Мы говорили об этом с Лоренцо и отцом Верноном. Без лишних свидетелей, только сира Генриха поставив в известность. Я в настолько тёмной магии не смыслю практически ничего, но Лоренцо уверенно заявил, что имел место именно Призыв, отчего отец Вернон за голову схватился: этого только не хватало! И тот факт, что тварь совсем мелкая и слабая, никого не успокаивал. Нет, справиться с нею малефик и экзорцист должны были без особого труда, но кто-то же додумался её призвать? Мало того, этот «кто-то» каким-то — каким?! — образом нашёл описание ритуала. Кто и как? «Надо будет Колючку взять с собой, — озабоченно сказал Лоренцо. И на озадаченный вопрос жреца, какой прок от стихийницы в деле борьбы с наитемнейшей магией, пояснил: — Возьмём с собой в Круг, пусть делится силой». Я только вздохнула: меня, ясное дело, никто никуда не звал. Не с моим резервом. А я, каюсь, с этим проклятием даже ожила немного, а то жизнь у меня шла самая растительная — поела, поспала, почитала вслух…

— Прошу прощения, — отрывисто проговорил сир Кристиан, входя в столовую и бегло окидывая взглядом стоящих у стола: без баронского сына даже владетельница Вязов не садилась. — Сира Вероника, что у вас с лицом?

Меня так и тянуло ляпнуть: «Подралась за любовника», — но я в кои-то веки придержала свой не в меру длинный и скорый язык, благовоспитанно ответив, что упала, а на сугробах наст уже не только с солнечной стороны.

— Ага, — сказал Феликс и кинул в меня диагностическим заклинанием, как обычно заставив меня передёрнуться. — Спина болит?

— Болит, — признала я. — И локоть.

— Локоть — ерунда, — ответил Феликс. — А спину побереги дня два-три. Чтобы никаких резких движений и ничего тяжелее вилки не поднимать.

— Понятно, спасибо, — сумрачно сказала я и пододвинула свою чашку Лидии, разливавшей чай: каша была овсяная, и хоть варила её Тильда умело, меня она не вдохновляла. Сяду потом Меллеру помогать и часа через полтора подобью его выпить чаю в качестве второго завтрака: Дромар вчера вернулся после праздников, Меллер компенсировал ему выпитое и съеденное, а половину того, что закупил в качестве компенсации, оставил у себя в кабинете. Целый короб творожных коржиков, обсыпанных дроблёными орехами — сира Катриона ругалась так, словно её консорт племянницу курить болотник учил, а не «кусочничать». То есть, попросту говоря, поил девчонку чаем с коржиками у себя в кабинете, а не в столовой, да ещё между официальными, так сказать, трапезами. Меллер, пожимая плечами, отвечал супруге, что у него постоянно кто-нибудь сидит, вот только что явившийся с мороза — как он может не держать у себя выпивку или чай и что-нибудь к чаю этому? И как объяснить ребёнку, почему взрослым пить чай когда попало можно, а детям нельзя? Нет уж, дорогая, или ты сам не делаешь того, что запрещаешь детям, или позволяешь им всё то же, что себе. Сире Катрионе явно очень хотелось запретить Меллеру то же, что и себе, и будь её консорт духом послабее, он точно сидел бы уже под широким и низким, основательным, да и ещё и подкованным каблуком вязовской сеньоры. Но то ли контракт у них был составлен так, что прав сира Катриона в браке имела не слишком много, то ли приказы небогатой сельской сеньоры Меллер не считал обязательными для себя, только дальше её выговоров дело ни разу не пошло. Меллер с супругой, в сущности, даже не спорил — он терпеливо выслушивал её и поступал так, как считал нужным. И кто из них, спрашивается, настоящий, не формальный глава семьи?

За столом меж тем разговор зашёл о каких-то знаках. Судьбы или чего-то в этом роде — я невнимательно слушала. Вернее, не слушала вообще, пока Феликс не обратился прямо ко мне.

— Вот, к примеру, — заявил Каттен, тыча ложкой в мою сторону, — одна великого ума девица никак не может поверить, что любая травма — это навсегда. Можно подлечить, но нельзя вылечить полностью. Рвётся опять бродяжничать, а тут её Трижды Мудрейшая бац личиком в сугроб — как тебе? Не дошло? Тогда, может, в следующий раз мул взбрыкнёт, чтобы понятнее было? — Ну да, после Солнцеворота из Озёрного привезли дамское седло, и я учила Мадлену с Аларикой в нём красиво и хоть сколько-то безопасно сидеть. Сама, правда, по зрелом размышлении если и каталась немного на Золотинке, то только в мужском, нормальном. — Чего молчишь? — спросил меня Феликс. — Нечего сказать?

Я только фыркнула на такую детскую провокацию.

— Думаю, — сказала я. — Сира Катриона, сколько времени уходит на то, чтобы сшить беличье одеяло?

Каттен безнадёжно махнул рукой, а сира Катриона посоветовала обратиться к Гуго напрямую, потому что заказов у него этой зимой много, и когда он сумеет выполнить мой, только он один и знает. Я покивала, съела аж три лепёшки с мёдом — сир Рихард привёз племяннику и его сеньоре ведёрный бочонок — и сидела, потягивая чай, пока остальные основательно, не как я, завтракали. Кстати, о сире Рихарде… приезжал он вовсе не ко мне. Он с Дромаром хотел потолковать, но ошибся на день, решив, что гномы уже вернулись к работе. Правда, ничуть не расстроился: с Дромаром он встретился назавтра, а прежде и с племянником увиделся, и с сюзереном поговорил, и подгадал как раз к исполнению меллеровского намерения отдохнуть и немного выпить. (Думаете, четырьмя бутылками на семерых обошлось? Ха, когда я уходила, Меллер вытащил откуда-то ещё столько же.) Краткий и очень деловой разговор со мной был уже, видимо, так… чтобы два раза не вставать.

Правда, краткость и деловитость ничуть не помешали сиру Рихарду совершенно официально, в присутствии своего сюзерена и моего нанимателя, церемонно и старомодно предложить мне руку и сердце. Причём звал он меня именно замуж — ни о каких консортах и речи быть не могло, по его мнению. Он, знаете ли, не сопляк неполных двадцати лет от роду, да и я отнюдь не вдовствующая графиня. Главой семьи будет он, всё как полагается: с него — имя, земля и меч, с меня… м-м… ни репутации, ни сундука с добром, одни долги. Вот только сира Рихарда это ничуть не смущало. Мне кажется, он мог сговориться с Дромаром, а тот мне ещё летом заявлял, будто мои долги Дому Ильфердина — это вообще не проблема. Объединившись в попытке удержать меня в Волчьей Пуще, эти два… эти, скажем вежливо, двое существ мужского пола могли решить, что законный супруг своей властью просто передаст долги жены другому Дому. Для человека, затевающего обустройство собственного владения, лишние пять-шесть лет на цепи у гномов погоды не делали. Меня несказанно раздражало намерение решать за меня, но мантикора меня закусай, сир Рихард намеревался вместе со мной выбираться из совместно нажитых проблем. Словно напарницей звал, а не замуж. Ясное дело, я не могла не оценить такого подхода к браку. В конце концов с Шаком мы тоже равноправными партнёрами не были: зачем бы я бодалась с чистокровным орком за свои права, когда он совершенно добровольно готов был предоставить мне весьма ощутимые привилегии?

После завтрака сир Кристиан, Феликс и Клементина засобирались в Волчью Пущу. Сира Катриона, разумеется, тоже вознамерилась ехать с ними, а ещё велела послать за Лоренцо и отцом Верноном. Снегу намело немного, его больше гоняло ветром туда-сюда, чем подсыпало из высоких облаков с заметными просветами, и ехать решили в том самом шарабане, в котором совершенно свободно помещались шесть человек или даже гномов, причём одетых по-зимнему. Я представила себе два-три дня в крепости, где за старшую останется Аларика, и порадовалась грядущим послаблениям. Всё-таки сира Катриона уж очень сурово требовала порядка. Аларика тоже могла найти работу кому угодно, хоть рекрутам своего мужа, но так не лютовала, понимая, что все дела не переделаешь, даже если умрёшь, надорвавшись в попытках всё успеть.

А поскольку предотъездная суета меня не касалась, я ушла к Меллеру в кабинет, взяла очередную амбарную книгу и засела за проверку. Собственно, хитрый толстый крыс потихоньку скинул на меня всю текущую документацию, потому что сам сидел с обширным, как рана от фламберга, отчётом за прошлый год. Как он в позапрошлом справлялся один, я просто не представляю.