От свежих огурцов, когда у людей на грядках рассада ещё только-только начала зацветать, я отказываться, разумеется, не стала.

— Я только умоюсь и переоденусь, — сказала я. — И платье, и рубашка под ним — всё насквозь. Как представлю, что сейчас пришлось бы трястись в седле в замшевых штанах и куртке… А куртка ещё и проклёпана стальными кольцами. — Я даже против воли выгнула спину и повела плечами, словно в самом деле таскала на себе… не четверть пуда, конечно, это я преувеличила слегка, но верных пять-шесть фунтов кожи и стали.

— А почему вы и правда не хотите наняться к какому-нибудь колбаснику? — чуть помедлив, с неловкой гримасой спросила сира Катриона. Она, в общем, никогда не докучала мне расспросами, но вот это, похоже, волновало её всерьёз. — Жили бы себе в одном месте, никаких трактиров, никакой брони.

— Может быть, — усмехнулась я, чуть пристукнув посохом, — потому что я боевой маг?

— Да здесь у нас, к примеру, — возразила она, — и у Нижних Бродов маг из ваших, гильдейских, служит, и Отто в баронском замке, и Рената тут по соседству — и всем забот хватает, особенно осенью и зимой. Это обязательно для боевого мага — мотаться по всему белу свету?

— Кому как, — я дёрнула плечом. — Простите, я хочу всё-таки успеть умыться перед ужином.

Умывалась я в некотором раздражении. Я уже поняла, что с точки зрения очень многих местных жителей, я умею делать кое-что нужное и полезное, чего не умеет даже опытная и сильная боевичка Винтерхорст. Именно потому и не умеет, кстати, что сильна магически и никогда не имела нужды даже просто накопителей навешать на себя от души, не то что воспользоваться рунными костылями. Неглупым, но необразованным сельским жителям никто, ясное дело, не объяснял, что все мои умения были получены вынужденно. Жители баронства их просто оценивали с точки зрения пользы и удобства. Но нельзя же быть до такой степени навязчивыми!

Так что за столом я, составив компанию мастеру Дромару, помалкивала. Причин его молчаливости я до сих пор не узнала, а сама я опасалась ляпнуть в сердцах лишнего. А меж тем разговор шёл довольно занятный: сира Аларика спрашивала Меллера, будет ли теплица в новой крепости.

— Разумеется, — ответил он. Я уже замечала за ним, что он вообще охотно рассказывал о своих планах и всяческих перспективах (хотя наверняка умалчивал при этом о действительно важных вещах). — И гораздо больше нынешней. Устроим теплицу над кухней и пекарней, у которых потолки поневоле всегда хорошо нагреты, да ещё дым из плит гномы отведут так, чтобы трубы её обогревали. Были бы здесь зимы помягче, можно было бы настоящий зимний сад разбить, но боюсь, от Белой дороги и до Излома зимы получится выращивать только лук, петрушку и укроп.

— Только! — фыркнула сира Аларика. — Если бы мы это «только» продавали, озолотились бы уже.

Я тихонько хмыкнула. Судя по распоряжениям сиры Аларики, едва ли не половина первого урожая огурцов должна была отправиться в баронский замок. С зеленью, выращенной посреди зимы, наверняка дела обстояли схожим образом. А ещё родня маршала и его супруги так же наверняка то и дело клянчила по корзиночке-другой зелёного лука и петрушки к праздникам.

Сиру Катриону, впрочем, совсем другое зацепило в ответе консорта.

— Вы сказали, кухня и пекарня? — едва дослушав помощницу, почти перебила её сира Катриона.

— Да, — кивнул Меллер. — Сир Георг собирается держать здесь гарнизон побольше… сир Эммет, вам ещё не советовали присмотреть себе толкового помощника?

— Да мне не советовали, — усмехнулся тот, подгребая себе на тарелку ещё отварного картофеля (вообще-то старого, начавшего прорастать и потому отваренного в большом количестве солёной воды, а в результате ставшего почти безвкусным — зато картофеля, а не ячменя или капусты). — Мне приказали найти помощника, а лучше двоих. Ну, на случай ранения, болезни или там поездки по делам. Чтобы сире Катрионе не приходилось больше самой с главарями разбойников драться.

Если он хотел пошутить, то сира Катриона его шутку не оценила — глянула мрачно и потёрла бок. Ей в самом деле пришлось с разбойниками схватиться, потому что маршал куда-то отлучился? Тогда мой контракт выглядит вдвойне глупо. И совсем уж оскорбительно для меня как боевого мага.

— Сир Георг, кажется, опасается, что я и впрямь попытаюсь создать для сына отдельное владение, — с коротким невесёлым смешком отозвался Меллер и положил себе ещё огуречных кружочков — картофель он, в отличие от маршала, только лениво поковырял. — Но вот честное слово, в мыслях не имел, мне и без того хватает забот… Так вот, о кухне и пекарне, — продолжил он, откровенно уходя от щекотливой темы, — будет больше егерей, больше обслуги для них и для нас, а значит, больше и едоков. А ещё гномы распробовали пироги, особенно с потрохами, и наверняка будут покупать их целыми противнями. — Он вопросительно посмотрел на Дромара, и тот кивнул, подтверждая, что да, будут. — Катриона, — прибавил Меллер, чуть заметно поморщившись, — будьте добры, подготовьте Тильду потихоньку к мысли, что она будет старшей или на кухне, или в пекарне, но не там и там разом.

Та только вздохнула, видимо, предвкушая грядущие переговоры со скандальной тёткой. И я ей (в смысле, сире Катрионе, а не Тильде) от души посочувствовала.

После ужина Меллер увёл племянницу в детскую, чтобы она помогла ему уложить младших детей: «Споёшь малышам дриадскую колыбельную? Я пива холодного напился, горло побаливает». Сира Аларика с гувернанткой пошли за ними, а сира Катриона осталась. Не в первый раз уже, кстати. Я попыталась представить себе, как отец усаживает меня на колени и читает… ладно, книги слишком до’роги, поэтому просто рассказывает сказку, пока матушка возится с травами. Нет, воображение отказывалось рисовать такую чушь. Отец меня признал — и сделал, по всеобщему убеждению, ровно вдвое больше, чем должен был, потому что вполне мог ограничиться содержанием. Вслух он этого никогда не говорил, но его отношение ко мне, как к досадной ошибке, которую ему, человеку порядочному, пришлось исправлять, было неизменным. Мне бы и в голову никогда не пришло не то что ластиться к нему, как Мадлена к дядюшке. Мне даже с пустяковой просьбой обратиться к отцу казалось немыслимым.

А Катриона похожа на мою мать, подумала я. Так же заботится о своих детях, чтобы всегда были здоровы, сыты, благополучны, и если понадобится, хоть убьёт, хоть умрёт за них. Но не любит в том смысле, какой обычно вкладывается в материнскую любовь. Это Меллер с детьми возится с удовольствием, играет и рассказывает стишки-сказки, отдыхая от своих торгово-строительных дел. Сира Катриона занимается детьми единственно потому, что это её обязанность, а свои обязанности она всегда честно выполняет. Сиськи Хартемгарбес! Да её консорт к её племяннице привязан гораздо сильнее, чем она, родная тётка. Ну или Гилберт Меллер так убедительно притворяется, что ведущие актёры Королевского театра воют от зависти.

Сира Катриона, которая, ясное дело, знать не знала о моих мыслях на её счёт, занялась каким-то рукоделием, а сир Эммет с Дромаром затеяли играть в нарды или что-то вроде этого. Я удивилась было, потом вспомнила меллеровских охранников — понятно, откуда в пограничной глуши появилась игра из Серебряной Лиги. Сама я нардами не прониклась даже в пыльной скуке заштатного форта и оценить, насколько оба игрока хороши или плохи, не могла. Я даже подходить к ним не стала, взяла мандолину и села в «своё» кресло.

— Вы хорошо играли, когда заколдовали бочки, молодая госпожа, — сказал вдруг гном. Я настолько удивилась такой длинной речи в его исполнении, что даже не сразу поняла: речь эта — Старшая. На ней он изъяснялся с характерным гномским, жёстким и как будто без половины гласных звуков, выговором, но свободно и уверенно. — Очень… необычно, но красиво. Могу я просить вас об одолжении? Я хотел бы ещё послушать эти песни.

— Это не песни, — возразила я, машинально перестраивая мандолину так, чтобы она звучала похоже на чартар или домбру. — Я читала рубаи и наигрывала мелодии, которые подходили к ним по стилю и настроению.