Даже не знаю, сочувствовать его будущей жене или завидовать. Зависит от её характера, очевидно. Как сказала одна моя нанимательница, «я не хочу становиться вдовой, я хотела бы ею родиться». Её бы, я думаю, более чем устроил такой вот брак, когда муж юридически имеется, а на самом деле ты сама себе хозяйка. Ну… не считая свёкра, конечно. Но в здешних краях ему, скорее всего, выше головы хватит и своих забот.

Собственно, меня этот разговор никаким боком не касался, и я знай себе наигрывала песенки из модных пьес и популярные романсы. Сира Мадлена всё так же прилежно плела кружево — челночок так и мелькал в крепкой загорелой лапке, и теперь уже видно было, что плетёт она воротничок. Видимо, в подарок кому-то, потому что ей он точно был велик. Разговоры про невест её занимали не больше, чем нас с сиром Эдуардом, а вот сира Клементина слушала их, разговоры эти, как захватывающую балладу, и вид у неё был такой мечтательный, словно про себя она точно так же перебирала возможных женихов. А, ну да, она же через полтора, что ли, года получит вознаграждение по своему гувернёрскому контракту, и там вроде бы должно хватить на небольшое приданое (опять же со слов Аларики).

Словом, Бирюк взял листок с довольно коротким списком невест — всё больше бесприданниц, как я понимаю. Нравы в таких местах, как Волчья Пуща, легко позволяли заявляться в гости даже к совершенно незнакомым людям, не то что к тем, кому тебя на обеде у барона когда-то представили, так что сира Матиаса из Ведьминой Плотины ожидала череда поездок по всему баронству (а возможно, и по соседним тоже). И сына он совершенно точно потащит с собой: должны же вассалы сира Георга своими глазами увидеть возможного зятя, прежде чем он пропадёт на полгода, а то и на целый год. Словом, прощаясь сир Матиас вид имел деловой и озабоченный, а сир Эдуард — исполненный покорности судьбе.

После их ухода сира Катриона с Аларикой ещё пообсуждали девиц на выданье, и Аларика пробурчала тихонько, что её вполне устроил бы супруг, появляющийся дома раз в год.

— Это вам только кажется, — уверено возразила её сеньора. — Когда я заключала брак с Гилбертом, я тоже думала: лишь бы браслеты на руках — ради законного наследника. А теперь думаю о том, что вот он опять уедет в свой Озёрный и когда ещё вернётся… — Она не договорила, опустив руки с шитьём на колени и глядя прямо перед собой.

«И кто тогда будет твоим детям сказки читать и петь колыбельные», — подумалось мне. Знаю, знаю, злая я и несправедливая. Просто опять детские обиды полезли, как это ни глупо и ни смешно в моём возрасте.

Ещё сира Катриона спросила Клементину, не надумала ли та всё-таки съездить домой, но гувернантка ответила этак обтекаемо, в духе «лето в городе — это кошмар», так что даже мне стало понятно: увидеться с родными она совсем не горит желанием. Может, и ей стоит попросить сиру Катриону или, скорее, Аларику, чтобы нашли для неё какого-никакого жениха через полтора года? А то ведь кого ещё ей подыщет заботливый отец. Не зря же она старается держаться от него подальше, даже теряя в деньгах (а если она не сопровождает сиру Мадлену к городской родне, в деньгах она точно теряет — кто станет оплачивать ей невыполненную работу?).

Ладно, вот уж это точно не моё дело. Мне, хвала всем богам, замуж не выходить.

***

— Генрих спрашивал, чего я хотела больше всего на свете, когда мне было лет двадцать пять.

Я усмехнулась: значит, признал, что не мужчине без магических способностей судить о потребностях женщины-мага, и решил спросить у такой же боевички?

— Хотите, отгадаю? — предложила я. — Как почти всякий выпускник академии, особенно боевого отделения факультета Магии Стихий, вы мечтали побыстрее расплатиться с долгами за обучение.

— Я так и сказала ему, — кивнула Рената. — Он ответил, что имел в виду кое-что более… важное.

— Важнее, чем вернуть гномам взятые у них взаймы деньги? — удивилась я. — Шутник этот сир Генрих, как я посмотрю. Или сам в долги никогда не влезал?

— Мы с вами мыслим прямо-таки одинаково, — усмехнулась она. — Я тоже его об этом спросила. Он объяснил, что «вернуть долги» — это задача тактическая, а стратегическая — какова?

— Выжить как минимум, — отмахнулась я. — Рената, а вы не знаете, у кого здесь можно раздобыть дамских романов два-три тома? Желательно бы разных авторов, чтобы дамы могли сравнить и выбрать.

У неё брови полезли было вверх от моего вопроса, но к тому времени, как я закончила, она перестала удивляться моему выбору — раз уж чтение предполагалось вслух, понятно, что рассматривалось оно в качестве моей вечерней работы.

— У жены и дочки почтового чиновника вроде водилось что-то такое, — не очень уверенно отозвалась она. — Но они дадут ли? Проще Гилберту заказать, чтобы привёз жене этой розовой мути.

— Вы с ним просто по имени?

— Да это я с вами на вы, — фыркнула она. — Вам воспитание не позволяет «тыкать» почтенной пожилой женщине, как я понимаю, а я всегда отвечаю так, как спросили. Что на вы, что на ты — в обе стороны.

Я в смущении почесала нос. Ну да, среди гильдейских церемонии были как-то не приняты, и я со своим обращением на вы к братьям-соратникам выделялась как та самая белая ворона. «Хорошая девочка, вежливая и воспитанная», как Пара Монет выразился. Вот только в гильдии таких не сильно любили, и я прекрасно это знала. Но после дедова замка, после академии, после пограничного форта это «вы» по отношению практически ко всем окружающим засело во мне накрепко. «Вы» — это ведь не вежливость. «Вы» — это «Два шага назад, будьте добры». И люди прекрасно это чувствуют, даже если не осознают.

— Попробую всё-таки поговорить с этим чиновником, — сказала я. — Вот уж кому точно нужна хорошая лампа для работы.

— А про сира Генриха вам совсем не интересно?

— А что там может быть интересного?

— Н-ну… я-то остроухая бродяжка, но вы-то какая-никакая благородная сеньора. — Я опять фыркнула, но Рената покачала головой. — Если без пяти минут барон предложит вам клочок земли на границе с Чёрным лесом, от которого нормальные люди стараются держаться подальше, вы от такого подарка откажетесь?

— Вряд ли это будет подарок, — хмыкнула я, отогнав коротенькое сладостное видение: свой лен, пусть хоть размером в носовой платок, и башенка, сложенная хотя бы из соснового бруса. — Или пойдёт этот клочок земли в довесок к кольцу с волчьей мордой, или я должна буду подписать контракт сроком лет на двадцать. Не хочу ни того, ни другого. Вот милостью богов доживу лет до сорока, тогда сама куплю себе надел там, где решу сама. А если не доживу, тогда и беспокоиться будет не о чем.

— То есть, кандидатуру сира Кристиана вы не рассматриваете в принципе?

— Рената, — сказала я нацедив в голос столько сахара, сколько вообще могла наскрести его в своей вечно скептически настроенной натуре, — вы, я гляжу, с сирой Аларикой слишком много общались, пока служили консорту её сеньоры? Раз вас тоже потянуло чужую личную жизнь устраивать?

— С личной жизнью разбирайтесь сами, — отмахнулась она. — Но вы из-за своей глупой гордыни упускаете шанс стать вассалом барона, который весьма лояльно настроен по отношению к магам. Настолько, что старшей жрице грозил отставкой, если та откажется хоронить магессу вместе с остальными защитниками границы. Уверены, что купите себе под старость клочок земли у такого же понимающего мужика? Который в споре между магами и жрецами возьмёт вашу сторону?

— Что он вам пообещал? — перебила я.

— Мне? — удивилась она.

— Вам. Вы так хлопочете, что поневоле в голову лезут мысли о вашей заинтересованности в этом деле?

— Что я просто хочу дать молодой дурёхе добрый совет не повторять моих ошибок, вам в голову не приходит?

— Понятно, — кивнула я. — Спасибо за заботу, госпожа Винтерхорст. — Очень хотелось развернуться и уйти, хлопнув дверью, но мне тут торчать до следующих Ворот лета, и сколько раз ещё придётся встречаться с Ренатой и, возможно, о чём-то её просить… Да и нормальных собеседников у меня тут немного, не стоит лишаться одного из них. — Так как’, вы говорили, зовут этого почтенного господина с почтовой станции? — безупречно вежливо и спокойно спросила я, возвращаясь к действительно важной для меня теме.