— Именно агат? — тут же уточнил он. — Гном, который приносил кристаллы для Каспара, пытался Ренату соблазнить топазами. Она-то его обфыркала, сказав, что в её возрасте носят сапфиры, а не топазы. Но я в камнях ничего не понимаю, мне понравились. Такие голубые, как раз к вашим глазам. Даже можно точно в цвет подобрать, — он чему-то мечтательно улыбнулся. — Там разные оттенки были.

Я попыталась вспомнить цены на голубые топазы. Вроде бы они не очень дорогие? Оставаться должной Россу мне не хотелось, но ему наверняка ещё не раз понадобятся услуги магессы-морозницы. Ему же наверняка торты заказывают к крупным торжествам, а довези-ка подтаявший на жаре торт по здешним дорогам хотя бы до соседней Старицы.

— Договорились, — сказала я. — Тогда мне нужно что-нибудь для сиры Клементины, потому что приличная, настоящая благородная сеньора не может зарабатывать рисованием.

— Но может взять за свои рисунки коробку тянучек или орешков в патоке, — хмыкнул он. — Идёмте выберем что-нибудь для настоящей благородной сеньоры.

Сира Клементина с интересом выслушала мою просьбу придумать рисунок для обережной вышивки. Кажется, защитные руны она не считала магией, потому что не просто согласилась, а ещё и сама попросила сделать что-нибудь этакое для маленького ребёнка. Какая-то её кузина вышла замуж и уже ждала прибавления в семье, и сира Клементина собиралась попросить у Меллера немного денег в счёт контракта на подарки. Если пелёнки будут не просто украшены, а защищены рунной вышивкой, это ведь будет очень полезный подарок, правда?

Об этом мы после ужина и говорили. Вернее, я рассказывала о Серебряной Лиге и её обычаях в том, что касалось защиты от магии. Понятно, что от какой-нибудь Эсмегюль Кара Су никакая вышивка не спасёт, но сколько же в землях магов было всходов «дикого овса», понятия не имевших о своих истинных способностях, зато охотно пакостивших соседям по мелочи. Иногда даже неосознанно, хотя чаще наоборот — намеренно и от всей души. Вот заботливые матери, тётки и бабушки и покрывали вышитыми рунами пелёнки и одеяльца, а детские рубашки и кофточки никогда не кроились из новины — только из отцовской или дедовой хорошенько ношеной одежды. И семейное благосостояние не имело никакого значения: кто-то перекраивал домотканое хлопковое полотно, кто-то — муслин и бархат, но бархат тоже с плеча старшего родственника мужского пола.

— Канн милосердная, — ужаснулась Аларика. — И как они там живут?

— А как вы тут живёте, с орками за рекой и с эльфами за Хмурым? Опасности знакомые и привычные пугают гораздо меньше незнакомых, сами знаете.

— Ну, это так, — признала она.

— А племянников Берты Беды, выходит, я защищаю? — хмыкнула сира Катриона. — Я кольчугу надевала на суконное платье, — объяснила она. — Сукно дорогое, мягкое, от стальных колец весь вид потеряло, и я его Беде отдала, а они с невесткой из него детских рубашек нашили. Младшие за старшими до сих пор донашивают.

— Ну так это же прямая обязанность сеньора — защищать своих людей, — улыбнулась я, и сира Катриона серьёзно кивнула. — А вообще, обычай на имянаречение заворачивать ребёнка в отцовскую рубашку — это именно что намерение отца дать ребёнку защиту, приняв на себя всё дурное, что пожелают младенцу недоброжелатели или просто дураки. Просто на западе подзабыли уже истоки многих обрядов.

Это я, пожалуй, ляпнула зря. Тема-то скользкая, с неё легко было съехать на старых богов и прочую ересь. Оставалось надеяться на благоразумие моих собеседниц. М-м… благоразумие женщин, одна из которых нанимает госпожу Голд, чтобы снять старое проклятие (я-то от всей души поддерживаю, но как же должна была плеваться ядом мать Саманта!), а другая, выходя из храма, ворчит про одного с лопатой и с ложками десяток. Тут из благочестивых благородных сеньор — одна сира Клементина. И как раз из-за неё я и пожалела о вырвавшихся словах. Ничего нет хуже добропорядочной, благонамеренной дуры, убеждалась не раз. Любая корыстная стерва лучше: она хотя бы действует, исходя из своих интересов, так что с нею можно попробовать договориться или попытаться просчитать её действия наперёд. Договариваться с доброй прихожанкой, которая ябедничает на тебя жрицам без всякой выгоды для себя — дело безнадёжное.

Но нас отвлекли от разговора про детей, сглазы и способы защитить детей от них: сир Матиас, непривычно смотревшийся в бархатном камзоле (и всё равно с гильдейским жетоном на шее), вошёл запросто, по-соседски, отвесил общий поклон и честно попытался следовать правилам этикета:

— Сира Катриона, дамы, позвольте представить вам моего сына, сира Эдуарда.

========== Глава четырнадцатая, в которой героиню пытаются заставить пересмотреть жизненные планы ==========

Я вежливо наклонила голову, когда сира Катриона назвала моё имя, и продолжила тихонько тренькать на мандолине «Солнце моё». Представили меня, ясное дело, последней, даже после сиры Клементины, дочери добропорядочного вдовца от законной супруги. Клементина, кстати, вспыхнула так, будто ей предложили заняться любовью прямо тут, на рабочем столике с принадлежностями для шитья, а не просто познакомили с сыном соседа её нанимательницы. Сиськи Хартемгарбес, я даже в пятнадцать лет такой не была. А то бы, пожалуй, ни до какой Академии вообще не добралась.

А сира Катриона, представив нас новому соседу, спросила, не послать ли за её консортом. Сир Матиас на это ответил, больше не пытаясь следовать требованиям этикета:

— Да зачем? Пускай с поставками разбирается. Мне, в общем-то, сира Аларика нужна.

Сира Катриона с помощницей переглянулись, кивнули друг другу, и Аларика так же без реверансов и экивоков, прямо спросила:

— Вам нужна невеста для сира Эдуарда?

— Ну да, — с облегчением, что не надо отплясывать ритуальные танцы, отозвался сир Матиас. — Мы тут оба чужаки, пусть хоть у внуков будет близкая родня. Хозяйственная девушка, спокойная и неглупая — найдётся такая?

— Которая согласится жить в одном доме с остроухой чародейкой и её учениками, — уточнил его сын, с интересом разглядывая мои светящиеся шары под потолком. — И видеться со мной раз в год, когда я между контрактами выкрою недельку-другую, если окажусь где-нибудь поблизости.

Сам он, как я понимаю, жениться не рвался. Наверное, условием его признания сыном и наследником как раз и был брак ради рождённых в нём, законных, а не признанных внуков для постаревшего… сеятеля. «А матушка-то сира Эдуарда точно не из простых, — подумала я, с любопытством сравнивая отца и сына (очень похожих, кстати — недостаточно осторожной девице ничего не стоило доказать отцовство сира Матиаса, просто притащив того в суд). — Так держаться и так смотреть никакой сын башмачницы или прачки никогда не научится. Такое только с раннего детства закладывается». Нет, в нашей гильдии хватало каких угодно типов, не водилось только скромных и застенчивых. Но спокойно, без попыток что-то кому-то доказать, уверенный в себе наёмник из третьего сословия всё-таки уверен именно в себе, а не в своём праве кому-то отдавать приказы. Впрочем, всегда есть очень яркие исключения: с сословием того же Гилберта Меллера несложно ошибиться, если судить по его манере вести себя. Однако отпрыски давно и привычно богатых семей, имеющих и обширный штат прислуги, и сотни работников в своих мастерских — они ведь в наёмники не идут.

— Если только бесприданница, — в сомнении ответила Аларика. — Которой браслетов на руках хватит.

— И отсутствия свекрови с золовками, — тихонько фыркнула сира Катриона.

Они опять переглянулись и одинаково усмехнулись чему-то. И принялись перечислять Бирюку возможных невест. Тот слушал внимательно и даже вопросы уточняющие то и дело задавал, а вот сын его откровенно скучал. Ясно было, что он обвенчается с первой же девицей, которую ему подберёт отец, но через неделю после бракосочетания удерёт брать очередной контракт, а всерьёз в Ведьмину Плотину вернётся не раньше, чем получит её в наследство. А может, и тогда найдёт маршала из отставников гильдии, чтобы и не бросать супругу без защиты, и самому по-прежнему появляться в усадьбе разок-другой в год.