Кляйн сел, взялся за ботинок и медленно стянул, и капли крови собрались в лужицу на полу. Он уронил ботинок и начал разворачивать промокшие бинты. Андрейсен проворно выскочил из кресла и, как обезьяна, прошел по комнате на костяшках и обрубках ног. Глаза его были светлыми и сияющими, и, когда Кляйн наконец снял перевязку с покалеченной ноги, Андрейсен едва ли не уткнулся в нее носом. Кляйн с трудом мог видеть свою ступню. Место, где были пальцы, прижгли, но теперь шрам растрескался и оттуда сочились кровь и гной.

– Я думал, вы прижигали сами, – сказал Андрейсен. – Отчасти я согласился потому, что хотел лично увидеть самоприжигание.

– Это сделал не я, – сказал Кляйн.

– Вам пока не стоит ходить. Болит?

– Конечно, болит.

Андрейсен кивнул. Заскакал обратно по полу, взобрался в кресло.

– Как я уже сказал Борхерту, – начал он, удобно устроившись, – я готов помочь. Я обеими руками за защиту закона и порядка.

– Рад за вас, – ответил Кляйн.

– Но, если честно, все, что я хотел сказать, я сказал на пленку.

Кляйн кивнул. Он протащил ногу по полу, глядя, как из нее текут тонкие ручейки крови.

– В пленке и дело, – сказал он. – Я пришел из-за нее.

– Да?

– С кассетой что-то случилось. Мне нужно понять что.

– Кассета не работает?

– Что-то в этом роде. Так что я просто задам все вопросы заново, ладно?

– А почему бы вам не поговорить с Борхертом? – спросил Андрейсен. – Почему не спросить его?

– Первый вопрос, – сказал Кляйн. – Назовите свое имя и опишите свои отношения с погибшим.

– Технически это не вопрос.

– Прошу отвечать, – сказал Кляйн.

– Уверен, вам уже известно мое имя. Я Андрейсен.

– Спасибо. Ваши отношения с погибшим?

– Погибшим? – переспросил Андрейсен. – Я думал, вы повторите изначальные вопросы.

– Это и есть изначальный вопрос.

– Вовсе нет.

– Нет? – переспросил Кляйн.

– Что вообще за погибший? Никто не погиб.

– Элайн.

– Что с Элайном?

– Он погиб.

– Элайн? – Андрейсен покачал головой и рассмеялся. – Вы меня разыгрываете.

– Элайн мертв.

– Это невозможно, – сказал Андрейсен.

– А зачем я тут, по-вашему?

– Я же видел его буквально вчера, – сказал Андрейсен. – Он показался мне очень даже живым.

– Вы лжете.

– Я вам клянусь, – ответил Андрейсен. – Своими отрезанными ногами.

Кляйн встал, захромал по комнате.

– Можете так не делать? – попросил Андрейсен. – Везде останется кровь.

– Какие вопросы вам задали? Я имею в виду вопросы на кассете.

– Мне? Об ограблении, конечно же.

– Каком ограблении?

Андрейсен прищурился:

– Что все это значит? Вы что, думаете, это совершил я? Это не я.

– Что совершили не вы?

– Ограбление.

– Какое ограбление?

– Боже, – сказал Андрейсен. – Что у вас за игры такие?

– Где комната Элайна? Дальше по коридору?

– Нет, – сказал Андрейсен. – Выше этажом. Последняя дверь. А что?

– А мне сказали, она в другом месте.

– Что происходит? – спросил Андрейсен. Он положил ладони на подлокотники, подтянулся и встал на подушке кресла на культях. – Я на это не соглашался. Борхерт ничего об этом не говорил. Я хочу, чтобы вы ушли.

– Ладно, – сказал Кляйн. – Ухожу.

Он вышел в коридор. Охранника не было. Он направился к лестнице, но вместо того, чтобы спуститься, поднялся и прошел в конец коридора. У последней двери стоял охранник. Он нервно наблюдал за приближением Кляйна.

– Это комната Элайна? – спросил Кляйн.

Охранник не пошевелился и не сказал ни слова.

– Вы не против, если я сам посмотрю? – спросил Кляйн и потянулся к ручке двери.

Охранник ударил его ребром ладони – быстро, по горлу. Он не мог вздохнуть. Отшатнулся, прижав руку к шее, все еще не в силах дышать, а потом принял сознательное решение повалиться вперед, бросившись на дверь. Она оказалась заперта. Охранник ударил снова, в висок, и Кляйн соскользнул по двери, и вот охранник уже оттащил его по коридору и массировал ему горло, чтобы помочь снова задышать.

– Что ж, – сказал Борхерт. – Мистер Кляйн. Всегда приятный сюрприз. Вам нужно быть осторожнее. Нужно иметь хоть какое-то уважение.

– Элайн жив, – сказал Кляйн, все еще потирая горло.

– Ну конечно же, нет, – ответил Борхерт. – Откуда вам пришло такое в голову?

– От Андрейсена.

– И зачем это он такое ляпнул? – спросил Борхерт.

– Он сказал, что я расследую ограбление.

– Нет-нет. Элайн мертв. Вы здесь из-за Элайна.

– Кто мертв?

– Просто вы всего лишь четверка, – сказал Борхерт. – Он не говорит вам правду только из-за этого.

– Вы лжете.

– Может, отнять еще палец, – сказал Борхерт. – Или сразу два. Тогда посмотрим, что вам скажет Андрейсен.

– Нет, – сказал Кляйн. – Больше никаких пальцев.

– Ну хорошо, – сказал Борхерт. – Возможно, кто-нибудь другой пойдет вам навстречу.

– Больше никаких допросов.

– Хорошо, – ответил Борхерт. – Вы здесь следователь. Делайте то, что считаете нужным.

Пользуясь единственной ногой, Борхерт медленно толкался в кресле по полу, пока не оказался у стойки. Он кое-как сумел медленно открыть шкафчик над головой и вытащить сперва один стакан, потом второй. А затем – еще бережней – бутылку скотча. Снял крышку ртом. Пододвинул стаканы к краю стойки и, зажав бутылку между рукой и боком, налил.

– Выпьете? – спросил он.

– Ни за что, – сказал Кляйн.

– Да бросьте. Это скотч, самый обычный. Ничего, кроме скотча.

– Нет, – сказал Кляйн.

– Как знаете. – Борхерт взял стакан в щепоть большим пальцем и половиной среднего, поднял к губам, отпил. – Итак, уже есть какой-нибудь прогресс?

– В чем?

– В поисках убийцы Элайна.

– Я предполагаю, что Элайн очень даже жив.

– Прошу вас, мистер Кляйн. Давайте больше не будем говорить глупостей.

– Покажите тело.

Борхерт покачал головой:

– Я не могу позволить вам увидеть тело. Иначе вам по меньшей мере придется расстаться с новыми пальцами.

– Это абсурд.

– Как скажете, мистер Кляйн, – сказал Борхерт, делая щедрый глоток. – Как скажете.

Позже тем же вечером Кляйн вышел из комнаты и побрел по коридору на усыпанный гравием двор перед домом. Стоял и смотрел на звезды, пока нога ныла от боли, и чувствовал, как у него поднялась температура. Он не понимал, во что вляпался, ни даже как в это вляпался. Но теперь, когда он уже здесь, вопросом куда важнее было – как отсюда выбраться.

Он прошел к большой дороге, повернул, похромал к главным воротам. Человек мертв, убит – или, возможно, очень даже жив. Борхерт с ним играет – а возможно, играют все. Ночь была прохладная, безоблачная. Где же это место находится? Он оглянулся, увидел дом, где ночевал, с единственным горящим окном – его. Почему во всем здании больше никого нет? Хоть кто-нибудь здесь жил со времени его прибытия? Где ночуют Гус и Рамси?

У главных ворот на краю поселения из тени выступил охранник и включил фонарь, посветив прямо в глаза Кляйну.

– Что требуется? – спросил тот.

– Это Кляйн, – ответил он, зажмурившись.

– Точно. Мы встречались в первую ночь. Однушка. Самоприжигатель. Правая рука, верно?

– Да, – сказал Кляйн. – Уже четверка.

– Четверка? – переспросил охранник. – Лихо. Что еще?

– Несколько пальцев, ничего особенного.

Охранник перевел луч фонаря, посветил на ногу Кляйна. Теперь Кляйн его видел – тусклый силуэт за сиянием.

– Мне нужно уйти, – сказал Кляйн. – Пожалуйста, откройте ворота.

– Простите. Я не могу.

– Моя работа здесь закончена.

– Боюсь, у меня приказ.

Кляйн сделал шаг вперед. Охранник направил луч фонаря прямо ему в глаза. Кляйн сделал еще шаг, услышал шорох и щелчок, и охранник быстро посветил на себя, чтобы показать на культе какой-то металлический протез со стволом.

– Я думал, протезы осуждаются, – сказал Кляйн.