Хотя… Сира Вероника отлично понимает, на каком она свете живёт, но что Волчья Пуща ей на хрен не сдалась, она чуть ли не прямо сказала. Повежливее, конечно, но посыл был именно такой. Посыл, ага. К огру в жопу. Как же бы уломать-то эту дурёху? Может, владение ей небольшое пожаловать? Если верить Ренате, Зима собиралась годам этак к сорока (если доживёт, конечно) купить себе клочок земли — но подальше и от Чёрного леса, и от Серого кряжа. Умом Генрих отлично чародейку понимал. И всё-таки очень хотел оставить её здесь под любым предлогом: очень уж полезные таланты имелись у сиры Вероники, ну вот совершенно не хотелось делиться такой умелой и знающей чародейкой с кем-то ещё.
Он обтёрся и влез в чапан, стоивший, наверное, как его броня — сверху крытый густо-синим атласом с золотистой вышивкой, а с подкладкой из такой мягкой и пушистой байки, что впору на пелёнки пускать. Кстати…
— Мне тут не так давно намекнули, — сказал он, затягивая пояс (не отказываться же от удобной и приятной телу одежды, потому что она слишком дорогая — всё равно люди уже потратились), — что я тебе слишком дорого обхожусь. Что эти твои посылочки моей матушке и детям-племянникам тебя, того гляди, без штанов оставят.
— Рената? — кисло спросил Людо, даже не задумавшись над тем, кто мог это сказать.
Генрих, не отвечая ни да, ни нет, только хмыкнул. Да уж, маги, все как один, скромны, застенчивы, молчаливы и исполнены трепета перед вышестоящими. Рената, кстати, и правда могла бы такое заявить ему, да не намёками, а в открытую. Но и сира Вероника тоже молчать не стала. Хотя сама бесится, когда в её дела лезут без спросу.
— В общем, — сказал Генрих, — разговор о деле, так что не здесь, ладно?
Людо, всё ещё хмурясь, кивнул. Он закончил наконец застёгивать мелкие агатовые пуговки на рубашке (тоже, между прочим, очень недешёвой, это даже Генриху было ясно) и развесил полотенца для просушки. Временами его аккуратность раздражала, но спасибо тётушке Елене, Генрих всё-таки понял, что люди — они такие как есть, не лучше и не хуже. И если ты ценишь какие-то их достоинства, то будь готов принять и недостатки. Терпения мириться с недостатками своих людей ему иногда откровенно не хватало, но глупо было бы ждать от Людо, что тот бросит скомканное полотенце на пол, лишь бы не заставлять своего покровителя ждать. Он бы, наверное, и судейского чиновника вынудил стоять рядом и смотреть, как ровненько, складочка к складочке, сворачивает бельё и укладывает его в сак. Если бы, конечно, кто-то позволил судейскому чиновнику увезти из Волчьей Пущи такого полезного человека.
Людо так же аккуратно и обманчиво-неторопливо прикрутил фитиль лампы и вышел, распахнув дверь настежь, чтобы небольшое помещение без окон проветрилось хорошенько.
— Ты в гостевой ляжешь или у меня? — спросил он. — Куда ужин принести?
— У тебя, конечно. Я не люблю спать один, ты же знаешь.
Тот кивнул. Он ни разу больше не позволял себе никаких намёков, руки на колени Генриху не клал и вообще после той злосчастной попойки стал гораздо сдержаннее и… не то чтоб отдалился, но как-то осторожнее выбирал слова, что ли. Это не радовало, и Генриху оставалось только хвалить себя, что смирил глупое любопытство и не воспользовался пьяной обидой фаворита — тогда наверняка всё было бы ещё хуже.
— Пойду гляну, что там после девочек уцелело, — сказал Людо. — Кажется, пора кого-то из них переводить в кухарки, а то с их аппетитами Ян никак не успевает и мне помогать, и учиться, и кормить нас всех. Да ещё кто-то (и я даже догадываюсь, кто) сказал гномам, что сладкое просто необходимо занятым напряжённой умственной работой. Так что мне ещё и гномы сделали несколько заказов — на пробу пока что, видимо. Придётся срочно нанимать нескольких человек в помощь. Парней бы, а не девчонок, которые всё равно замуж повыскакивают, смысл их чему-то учить… У вас все тут суровые и мужественные охотники? Нет таких, кто рад бы в тёплое безопасное местечко устроиться?
— Ну, если возьмёшь хромых, одноруких и почти слепых, я троих-четверых мужиков со своей шеи очень охотно на твою пересажу. Тесто замешивать вроде бы и не глядя можно? А сахар в твоей меленке размалывать, орехи дробить, ручку взбивалки или маслобойки вертеть и одной руки хватит. — Кое-что из работы кондитера Генрих уже поневоле знал, без конца наблюдая за фаворитом. Он вообще любил смотреть, как тот работает. Людо даже шутил, что у него лицо становится, как у Ренаты во время медитации: тело здесь, а дух где-то в горних высях.
— Если пойдут, возьму, — чуть подумав, ответил Людо. — Но предупреди сразу: будут руки распускать — выкину без разговоров. Про девчонок, которые у меня работают, и без того много глупостей болтают.
— А, — усмехнулся Генрих, — хитрое и не колдовское ли средство, которое твой тесть варит? Чтоб всё заросло обратно?
— Оно самое, — с кривенькой улыбочкой подтвердил Людо. — Я сейчас, не засыпай без меня, ладно? Я тебя кое о чём попросить хочу.
В спальне у него стояла одна из тех зачарованных ламп, которых Серпент наделал вместе с Ренатой и сирой Вероникой. Генрих коснулся пальцем холодного гладкого стекла и не очень уверенно проговорил «Люкс» — всё никак он не мог привыкнуть, что хоть навершие отцовской трости, хоть эти вот лампы загораются, даже если магическое слово произносит обычный человек.
Внутри колбы плавали какие-то блёстки, зачарованная жидкость мягко светила сквозь золотистый шёлк колпака, блики играли на тонком гладком полотне постели… Генрих нарочно сел на жёсткий высокий стул у небольшого столика под окном, чтобы не задремать, ожидая фаворита, и посмотрел в окно, выходившее на речку. Лето катилось под горку, темнело всё раньше, и время, когда ближе к Высокому солнцу было совсем ещё светло, понемногу оказывалось уже настоящим вечером. Река недовольно шумела, разлетаясь брызгами из-под колёс, сверчки устроили хоровое песнопение чуть ли не громче шума воды, но несмотря на шум, Генриху в этом доме всегда хорошо спалось. Лучше, чем в замке. Жаль, чаще двух-трёх раз в месяц навещать Людо не получалось. Да и два-три иногда были очень условными: заглянуть, спросить, как дела, перекусить и ехать дальше. Девица или вдовушка наверняка была бы очень недовольна, но Людо точно не скучал в разлуке — когда ему было скучать?
— Нормальной еды нет, прости, — сказал Людо, входя и сгружая с подноса тарелки и бокалы. — Одни закуски. Ян спрашивает, не приготовить ли что-нибудь на скорую руку.
— Пусть лучше на завтрак сделает то мясо под сырной корочкой, — сказал Генрих. — Успеет? — Людо кивнул с видом почти оскорблённым: в его ученике кто-то смеет сомневаться? — Кстати, — спохватился Генрих, — я же о том и хотел спросить. Раз ты Яна усыновляешь, мне ты его точно не отдашь. Может, обучишь ещё двух-трёх мальчишек? Я всё-таки хочу обедать, может, и не как вы с Каспаром, но и не одной овсянкой. И для больных желудком научи готовить, что ли. Мало ли, как оно обернётся.
— Да, конечно, — довольно рассеянно отозвался Людо. — Собери как-нибудь в замке желающих учиться, я сам выберу. А попросить я тебя хотел… Сделай, пожалуйста, внушение Магдиным золовкам. А то им не нравится, что их племянник назовётся Россом. Обидно им, видишь ли, что законный сын их покойного брата готов принять мою фамилию. Он, чай, не ублюдок, чтобы в чужую семью вприпрыжку бежать. У него своя имеется. — Судя по тону, он передразнил горластых и склочных баб, насевших на вдовицу, которая желала своему сыну доли полегче крестьянской. — Магде от мужниной родни всей помощи было, сколько я знаю — пара башмаков. Зато теперь оказалось, что её сына одевали-обували, отрывая от своих.
Генриху живо припомнился рассказ Людо об отчиме. Похоже, эта мозоль ещё не скоро у него заживёт, раз его так задели попрёки, которые даже не он выслушивал, а мать его ученика.
— Велю их мужьям найти бабам работы побольше, — усмехнулся он. — А то у них, видно, свободного времени много, раз его хватает бегать из Трёх Сосен в Вязы, чтобы с невесткой поругаться. А Магду замуж надо выдать.
