— Я с ближайшим обозом еду в Озёрный, — сказал вдруг Меллер, отрываясь от своих счетов, или что уж там у него такое было. — Вам что-нибудь привезти, сира Вероника? Книги, инструменты, что-то из писчебумажных товаров? Что-то особенное, чем я не пользуюсь?

Я задумчиво потёрла нос и, спохватившись, подозрительно посмотрела на пальцы, не вымазаны ли они чернилами.

— Да как будто бы нет, — неуверенно проговорила я. — Я ещё подумаю до вашего отъезда, но у вас и без того выбор как не во всякой канцелярской лавочке. Даже готовые шаблоны есть и для таблиц, и просто для линовки. Или вам не нравится, что я пользуюсь вашими вещами?

— Да ради Девятерых, — отмахнулся он. — Карандаши, перья, линейки, шаблоны… абак вот, пожалуй, надо ещё один привезти, а то вы как начинаете свои формулы громоздить, я даже взглянуть на вас лишний раз боюсь, чтобы не отвлекать. Кстати, — он откинулся на спинку стула и покрутил в руках хрустальный шар, разбросав радужные брызги по стенам и потолку, — сира Вероника, если я привезу дюжину таких или подобных, зачаруете их так же, как этот? Очень-очень неторопливо, по одному в неделю, чтобы не надорваться? И возьмите перед моим отъездом у мэтра Корнелиуса доверенность, по которой я смогу подать от вашего имени заявку на патент.

Я только фыркнула:

— Никто у нас не выдаст патент на магический предмет.

— У нас — нет, но на Лазурном берегу — дадут, — возразил он, и я удивилась про себя, откуда бы бакалейщику знать о таких вещах? Слишком часто, подолгу и на самые разные темы разговаривал с магами? — Посмеются над тёмными туповатыми варварами, но дадут, оговорив, что к востоку от Данувия такой патент недействителен, — продолжил Меллер. И прибавил, усмехнувшись: — А то мне уже наябедничали, будто некий придворный маг к Солнцевороту украшал графский дворец цветными огнями, очень похожими на те, что вы наколдовали над лестницей и в детской.

Я покрутила головой. Даже как-то не по себе становилось от того, с какой лёгкостью богатые торговцы обращались к Ночным. Пусть даже не убить или украсть, а просто разнюхать как можно больше о людях и нелюдях… всё равно. Мерзкое такое ощущение, будто кто-то роется в твоей жизни, как в грязном белье.

— Некий придворный маг честно купил у меня рунную цепочку, — вступилась я за мужика, которого, кажется, сочли вором или кем-то похуже. — Очень неплохо заплатил, между прочим, — не сдержавшись, прибавила я. — В отличие от сира Генриха, который, как я понимаю, платить мне не собирается вообще.

— Вы этот год проведёте у меня на службе, — напомнил Меллер, — так что плачу’ вам я, и вроде бы тоже неплохо плачу’. — Я поневоле кивнула, подтверждая, что да, за такую смешную работу, как заморозка погребов и вечернее треньканье на мандолине, платит он мне просто сказочно щедро. Видимо, посылая за мной поверенного в Порожищи, он заранее знал, что придётся делиться мною со здешним сюзереном. — А мне приходится ладить с семьёй барона, — подтвердил он мои подозрения, — так что выполните как-нибудь, пожалуйста, лишние два-три заказа. Хорошо?

— Хорошо, — вздохнула я. А что ещё я могла сказать? Что заказов явно будет не два-три? Да ну его, ещё накаркаю.

========== Глава десятая, в которой героиню отрывают от интересного и полезного дела ==========

Следовало, наверное, не ждать попутчиков, а самой съездить в Волчью Пущу. Тряску в седле моя спина вряд ли бы выдержала, но если бы та же сира Аларика составила мне компанию, взявшись править двуколкой, мы с нею вполне могли прокатиться туда и обратно вдвоём. То есть, под охраной двух-трёх крепких мужичков, конечно, а не вдвоём — со мной одной, увечной магессой, сир Эммет жену не отпустил бы. Но мне, во-первых, было просто лень: ну да, платьев у меня всего два, так я и носила их по очереди, а в самом крайнем случае могла и штаны с рубашкой надеть. Не так уж срочно мне были нужны новые. А во-вторых, я слишком увлеклась экспериментами, и тратить время на совершенно мне самой не нужную поездку я не хотела.

Дело в том, что до приезда сира Ламберта я успела и расписать морозными рунами россовскую кладовку, и сделать для сиры Аларики тот самый светоносный фиал. Она (с разрешения сиры Катрионы, понятно) отнесла Серпенту корзинку огурцов и зелени, а взамен получила хрустальный флакон на цепочке, в каких настоящие дамы, деревенским сеньорам не чета, носят нюхательные соли или душистый уксус. Вместо душистого уксуса Серпент заполнил его подкрашенным спиртом, «потому что у воды рано или поздно появится неприятный запах, сира». Аларика сообщила мне это, заметно нервничая — вдруг спирт вместо воды помешает мне выполнить обещание?

Я хотела было исправить расчёты, но поленилась: у спирта и воды не так уж велика разница что в удельном весе, что в коэффициенте преломления. Будет жидкость светиться чуть сильнее или слабее, выдохнутся чары чуть раньше или позже — так ли уж это важно? Куда важнее было заранее продумать, в каких выражениях я буду отказывать остальным дамам Волчьей Пущи, если и им загорится обзавестись красивой и полезной игрушкой. Да в сущности, украшением почти: гранёный хрусталь на тонкой серебряной цепочке сам по себе выглядел нарядно, а уж заполненный сияющей жидкостью нежного хризолитового цвета… Как бы не сглазили бедняжку Аларику. По мнению большинства местных дам, ей и без волшебных вещиц кто-то из богов — не иначе как по недосмотру! — отсыпал полный подол всяческих плюшек. И приданое-то на ничем не примечательную девицу просто-таки с неба свалилось, и сеньорин консорт наряжал её (при живом-то муже!) не хуже, чем собственную супругу, и выжила в тяжёлых родах, хотя не должна была… Подумав об этом, я отобрала у неё флакон, заново разложила «скатерть» и зачаровала цепочку на защиту от сглазов и проклятий. От настоящего малефика не убережёт, ясное дело, но на соседок и кузин должно хватить.

А Серпент, узнав, для чего Аларике нужен «красивый маленький бутылёк», тоже захотел такой. То есть, не маленький и не красивый, и не со спиртом или тем более банальной водичкой, а… «А давайте-ка, сира, попробуем подобрать что-нибудь поэффектнее», — предложил он, и я, разумеется, согласилась. Поработать с мастером пусть и не магической Школы — когда ещё такая возможность представится? Серпент же не мелочился, он целую коробку пробирок мне приволок, заполнив их разными жидкостями, — и прозрачными, и не очень, — так что несколько дней подряд я после обеда пропадала в его лаборатории. Ещё и Рената Винтерхорст живо напросилась нам в компанию. От скуки, понятно, но пользы от неё хватало, потому что сама я, работая в таком темпе, не успевала бы восстанавливаться, а ей зачаровать по моим расчётам пробирку с очередной то едкой, то просто вонючей, но с очень интересными эффектами гадостью было как мне рунную цепочку для деревенского погреба составить. Рената не то что не напрягалась, зачаровывая пробирки по моим расчётам — она как будто толком и не замечала вложенных усилий, а мне оставалось лишь завистливо вздыхать.

Но в остальном это было здорово: опыты, расчёты, споры, удачи-неудачи… Мы сидели втроём в полутёмном подвале, сумрак которого разбавляли только огни свечей на рабочем столе, застеленном моей «скатертью». Время от времени Рената зачитывала очередное заклинание, и тогда к мерцанию язычков пламени добавлялось ровное сияние очередного фиала. Мы дотошно записывали цвет, яркость, дополнительные эффекты, если были (например, какая-то невзрачная буроватая жижа после серпентовского Lux совершенно неожиданно выдала такой дивный закатный свет, играющий мягкими переливами от тёмного золота к глубокому пурпуру и обратно, что я сама, на полном серьёзе, предложила хозяину лаборатории взять патент и наделать таких светильников «для романтических свиданий»). Мы пробовали то и это, от пробирок перешли к сосудам побольше из стекла простого, матового, гранёного и даже драконьего. Последнее, впрочем, дружно забраковали: слишком хрупкое, а жидкость в нём всё равно оставалась холодной, так что никакой необходимости в огнеупорном стекле у нас не было. А для себя и для сира Матиаса мастер заполнил чуть подкрашенным спиртом несколько здоровенных пузатых колб. Колбы наглухо залили сургучом, Рената превратила их в лампы, горевшие мягким золотистым светом, а Серпент то ли в шутку, то ли всерьёз предупредил сира Бирюка, чтобы не вздумал болтать о том, что там, в колбах, налито. А то ведь народ с похмелья не побоится ни магии, ни заметно ядовитой красочки — выхлебает и не поперхнётся.