и берегут. На них от погони не уйдёшь.

— А есть куда удирать? — с невесёлым смешком спросила Аларика.

— Ну… с возлюбленным, например, о котором отец и слышать не хочет, — усмехнулась я. — Или с любовником — от мужа. Разве что попытаться переодеться мальчишкой, но это до первого постоялого двора: там путешественникам обязательно предложат помыться, а у трактирных служанок по всему миру слишком зоркие глаза и слишком длинные языки.

— Да я бы не сказала, что только у трактирных, — заметила Аларика, и её сеньора отозвалась согласным хмыканьем.

Некоторое — не очень долгое — время мы молча чистили и резали бесконечные яблоки.

— А вы как-то сказали, что на такой красивой скотинке только в амазонке* кататься, — припомнила Аларика. — Раскинув шлейф по бархатной попоне или как-то так. Вы умеете ездить в дамском седле?

— Когда-то умела, — подтвердила я. — У деда в замке нас учили именно в дамском седле держаться. Это потом уже в форте на границе Серебряной Лиги мне пришлось переучиваться на обыкновенное, потому что про дамские сёдла в тех краях даже не слышали. Нас, глупых западных варваров, ещё и высмеяли за них: ага, красиво и прилично! Мало того, что женщины ездят на лошадях, как мужчины, так ещё и придумали какие-то неудобные и опасные штуковины. Не сковырнёшься с такого седла, так свалишься вместе с лошадью. Попробуй-ка спрыгнуть с неё, когда сидишь боком.

— Ну, это так, — признала Аларика, однако в глазах у неё явно стояла картинка из «Похищенного трона» — прекрасная дочь старого графа, изящно сидящая боком на породистой лошади. Наверняка воображение Аларики ещё и раскрасило гравюру в яркие цвета: гнедая кобылка, угольно-чёрный вальтрап, а на этом чёрно-рыжем фоне — золотоволосая красавица в небесно-голубой, в цвет её глаз, атласной амазонке.

— Если не боитесь, — сказала я, — проси’те у господина Меллера дамское седло. Золотинка — создание спокойное, послушное и терпеливое, в самый раз на ней учиться ездить как настоящая знатная дама.

— Тогда уж пусть и Мадлена учится, — проворчала сира Катриона, потянувшись за новой корзиной. — Здесь-то с неё и раздвоенной юбки хватит, но она же с дядей без конца в город мотается, а там наверняка на неё смотрят как на деревенщину из мест глухих и диких. Поу’чите её тоже, сира Вероника? Осенью ведь у вас поменьше работы станет, только «ведьмины огни» зажигать.

Я потёрла нос запястьем (пальцы все были измазаны липким едким соком).

— Хорошо, — сказала я. — Заодно сама потихоньку начну ездить верхом. Может, за зиму вспомню, как это делается.

Комментарий к Глава вторая, в которой по-прежнему ничего толком не происходит

* — Как и с гобеленом, не вижу смысла сначала придумывать слово взамен существующего в нашем мире, а потом объяснять, что оно значит (а ещё с удовольствием бы послушала скифских наездниц, увидевших дам в подобных нарядах и узнавших, что вот ЭТО называется амазонкой:

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/9/9b/Mikhail_Nesterov_004.jpg

https://www.culture.ru/storage/images/c3362c5c392917df91398b350667666d/976761741c405ee140243a1f2764ac36.jpg

========== Глава третья, в которой героиня радуется скорому переезду и кое-чему ещё ==========

Северный ветер разогнал тучи и подсушил лужи, пусть и принёс с собой волну холодного, прозрачного до синевы воздуха. Впрочем, никто на холод не жаловался — народ радовался сухой погоде. И хотя все дружно ругали ушедшее лето за избыток влаги и недостаток тепла, на плохие урожаи я жалоб не слышала. В этом, мне кажется, была заслуга дриад: я почти перестала замечать их магию, вернее, понемногу стала воспринимать её как обыденность, как тот же птичий щебет летом или шелест дождя осенью. Но магия-то никуда не девалась, она стелилась над полями и садами, так что вряд ли Вязы вообще нуждались в весеннем благословении жриц Канн. Ясное дело, дриады заботились вовсе не о людях, а всего только о злаках и овощах, до которых и сами были охотницы.

Но даже если бы они требовали полноценную десятину, как Храм, я бы на месте сиры Катрионы согласилась выплачивать и десятину. Вспомнить хотя бы о гоблинах, которые повадились было обносить картофельные и капустные поля и которых дриады в два счёта отучили разбойничать. Любить после этого заносчивых остроухих девиц в Вязах не стали, конечно, но сельчане ворчливо признавали, что лучше уж с мавками поделиться, чем ночами поля стеречь — днём в этих самых полях наработавшись до грыжи. Словом, морковь, брюква, капуста, тыква и даже имперская новинка картофель уродились неплохо. В количествах достаточных, чтобы перезимовать более или менее благополучно. Даже поделившись урожаем с лесными лучницами, не только со служителями Девяти.