Зверей на арене спустили с поводков, и лай перешел в ужасающее рычание, боевой клич. Челюсти заклацали под варварский рев толпы, пришедшей в неистовство. Из своего укрытия Лудивина не видела самой схватки и ничуть не жалела об этом, но она слышала глухие удары от столкновения тел и клыков, различала визг, когда челюсти рвали мясо.

– Ты что?.. – всполошился Гильем, уставившись на нее.

Лудивина только теперь поняла, что достала из кобуры оружие и сжимает его в руке. Еще немного, и она бы бросилась к арене.

Сеньон помотал головой – мол, сиди смирно.

– Мы еще не осмотрели левую часть ангара, – шепнул он. – Пошли проверим.

Лудивина еще раз покосилась на арену. Толпа, разгоряченная кровавым зрелищем, жестокостью и страданием, вызывала у нее отвращение. Она не знала, что эти люди представляют собой по одиночке, как личности, но все вместе они вели себя как обезумевшее от вида крови животное. В толпе, охваченной массовой истерией, как на каком-нибудь концерте, под влиянием стадного чувства исчезает понятие о добре и зле, и самые гнусные древние инстинкты берут верх над цивилизованностью.

– Лулу! – окликнул Сеньон. – Идем. – И потянул ее за собой.

Они вернулись ко входу и пошли вдоль левой половины помещения, мимо отсеков, разделенных перегородками из неструганных досок и выстроившихся как ложи в этом извращенном театре. Всего там было шесть дверей.

– Я уже начинаю сомневаться, что Чудила скрывается именно здесь, – сказала Лудивина. – А если его здесь нет – значит, он просто залег на дно в каком-нибудь очередном бараке.

– И тогда можно с ним распрощаться, – со вздохом докончил мысль Гильем.

Сеньон взялся за первую дверную ручку – оказалось, замок заперт на ключ. Он дернул следующую – внутри были кабинки биотуалетов. Третий и остальные отсеки пустовали. Тогда они вернулись к первому, запертому, и Сеньон лопатой, подобранной поблизости, выломал замок.

Это было помещение для подготовки к боям – «собачья раздевалка». К стене привинчены кольца, на полу валяются цепи, намордники, ремни, шприцы и «витаминные коктейли», с помощью которых из псов делают совершенные машины для убийства. Там было множество препаратов – метандростенолон, анаболические стероиды, шеренга флаконов, на этикетках которых написано «Гормоны», желатинозные капсулы с амфетаминами и даже какой-то порошок – кокаин, по предположению Лудивины.

– Бедные животные, – пробормотал Гильем. – Если они не погибнут на арене, их все равно прикончат инъекции вот этой дряни. И заметьте, здесь нет лекарств для восстановления от ран.

– А зачем? – пожал плечами Сеньон. – Псы, которые выживают в боях, становятся еще агрессивнее. Чем больше настрадались, тем злее. Не заблуждайся насчет их хозяев, Гильем, никто из них не любит своих питомцев, что бы они там ни говорили, для них это всего лишь мешки костей и мускулов, которые приносят прибыль.

Они уже собирались выйти из «раздевалки», как здоровяк вдруг насторожился, оттолкнул Лудивину и Гильема к стене и сам отступил от двери, толкнув створку, чтобы их не было видно из ангара. К отсекам приближались неровной походкой двое мужчин – Лудивине удалось рассмотреть сквозь дверную щель, что они несли собаку на куске брезента.

– Блин, тяжелый, зараза, – прошипел один.

Пес тихо поскуливал. Его морда превратилась в бурое месиво из мяса и лохмотьев шкуры, на шее и боках кровоточили другие рваные раны, одна лапа была почти оторвана. У Лудивины опять сжалось сердце, и она с трудом подавила желание выскочить из укрытия.

Мужчины дотащили пса в угол напротив «раздевалки» и сгрузили его около большой печи. Заметив топор и длинный двуручный секатор, Лудивина поняла, что они собираются делать дальше.

– Сходи за психом, – велел один другому. – Хоть какая-то польза от него.

– Не нравится мне этот чувак, из-за него у нас будут проблемы.

– Хочешь сам разделать тушку?

– Ты что, не видел? Он же кайф ловит, когда собак кромсает. Гребаный ублюдок!

– Заткнись и тащи психа сюда, а то сам будешь кромсать и жарить этого дохляка.

– Ладно, не пыли, щас сгоняю.

Трое жандармов проводили взглядами парня в шортах и майке до того места, где стояли три машины, а затем увидели, как он наклонился и потянул за кольцо, вмонтированное в крышку люка.

– Черт, – вырвалось у Лудивины, – как мы раньше этого не заметили…

Парень не разгибаясь, крикнул в дыру, открывшуюся в настиле:

– Эй, для тебя есть работа! Давай вылезай!

Лудивина подступила ближе к дверной щели, чтобы получше рассмотреть лицо человека, который поднимался по лесенке из погреба. И затаила дыхание, как только над полом показалась его голова.

Чернильно-черные волосы падали на плечи, пирсинг густо покрывал губы, крылья носа и надбровные дуги. Кисти и предплечья пестрели татуировками, рисунок которых на таком расстоянии трудно было различить. Сомнений не осталось: это был тот самый человек, которого называли Чудила и ГФЛ. Очень бледный, невысокого роста, в черном спортивном костюме, «рейнджерах» и грязной темной футболке. Определить его возраст было невозможно – вроде бы лет тридцать с небольшим, но потом освещение поменялось, и показалось, что ему в два раза больше. Наркотики, бродяжничество и все порочные склонности в совокупности перемешали и перепутали в его облике приметы времени.

Насколько Лудивина сумела рассмотреть издалека, взгляд у него был странный – может, из-за очень густых бровей и глубоко посаженных глаз, но дело было не только в этом. Чудила не моргал. Совсем. В течение трех минут, пока слушал двоих бандитов, объяснявших ему, что нужно сделать с умирающей собакой – разрубить на куски и сжечь в печи так, чтобы остался только пепел, – его веки не опустились ни разу.

– Я и без вас все знаю, – раздраженно отмахнулся он наконец, – утром ведь уже это делал.

Голос у него был довольно высокий, с присвистом.

– Нам нужно, чтобы ты все сделал именно в таком порядке. Только на этот раз сначала прикончи пса! – потребовал парень в шортах. – Утреннего ты начал рубить живьем, садист хренов!

ГФЛ насмешливо взглянул на собеседника:

– Это я-то садист?

– А кто? Ты гребаный извращенец, у тебя это на роже написано!

– Пошли со мной в погреб, и я покажу тебе, что такое настоящее извращение.

Второй бандит поспешил вмешаться, пока дело не дошло до драки:

– Эй, хорош уже! А ты не забывай, что мы тебя укрываем! И если хочешь тут остаться, раздобудь нам еще товар. У нас полно клиентов, повернутых на всяких побрякушках из человеческой кожи. Спрос есть, надо обеспечивать предложение.

– О, все будет, – заверил ГФЛ, – не переживайте.

– Присматривай за ним, БТ, – обратился второй бандит к парню в шортах. – Проследи, чтобы он все правильно сделал и никаких следов не осталось.

– Че? А почему я?.. – возмутился было БТ, но начальник поднес кулак к его носу, чем пресек дальнейшие протесты.

– Я жду от тебя покорности и подчинения, БТ, как от тех вонючих псов. – Покачав головой, он зашагал к арене, оставив обоих с агонизирующей собакой.

Трое жандармов выждали минуту, убедились, что больше никто из банды не направляется к печи, и тихо вышли из укрытия, нацелив оружие на двоих мужчин, которые по очереди затягивались одной сигаретой, глядя, как пес истекает кровью. Пока они приближались, БТ начал закидывать в печь поленья, а ГФЛ взялся за топор.

– Прикончи его, перед тем как будешь рубить лапы! – еще раз потребовал БТ.

– У кого топор, тот и решает, так что отвали.

Лудивина взяла сатаниста на мушку и ускорила шаг.

– Брось топор, – негромко произнесла она, чтобы не всполошить весь ангар.

БТ обернулся и с удивлением уставился на незнакомцев.

– Блин, вы кто такие? – спросил он и только после этого заметил флуоресцентные повязки на рукавах.

ГФЛ нахмурился, будто не понял приказа.

– Бросить топор? А то что? – поинтересовался он. – Выстрелишь в меня, что ли? В меня? – и усмехнулся, оскалив желтые зубы.