Кроме этого, на первом этаже находилась большая гостиная, куда выходила лестница, деля комнату на три части: передняя, где холл переходил в подобие прихожей, там стояли три стула; открытая часть, в которой висел маленький телевизор и стоял диван; обеденная зона, куда они прошли в начале визита, чтобы допросить хозяйку. Наконец, они добрались до спальни. Бергер рассмотрел печатную машинку и бросил взгляд на кровать, которая была застелена ровно и аккуратно, как он и предполагал.

– Подвал, – сказал он.

– Это обязательно? – спросила Йессика Юнссон.

– Да, – ответила Молли Блум и разблокировала свой мобильный. – Мы пойдем с вами, не бойтесь.

Юнссон подвела их к покрашенной в белый цвет двери, из которой торчал старый ключ. Она повернула его и настороженно и даже немного радостно посмотрела на своих спутников. Улыбнулась своей странной, едва заметной улыбкой и распахнула дверь.

– На самом деле я не такая уж трусиха, – сказала она.

Внизу царила тьма, которая словно рвалась наружу. Бергер увидел, как Блум сделала шаг в сторону, будто давая темноте дорогу. С первых шагов вниз по лестнице они почувствовали запах запустения.

Блум включила свой мощный фонарик, осветила ступени и пропустила вперед остальных. Потом закрепила на перилах телефон.

Они сделали еще шаг вперед.

Среда, 18 ноября, 21:44

Сначала все немного дергается. Белая дверь со старым ключом. Рука, которая его поворачивает.

Потом темнота, бездонная темнота. Яркий свет фонарика выхватывает из нее ступени, одну за другой. По обе стороны лестницы виден большой подвал, который не удается разглядеть целиком. Все по-прежнему дергается.

Затем изображение стабилизируется, застывает. Правый угол вдруг оказывается закрыт чем-то темным, наверное, балкой, параллельной лестнице. Теперь картинка совершенно неподвижна.

Появляется женская спина, она движется вниз по лестнице. Еще один силуэт, мужской, и вторая женщина, блондинка с длинными волосами. У нее в руках фонарик. На полпути она оборачивается и смотрит вверх, как будто хочет убедиться, что всё на месте.

Все останавливаются внизу, расстояние до них увеличилось. Но не между ними. Они держатся вместе, как притянутые магнитом. Произносятся неслышные слова, единственный звук, который доносится из динамика, – это гудение старого жидкотопливного котла. Зажигается второй фонарик. Конусы света разбегаются по подвальному помещению.

Первая женщина, с темными волосами, идет с мужчиной, который только что зажег фонарь. Второй луч света движется отдельно, вправо. Светловолосая женщина редко попадает в кадр. Когда это иногда случается, видно, что она переворачивает какой-то хлам: древнюю садовую мебель, ржавые велосипеды, множество покрышек, изгрызенный молью брезент, скрывающий непонятные предметы.

Мужчина и женщина слева исчезли с экрана; время от времени мелькает свет фонаря, и больше ничего особенного не видно. Но вот они снова появляются в кадре и идут к двери, из-за которой доносится гудение. Останавливаются рядом с ней. Темноволосая женщина жестом подзывает блондинку, мужчина тоже ей машет. Иногда голоса перекрывают глухое гудение котла.

Мужчина тянется к ручке двери. Но не успевает взяться за нее.

Он не дотягивается до ручки.

Вдруг дверь резко распахнулась, и гудение котла сразу становится намного громче. Дверь ударяет мужчину по голове, и он падает на спину. Блондинка замахивается фонарем, как будто для удара, луч света скользит по потолку, но она опаздывает и получает удар в висок чем-то похожим на полено. Мужчина, пошатываясь, поднимается и получает тем же поленом прямо по голове. И валится на пол.

Только теперь из непроницаемой темноты котельной появляется фигура. Высокий, похожий на тень силуэт, словно на призрак. Котел гудит, так что не слышно никаких голосов, все напоминает пантомиму, немой фильм, все движения странно угловаты.

Фигура наносит еще один удар поленом лежащему мужчине и поворачивается к светловолосой женщине, которая стоит на коленях, согнувшись. Он бьет ее по затылку, и она, рухнув на пол, остается лежать без движения.

Быстро окинув взглядом обоих упавших, фигура достает что-то из кармана. Темноволосая женщина стоит, закрыв лицо руками, фигура тянет ее в сторону и быстро привязывает за руки к перилам кабельной стяжкой. Она опускается на колени, поднятые руки закрывают лицо.

Фигура оттаскивает к правой стене упавшего мужчину и привязывает его запястья к батарее. Потом то же самое проделывает с блондинкой. Они остаются сидеть около разных батарей, в пяти метрах друг от друга, после чего внимание фигуры переключается на темноволосую женщину у лестницы. Достав большой охотничий нож, фигура бросается к ней. В первый раз голос заглушает шум котла: в подвале раздается пронзительный женский крик.

Фигура приближается, поднимает нож и замахивается на женщину. Перерезает стяжку, хватает женщину и несет брыкающуюся жертву вверх по лестнице. Проходя мимо камеры, фигура попадает в кадр, освещенная слабым светом, который падает сверху через дверь подвала. Становится видно лицо. Но только это не лицо.

Это черная маска грабителя, и она возникает в кадре, может быть, всего на полсекунды. Потом слышно, как захлопывается дверь, и изображение превращается в непонятное мелькание. Затем все замирает, и в поле видимости камеры остается только нечто, напоминающее угол очень слабо освещенного пластикового пакета.

Металлический женский голос заглушает шум отопительного котла:

– Это всё?

– Камера упала, – отвечает более естественно звучащий женский голос.

– А Йессика Юнссон? Что с ней?

– Следы крови в доме и на снегу, следы колес и открытая дверь гаража. Слишком много крови, чтобы допустить, что она жива. Просто-таки кровавая баня. Все говорит о том, что этот сумасшедший убил ее и уехал с трупом.

Только когда металлический женский голос в трубке спутникового телефона перешел в протяжный стон, Бергер окончательно признал Ди. Телефон стоял на обеденном столе, за которым они сидели несколько часов назад, пытаясь допросить Йессику Юнссон. Бергер отнял салфетку от головы и посмотрел на пятна крови, одни из которых подсохли больше, другие меньше. У него возникло ощущение дежавю.

Блум сидела по другую сторону стола и прижимала к голове такую же салфетку, а к уху трубку.

– Вы должны были, черт возьми, только съездить туда и допросить ее, – крикнула Ди. – А вместо этого вы впутываете меня в какую-то дьявольщину.

– Он напал на нас, Дезире, – сказала Блум. – Мы были совершенно к этому не готовы.

Какое-то время стояла тишина. Бергеру казалось, что даже на расстоянии он слышит, как Ди проглатывает целый десяток слов сразу. Наконец, она произнесла:

– Итак, вы пошли в темный подвал уединенного дома, хозяйка которого утверждала, что ее преследуют, и были совершенно не готовы?

Молчание казалось в этот момент третьим человеком в комнате, крайне назойливым персонажем.

– В записи больше ничего нет? – спросила Ди после паузы.

– Она длится еще десять минут, – ответила Блум. – Пока у мобильного не разрядилась батарейка. Там виден только пластиковый пакет, лежащий возле лестницы. Я пришла в себя раньше Сэма, пролежав без сознания почти три часа. Потом я еще двадцать минут перегрызала стяжки. В конце концов, мне удалось освободиться, добраться до Сэма и привести его в чувство.

Бергер осмотрелся в полумраке. Дом стал совсем другим. Мир стал другим. Ди сказала:

– А вы уверены, что в доме никого не осталось?

– Мы еле стояли на ногах, когда очнулись, – сказала Блум. – И как я уже сказала, к тому моменту прошло три часа. Мы не были уверены в своем физическом состоянии, не исключено, что мы оба получили серьезные травмы черепа. В конце концов, мы выбрались наверх и попытались осмотреть дом, насколько смогли. Поставили мобильный на подзарядку, сходили к машине и взяли спутниковый телефон. Это как раз тогда я заметила кровавые следы на снегу. Не обычные пятна крови, а как будто что-то тащили и время от времени ставили на снег. Вероятно, что-то напоминающее гроб.