Мастер даже бальзамы свои почти забросил. Вернее, производил только какие-то совсем уж неизбежные-неотложные операции, а с полудня и до заката вместе с Ренатой пытался разобраться в тонкостях зачаровательского ремесла. Хорошо, что он сам когда-то учился в академии и хотя бы по верхам нахватался обрывков знаний по теории магии. По крайней мере объяснить ему мои действия было не сложнее, чем «чистой» стихийнице. Даже проще, пожалуй, потому что он-то анализировать и считать умел и любил. В общем, мы то ли работали как проклятые, то ли развлекались напропалую, забывая о времени (тем более что следить за ним в подвале сложно). В конце концов в лабораторию спускался сам Росс или его очень недовольный ученик, а то и сир Матиас являлся поинтересоваться, жива ли ещё его напарница, и нас гнали ужинать, пока мы тут не померли не то от истощения, не то надышавшись какой-нибудь ядовитой дрянью. Ужинала я там же, тем более что готовил Ян не просто вкуснее, но и гораздо разнообразнее, чем Тильда. И еда была, как здесь сказали бы, «городская». После таких трапез я охотно оставалась бы хоть до полуночи, чтобы и дальше подбирать самые эффектные наполнители для стеклянных сосудов, однако увы — время после ужина мне не принадлежало. Меня ждали мандолина и компания рукодельниц.
Но в конце концов в Вязы приехал сир Ламберт, а Меллер напомнил мне про нотариуса. Ещё Аларику хотела видеть не-помню-чья-супруга сира Луиза, чтобы посоветоваться по поводу то ли цветов, то ли каких-то новых овощей. По моему скромному мнению, умнее было бы самой приехать и посмотреть, что и как растёт у сиры Аларики на её волшебных грядках. Но может быть, сира Луиза просто давала Аларике повод удрать хоть ненадолго из Вязов и отдохнуть от сына, мужа и очень уж требовательной сеньоры? Мало ли, вдруг они дружили ещё до замужества? Или вообще родственницы — в такой глухомани обычно все друг другу хоть троюродная, да родня.
Словом, нам с нею было велено собираться и быть готовыми выехать послезавтра с утра. Аларика, ясное дело, набрала две корзины (настоящие, не тот детский коробок на три огурчика и пучок петрушки, что носила к Серпенту) огурцов, зелени и новомодного овоща редиса. Я ограничилась своими конспектами и «скатертью», и ничего из этого никому преподносить, разумеется, не собиралась. Самое большее — дам кое-что переписать, да и то исключительно в моём присутствии. Я жадина? Да, ещё какая. А вы за моё обучение платили? Нет? А с долгами расплатиться поможете? Тоже нет? Тогда чего вы ждёте от меня? Я и так делаю куда больше, чем должна по контракту.
Погода хмурилась, но в облаках наметились просветы, и я подумала, хорошо бы нам добраться до Волчьей Пущи раньше, чем ветер окончательно разгонит хмарь и солнце примется жарить с новой силой. Пока что было в меру прохладно, а дождями прибило пыль на дороге, и ещё народ, ездивший туда-сюда, накатал ту насыпь из щебня в логу с дивным названием Жабий: она осела и выровнялась, на ней уже почти не трясло — поездка вышла даже приятной. Следовало бы поблагодарить Меллера, что отправил меня проветриться, а то я как засела в серпентовском подвале, так не сразу заметила даже перемену погоды.
Вместо так до сих пор и не сшитой котты я надела поверх платья вязаную фуфайку, полученную за лёд в очередном погребе. Она была мешковатой, но удобной, мягкой и тёплой, а что выглядела по-деревенски, так и я не в графский дворец ехала. А вот сира Аларика, для которой поездка в замок была, похоже, нешуточным событием, накинула узорчатую шаль, связанную из мануфактурской крашеной пряжи (я даже подумала, что на грядущую осень и зиму надо будет заказать себе такую же). Правила лошадью Аларика привычно, не задумываясь, едва замечая вообще, что у неё вожжи в руках, да и ручки у неё были — иная горничная только презрительно фыркнула бы над благородной сирой с мозолями и обломанными ногтями, из-под которых никакая щётка не могла вычистить огородную грязь полностью. Что тут скажешь? Приграничье. Женщины сами ведут хозяйство, не надеясь на управителей, а мужчины сами защищают своих людей и даже нелюдей — всё так же, как и два-три века назад. Но раз сюда сунули носы Ферры и Меллеры, ненадолго же этой старой доброй идиллии хватит. И я даже не знаю, хорошо это или плохо. То есть, знаю, что достанет и того, и другого. Но будет ли следующий барон Волчьей Пущи так беспокоиться о своей земле и тех, кто на ней живёт, как его отец, дед и далее вглубь десятилетий?
Впрочем, сира Аларика не дала мне удариться в сплошную философию. Длинные уши и языки служанок остались в Вязах, егеря ехали впереди и позади, даже сир Ламберт нам своё общество не навязывал (чтобы не слушать нашу трескотню, полагаю). Так что болтать мы могли без оглядки на общественное мнение, и Аларика, смущённо хихикая, спросила, сама ли я кроила свои… своё бельё? Когда стояла жара, гораздо приятнее, наверное, было ходить с почти голыми ногами под платьем, чем в панталонах ниже колена длиной.
— Да что вы, моих талантов в шитье только и хватает, чтобы заплатку поставить, — честно сказала я. — Белошвейке я всё заказывала, пока лечилась. Она была в ужасе, честно сказать, — усмехнувшись, прибавила я. — Разве порядочные женщины такое носят? Пришлось сказать, что я маг. Госпожа Констанс с умным видом ответила на это «А-а, понятно» и больше не пыталась меня отговаривать от такого непотребства.
— Эммет случайно увидел, как это… непотребство сушится на заднем дворе после стирки, — хихикнула Аларика. — Вид у него был, как у кота перед кувшином сливок — вот бы добраться. Я потому и спросила про выкройку. Забавно же было бы, если б он меня’ увидел в таком.
— Сира Аларика, — шутливо упрекнула я расшалившуюся спутницу, — вы же приличная замужняя дама из хорошей семьи. Разве можно вам надевать такую мерзость, как у заезжей ведьмы?
— Можно, — отмахнулась она, — сплетней больше, сплетней меньше… Вам говорили уже, что я чуть не умерла при родах? Я в последний месяц всех извела своими страхами, чуть ли не надгробие себе уже заказать готовилась. А когда пришла в себя после тех ужасных капель, которые мне Каттен споил, подумала, что на этом надгробии следовало бы написать: «Вот лежит трусливая дура, которой мнение завистливой соседки было важнее собственного». — Мне показалось, что тут она повторила чьи-то (не того ли же Каттена?) слова. Слишком уж прозвучало непохоже на её обычную речь. — Ну, я и решила, — с заметным ожесточением продолжила Аларика, — буду жить так, чтобы совсем-то, конечно, шлюхой и пьяницей не прослыть, но и оглядываться на каждую сучку тоже не стану. Как же я вам, чародейкам, завидую! — вырвалось у неё.
— Нашей свободе? — невесело усмехнулась я. — Наша свобода, сира Аларика — это свобода бездомной шавки. Крупным, сильным и наглым можно обойтись и без дома. Без конуры с цепью, зато с овсянкой в миске. Мелким вроде меня приходится побегать, на кого-то порычать, перед кем-то повилять хвостом, чтобы просто-напросто не сдохнуть с голоду.
— С вашими-то умениями? — недоверчиво спросила Аларика. — Ну, это постараться надо. Сдохнуть с голоду — постараться, — объяснила она.
— С моими умениями надо искать миску с овсянкой, а к ней хорошую, прочную цепь, — возразила я.
— А вам не хочется, — как-то очень уж понимающе даже не спросила, а просто договорила Аларика за меня. — Знаете, был тут у нас два… или уже три? В общем, два-три года назад случился у нас тут ужасный скандал.
— От кондитера сбежала жена, — кивнула я. — И не с другим мужиком сбежала, а просто от законного супруга. К тому же почти непьющего, спокойного, работящего и вообще со всех сторон положительного.
— Да, — подтвердила Аларика. — И как уж тут у нас бедную женщину полоскали! Её там, в Империи, наверное, икота мучила непрерывная. А я слушала и думала, вот и правильно, вот и молодец. Хоть кому-то духу хватило своей жизнью распорядиться по своей воле.
— Магистру алхимии по фамилии Серпент своей жизнью распоряжаться легко, — вздохнула я. — Особенно, пока живы дед и бабка. А мой дед, пошлите ему боги удачного перерождения, выдал мне разрешение учиться чему сама пожелаю и денег ровно на минимальный курс в академии. После чего выставил меня, ведьму-ублюдка, из замка и возвращаться… не советовал. Я не в претензии, конечно, — соврала я. — И он, и отец сделали для меня гораздо больше, чем должны были. Просто вот это чувство, что ты совсем одна, и если что, рассчитывать можешь только на себя, хоть и зовёшься сирой Вероникой из Засолья… Ну да, очень помогает пробиваться в жизни, — вымученно усмехнулась я. — Сама не заработаешь, никто не накормит.
