– Но на второй этаж вы не поднимались?

– Мы попытались…

– Да скажите же, черт вас побери, что у вас есть что-то еще, – взревела Ди.

Блум поморгала, наморщила нос и сказала:

– Как я сказала, мы не были на втором этаже. Но мы обошли первый.

– С камерой?

– Да.

Ди громко вздохнула. Бергер поморщился, почувствовав вкус крови в углу рта. Он снова вытер лицо. Салфетка замусолилась. Ему нужно было взять новую.

Блум нажала кнопку на мобильном и подключила его к базовой станции спутникового телефона.

– Вот, – сказала она.

Гостиная ярко освещена, как будто кто-то хотел изгнать царившие здесь долгое время кошмары. Камера поворачивается в сторону обеденного стола. На нем пока никакого спутникового телефона, но зато набросана куча окровавленных салфеток. Потом появляется открытая часть гостиной, камера поворачивает влево в сторону комнаты с телевизором и диваном. На полу около дивана вдруг что-то блеснуло, свет торшера отражается в большой луже. Когда камера приближается к ней, становится видно, что это кровь. В центре она очень яркая, слегка запекшаяся. От лужи идут размазанные следы, среди них три отпечатка ноги как минимум сорок пятого размера. Рядом две отчетливые полосы, как будто что-то тащили. Они ведут к холлу, но вдруг поворачивают в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Камера следует за ними до первой ступени, потом подрагивающее изображение начинает дрожать еще сильнее, все начинает вертеться, виден только потолок. Мелькает лицо Бергера с обеспокоенным взглядом. С его лица стекает капля, которая летит навстречу камере, становится все больше и больше, наконец, падает, и все изображение краснеет.

– Ты упала в обморок? – спрашивает Ди в трубке.

– Давай ограничимся тем, что мы не дошли до второго этажа, – сказала Блум.

– Мы вырубались по очереди, – громко добавил Бергер.

Ди явно расслышала его слова, потому что ответила:

– Вы оставили после себя столько следов ДНК, что вряд ли удастся это все убрать. Но я не могу привлечь вас к этому расследованию, ни в каком качестве. И прежде всего, в качестве подозреваемых.

– Нам понадобится несколько часов на то, чтобы убрать все следы, – сказала Блум.

– Вы свет погасили? – спросила Ди. – На видеозаписи все освещено так, что видно на всю округу, наверное. Никакие любопытные соседи не заходили?

– Мы погасили весь свет, да, – ответила Блум. – Никто не заходил. По-моему, этот дом ниоткуда не виден, если только не ехать сюда специально.

– Что, по-вашему, там произошло?

– Преступник пробрался сюда, неясно когда, вероятно, когда Йессики Юнссон не было дома. Он залез в котельную и ждал. В подвале он нашел полено, с которым он намеревался напасть на нее, когда она появится.

– Вы нашли полено?

– Нет.

– Не похоже на предумышленное убийство, – сказала Ди. – Полено?

– Мы вернемся к этому вопросу.

– Вы не должны возвращаться ни к одному вопросу. Вы должны уехать оттуда и залечь на дно, и это всё. Этим делом займемся мы.

– НОО? – спросил Бергер, забирая трубку у Блум.

– Едва ли мы сможем забрать дело у йокмоккской полиции, – ответила Ди. – Но мы будет с ними сотрудничать. Идите уже, черт бы вас побрал, на второй этаж, чтобы мы знали, с чем нам предстоит работать. А потом я убью остаток ночи на то, чтобы придумать способ сообщить о преступлении и какой-нибудь неуклюжий повод вернуться в Лапландию. Не надо было вас в это впутывать. Дилетанты. Подумайте хотя бы о том, что есть небольшой риск, что преступник все еще прячется где-то наверху. Он может оказаться совершенно чокнутым. Сидит и ждет вас там, натянув на себя кожу Йессики Юнссон.

– А кровавые пятна на снегу? Отпечатки колес у гаража?

– Сэм, ты слышал когда-нибудь об уловках, чтобы навести на ложный след? Возьмите с собой хотя бы кухонный нож. И позвоните мне потом.

– Мы отправим видео, – сказал Бергер в уже умолкшую трубку.

В эту же секунду что-то звякнуло об стол перед ним. Он увидел кухонный нож. У Блум в руке был второй.

– Два, – сказала она. – Мы возьмем с собой два.

Они пошли осматривать дом. Бергер шел первым, Блум приходилось снимать на камеру через его плечо. В неосвещенной гостиной уже почти совсем засохшие пятна крови как будто приоткрывали вход в темное подземелье. Бергер включил фонарик и шагнул на лестницу. Практически на каждой ступени виднелись следы, наводящие на мысль, что здесь тащили кого-то в толстых носках.

Бергер и Блум поднялись в холл второго этажа. Все выглядело совсем иначе в тусклом свете фонарика, словно это не та же комната, не тот же дом, не та же вселенная. Следы вели дальше в левую спальню. Дверь в нее была открыта.

Бергер держал наготове нож, стараясь, чтобы свет не падал на лезвие. Он чувствовал дыхание Блум у себя за плечом. Она шла очень близко. Они подошли к двери.

Первое, что они увидели, было покрывало, светившееся в ночи неестественно белым светом. Бергер направил фонарик на кресло. Никаких звуков, ничего, что указывало бы на присутствие человека. Тогда он осветил белую кровать. И увидел контур.

Это был контур человеческой фигуры. Казалось, посреди постели лежит человек, раскинув руки и ноги, как будто изображая снежного ангела на белой поверхности.

И все же это не был человек. У фигуры не было объема. Бергер ощутил дрожание фонарика, сделал еще пару шагов вперед. Потрогал покрывало, контур. Он был как будто нарисован на ткани. И краска уже подсохла.

Несколько часов назад цвет был намного краснее, чем сейчас. А теперь кровь уже запеклась. И запеклась она в виде лежащего человека.

Бергер услышал стон Блум, увидевшей темнеющий на кровати силуэт. Тот, кто здесь лежал, едва ли был жив тогда и совершенно точно не дожил до настоящего момента, когда прошло уже несколько часов.

Бергер осветил комнату, открыл дверь в чулан, по-прежнему выставив перед собой нож. Он посветил внутрь, все выглядело так же, как несколько часов назад. Слой пыли лежал нетронутый.

Они прошли в другую спальню, одинокая постель выглядела еще более обнаженной, деревянные рейки кровати еще больше, чем раньше, напоминали ребра скелета. Но узкая, низкая дверца, ведущая в чулан, выглядела иначе.

Она была приоткрыта.

Бергер и Блум встали рядом с ней, держа ножи наготове.

Бергер сделал глубокий вдох, дернул дверь и направил внутрь фонарик. Здесь слой пыли тоже выглядел почти непотревоженным. Но что-то изменилось. Бергер обернулся, Блум засняла обстановку и отошла в сторону.

Бергер задержался на пару секунд и сосчитал старые чемоданы. Из четырех осталось всего три.

– Один сундук исчез, – сказал он.

Выбравшись из чулана, он увидел, что Блум отложила нож и зажгла свой фонарик. Она осветила пустую спальню. Казалось, она заметила что-то в углу. Подойдя поближе, она присела на корточки, почти исчезнув за остовом кровати.

Вдруг оттуда донесся протяжный стон.

– О господи, – простонала Блум.

Бергер обошел постель, опустился на пол рядом с Блум и присмотрелся. Было трудно разобрать, что у них перед глазами. На первый взгляд предмет напоминал выброшенную на берег медузу.

Он лежал на мягком ворсистом коврике посреди расплывшегося под ним круглого красного пятна. Бергер и Блум наклонились еще ниже. Блум осветила предмет с разных сторон.

– Это что, человеческая кожа? – спросил Бергер.

Блум увеличила на мобильном изображение снимаемого объекта, сфокусировав камеру на небольшом участке кожи, отличавшемся цветом. Это было похоже на рисунок.

И тогда Бергер разглядел, что это. Это был небольшой рисунок ручкой.

Изображение четырехлистного клевера.

Бергер резко встал, почувствовал, как сильно болит и кружится голова. Закрыл глаза, понял, что вот-вот упадет. Мир превратился в истерически вращающийся калейдоскоп.

Но Бергер не упал. Он открыл глаза. Увидел словно сквозь красный туман человека, стоящего в нескольких метрах от него. Человек выглядел совершенно безумным. Бергер поднял нож. Человек сделал то же.