В библиотеке я опять запустила рой мелких светляков, налепив их на потолок и стены, и достала из стола пачку серой грубой бумаги. Эх, кого-то вроде Меллера здесь нет, а госпожа Ферр приедет ещё очень нескоро. Ладно, будем пользоваться тем, что есть. Угольник, циркуль и прочие чертёжные принадлежности тоже лежали в столе — видимо, Отто оставлял их здесь, а не уносил к себе. Я, сверяясь с обрывком какого-то перечня, на обороте которого Ланс записал мне размеры помещений, вычертила план хозяйственной части подземелий и принялась вспоминать формулы и значения, потому что на этот раз тетрадей с конспектами у меня с собой не было.
Итак, мне нужно создать прохладу — но не холод! — для овощей и бакалеи. И как раз таки холод — но не мороз, как в гномьих ларях! — для солонины-копчёностей и для молока. Это муторно, но не сложно. Ещё мне нужно отпугнуть от кладовых всяческую живность. Само по себе это тоже не сложно. Но! Вечно это «но». Руны, отпугивающие крыс и прочих вредителей, вроде бы не должны конфликтовать с морозными? Стихии, сколько я знаю, что с тёмными заклинаниями, что с целительскими уживаются вполне мирно. Или нет? Ни разу не слышала о подобном конфликте магии…
Я запустила пальцы в волосы, сжав ладонями виски. Сами морозные чары с каким-нибудь Страхом взаимодействовать не будут в принципе. Не должны. Но я же, как обычно, впишу множество ограничений в цепочку — будут они как-то влиять не только на руны холода, но и на отпугивающие? И посоветоваться-то не с кем: Рената — стихийный маг в чистом виде, а малефик из крепости на пограничной реке — именно что малефик. Так Каттен говорил, а он вряд ли ошибается в подобных делах. Кого-то, кто практиковал бы обе школы, в Волчьей Пуще нет.
Ясное дело, я поручила Лансу приготовить для меня двойной комплект досок, чтобы начертать на них руны, так что разные цепочки я разнесу по разным доскам. Но пространство-то они перекроют общее…
— Добрый вечер, сира Вероника. Что-то не получается?
Сир Генрих, уже умывшийся и одетый по-домашнему, но всё равно какой-то серый, словно пылью припорошённый, уселся напротив, скользнул взглядом по рассыпанным бумагам и только головой помотал при виде многоэтажных вычислений и черновых цепочек. Ну… я его понимаю: даже маги реагируют примерно так же, куда уж баронскому сыну разбираться в моей писанине. В ней только Дромар разобраться и пытался, как-то раз даже на ошибку в вычислениях указал…
— Получается непонятно что, — буркнула я. — Так что вечер, простите, не очень добрый. Возможен конфликт магических потоков, однако я не могу даже предположить, во что это выльется. Надеюсь, что заклинания просто ослабят друг друга.
Лицо у сира Генриха было такое, будто он про себя переводил мои слова на нормальную человеческую речь. Истар знает, что он понял из них, но спросил он опасливо:
— А если не просто?
— Не знаю, сир Генрих, — вздохнула я. Он нахмурился, и я поспешила заверить: — Для людей опасности быть не должно. Разве что слишком чувствительным натурам будет в этих кладовых неуютно. Не по себе. Будут жаловаться, что у них будто бы кто-то за спиной стоит и в затылок дышит, а оглянешься — нет никого. Предупредите прислугу сразу, что ли.
— Чтобы начали ныть даже те, кто ничего подобного вовсе не ощущает? Просто за компанию? — Он мотнул головой, словно отметая моё предложение. — Нет уж, начнут жаловаться — попрошу отца Вернона пройтись по подвалу и литанию какую-нибудь прочесть для виду. Сразу все успокоятся: как же, жрец освятил подземелья, значит, никакая нечисть там не заведётся.
Я механически покивала и опять уставилась на рунные цепочки. Что, если они не ослабят друг друга, а наоборот, войдут в резонанс? И придётся служанкам выметать обледенелые мышиные трупики и не менее обледенелую мучную моль. Возможно такое? Или я сама себя пугаю, накручивая на ровном месте?
— Ладно, — сир Генрих неохотно встал, — не буду отвлекать. Всё-таки эти руны нам нужны, а не вам. — Мне показалось, что он с удовольствием поболтал бы со мной, вот только мне действительно было не до разговоров. — Вы уверены, что хотите потом возвращаться в трактир? После того, как закончите? Гостей в замке нет, свободных комнат хватает — ещё не поздно приказать, чтобы одну приготовили для вас.
— Спасибо, нет, — я даже головой затрясла. Вот уж действительно спасибо! Сменять трактирщика, который вокруг меня вприсядку пляшет, на замковую прислугу? Для которой я мало того, что ведьма, так ещё и чей-то там признанный ублюдок, не ровня даже горничным баронов в двадцать каком-то там поколении? — После того, как я вывихну себе мозг, мне просто жизненно необходимо будет пройтись перед сном. Иначе я всю ночь буду продолжать расчёты, а мне их и наяву хватит выше головы.
========== Глава девятнадцатая, в которой героиня мечтает — об осени, в основном ==========
Столяр, которому Ланс поручил подготовить доски для меня, отнёсся к поручению весьма серьёзно и дерево покрыл олифой в два слоя. «Для подвала же, а там сыро», — сказал он, не понимая, чем дура-девка недовольна. Дура-девка взяла перо, обмакнула заточенный конец в чернила и провела им по гладкой, маслянисто блестевшей поверхности. Чернила, ясное дело, тут же собрались мелкими капельками, в мыслях не имея ложиться ровной тонкой строчкой. Столяр поскрёб в лысеющем затылке и предложил вырезать руны в дереве, раз уж начертать их теперь не получится. Даже кого-нибудь из своих детей-внуков готов был для этого мне на помощь послать (не ради моих прекрасных глаз, ясное дело — я же на барона работала, а гневить его милость никто из его людей не хотел). Ну, или ещё столяр мог наготовить новых досок, чтобы я намалевала там чего мне надобно, а он потом уже заолифит всё разом — и дерево, и эти мои колдовские закорючки. Ланс выругался сквозь зубы: баронесса и без того была недовольна, что кладовые пустуют, в то время как провизия хранится где и как попало, рассованная чуть ли не по камерам в темнице. Я вздохнула, сказала ему, что новые стеллажи и лари он может устанавливать хоть сейчас, потому что мне они ничуть не помешают. А со столяра потребовала резец. Ну да, были у нас на рунах и такие занятия. Руны вообще частенько именно вырезаются, а не выписываются. Вот только делаю я это редко, рука у меня не набита, и сколько времени займёт такой способ…
Увы, да. На то, чтобы расписать рунами доски, ушёл весь следующий день, а не половина, как я рассчитывала. И это ещё столяр инструментов мне не дал, а привёл, как и обещал, своего внука. Мне нужно было только намалевать, что там требуется вы’резать, а всю работу выполнит мальчишка, который (тут дедушка, кажется, прихвастнул слегка) чуть ли не в семь лет матушке резную прялку смастерил. Я в сомнении посмотрела на даже не подростка ещё, однако очень быстро переменила своё мнение. Я расписывала доску свинцовым карандашом, а мальчишка вырезал руны по моим линиям так аккуратно, чётко и даже красиво, что я пошутила: «Да мне впору тебя помощником нанять». Он смолчал, только зыркнул исподлобья, но ясно было, что шуточка моя ему совсем не польстила. Ну, понятно: внуку в высшей степени приличного мастера становиться подручным ведьмы — ещё чего не хватало!
Впрочем, он действительно старался. То ли меня побаивался, то ли барона, то ли просто гордость настоящего ремесленника не позволяла ему испортить заказ. И тем не менее работать по дереву — это не просто чертить. Даже с внуком столяра получалось не очень быстро. Так что отец Вернон, заглянувший после обеда в библиотеку, только просмотрел мои цепочки, задал несколько на удивление толковых вопросов и пообещал прийти на следующее утро.
— Готовьтесь накладывать Тишину, если что, — с кривенькой, вымученной улыбкой сказала я. Я толком не выспалась, вообще не восстановилась (даже «ведьмины огни» зажечь смогла с откровенной натугой), и дивный бархатный баритон жреца не трогал меня, полубольную и оттого злую, как голодная мантикора, совершенно. Я даже ему слегка так нахамила. Во всяком случае, мне показалось, что это предложение наложить Тишину прозвучало как «если сумеешь».
