Как-никак в призраках Силас кое-что смыслил.

Он принялся краем глаза наблюдать за девушкой.

Бедняжка не знала, что ее ждет. Поглощая один за другим романы, она вступает в контакт с населяющими их призраками, и в итоге призраки подчинят ее своей воле. Они будут потихоньку проникать в ее сознание, проходя сквозь экран, слово за словом, станут просачиваться в кору головного мозга вместе с экранным излучением. Потому что текст, отпечатанный на бумаге, покорно дожидается, когда книгу откроют и начнут в него погружаться, но электронная читалка – другое дело. От нее исходят волны, распространяется электромагнитное поле или что-то вроде того, переполненное словами, и вызывает бесконтрольный семантический резонанс, подсознательные отклики, которые в конце концов превращаются в голоса.

Одержимость. Ей грозит одержимость.

Мурашки бежали уже по всему телу. Силас должен был стать свидетелем событий, в которые здесь, кроме него, никто не смог бы поверить. Но он-то знал, что к чему.

Поезд качнулся, и ландшафт за окном медленно пополз назад.

Покалывание в ногах превратилось в дрожь, оцепенения как не бывало. Силас уже не мог усидеть на месте – хотелось вскочить, прийти в движение. Однако он продолжал смирно сидеть рядом с девушкой, которой грозила одержимость, и терпеливо ждал, то и дело поглядывая на часы.

За пять минут до начала Силас поднялся с кресла. Бросил взгляд на соседку – призраки определенно уже завладели ее волей, потому что она никак не отреагировала, – и вышел в тамбур. Отыскав свою сумку в большой куче багажа, он достал айпод и сунул в уши «затычки».

8 часов 58 минут.

У него оставалось еще две минуты. Силас закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. С самого приезда на вокзал где-то в глубине глазниц пульсировала боль; любой, даже слабый свет слепил, и цвета казались слишком яркими. Он вспомнил, что в боковом кармане сумки лежат солнцезащитные очки, вытащил их и надел. Сразу стало легче. Еще одно преимущество: так не видны его зрачки. Никто не имеет права смотреть ему в глаза – люди этого не заслужили. Его глаза хранят тайну.

8 часов 59 минут.

Секунды вели обратный отсчет, вот-вот должно было сравняться 9.

Теперь сердце Силаса стучало быстро и мощно – казалось, от его ударов колышется футболка цвета хаки. Сердце словно требовало действовать без промедления.

Пьер, наверное, уже занял позицию.

Силас скользнул взглядом по окну – за ним простирались поля до самого горизонта. Отлично, так и задумано. Он ткнул пальцем кнопку «плей» на айподе, и в ушах заиграла музыка. Орельсан «Социальное самоубийство»[4]. Подходящая песня.

Быстрыми, уверенными движениями Силас надел снаряжение, затем достал из сумки свое орудие истины и шагнул в вагон.

На мгновение ему почудился глухой шум в отдалении, но, скорее всего, он ошибся. Хотя, возможно, Пьер уже приступил к делу.

Силас внимательно оглядел пассажиров в первых рядах – все сидели, уткнувшись в смартфоны, ноутбуки, планшеты или журналы. Он сотню раз проигрывал в воображении эту сцену, и всегда в его фантазиях люди кричали. А тут была тишина. На него как будто никто не обращал внимания.

Прошло несколько долгих секунд – за это время он успел хорошенько изучить обстановку и выбрать того, кто станет первым. Силас даже не надеялся, что ему так повезет.

И вдруг раздался женский визг.

Женщина в пятом ряду вытаращенными глазами смотрела на оружие в его руках и без умолку верещала, не двигаясь с места, парализованная страхом.

Ну наконец-то! Вот теперь пора.

Все мгновенно вышли из ступора, вылезли из своих уютных коконов и заозирались, пытаясь понять, что происходит.

Когда они увидели Силаса, было слишком поздно.

Обрез качнулся к мужчине в деловом костюме, и, прежде чем тот успел как следует вжаться в сиденье, серая ткань пиджака сплавилась с шелком подголовника в оглушительном грохоте выстрела. По вагону мгновенно разлетелась пороховая вонь, но еще быстрее распространилась паника.

Ближайшие к Силасу пассажиры, зажатые в тесных проходах между креслами, успели только приподняться – и вот уже первого из них заряд дроби, ударивший прямо в грудь, яростно отбросил обратно в кресло; второму вырвало гортань – он почти лишился головы; лицо третьего странным образом вдавилось в черепную коробку от выстрела в упор, словно голова сама втянула его изнутри.

Пассажиры рейса Париж – Андай вскочили, заметались, сбивая друг друга с ног и крича. Светловолосый подросток плавным движением достал из-за пояса пистолет и снова открыл огонь. Ему даже не приходилось прицеливаться: достаточно было жать на спуск, выставив перед собой оружие, и толпа прилежно ловила пули, поглощала их одну за другой, взамен отдавая тела – безжизненные или агонизирующие, вопящие, молящие, плачущие в смятении и страхе.

Выстрелы гремели не умолкая, рвали барабанные перепонки, а Силас неумолимо продвигался вперед, размеренно шагая в ритме словесных залпов Орельсана. Краем глаза замечая силуэты людей, съежившихся в креслах, он разворачивался и очередным выстрелом превращал их в остывающие трупы, не чувствуя жалости.

Он поравнялся с бывшей соседкой, которой грозила одержимость. Девушка, отскочив к окну, бледная, с мокрыми от слез щеками, прижимала к себе дурацкую пластиковую читалку, закрывая нижнюю половину лица. Будто хотела защититься.

– Эта хрень разрушает нейронные связи, ты в курсе? – бесстрастно произнес Силас.

Девушка, видимо, не услышала – она дрожала и подвывала.

В конце концов, не ей же решать, да?

– Поверь, так будет лучше. Когда тобой завладеют все эти книги, ты сама не обрадуешься. Точняк.

Читалка разлетелась на сотню осколков, и они вонзились в лицо девушки, заодно выломав челюсть.

Силас развернулся. Теперь он смотрел в конец вагона, куда, суетясь и толкаясь, удирали последние пассажиры. Какая-то девчонка споткнулась, и двое мужчин бессовестно пробежались по ней. На то, чтобы уложить их обоих, хватило двух пуль. Силасу вдруг почудилось, что девчонка с окровавленным лицом, плакавшая на полу, подмигнула ему, держась за плечо. Это, конечно, было маловероятно, но все же он ясно видел: девчонка ему благодарна. Призраки снова явили себя! Да, это были они! Девчонку нужно пощадить. Решено.

Силас перезарядил дробовик и выстрелил в затор, образовавшийся в конце вагона. Толпа взревела так, что у всех, наверно, полопались голосовые связки, и рванула наутек, как стайка кроликов. В одном направлении.

К Пьеру.

Можно не сомневаться: тот же спектакль идет полным ходом в другом вагоне. Люди окажутся в тупике, в тисках, две толпы столкнутся, каждая захочет смять другую, отшвырнуть ее с пути… А потом они поймут.

Куда бежать в скоростном электропоезде, который мчится на пределе возможного? В конце концов кто-нибудь дернет стоп-кран, чтобы его остановить, затем все бросятся в поля. И будут как на ладони.

Тогда они с Пьером усядутся на подножке вагона, повыше, и прицельно перестреляют из винтовок столько беглецов, сколько смогут. Это будет просто.

Реальная бойня.

Силаса переполняла гордость. Они войдут в историю.

Поставят новый рекорд.

Веки, налитые свинцом, отказывались подниматься, а когда чуть-чуть приподнялись, тонкая полоска света так резанула по сетчатке, что ослепила уставшие, чувствительные глаза. Лудивина глухо замычала, уткнувшись лицом в сгиб локтя. Попыталась разлепить губы – они разошлись со скрипом, как «молния», которую тянут за хвостик замка. Во рту было гадко, язык распух, горло саднило. Вместе с ней проснулась пульсирующая боль в висках и теперь все сильнее давила изнутри на кости черепа.

Черт возьми… Что я опять натворила?

Она снова приоткрыла глаза – медленно, давая им привыкнуть к свету, потихоньку различить в прищуре контуры потолка, карниза, бархатных штор. Постепенно начали возвращаться воспоминания о вчерашнем вечере, и вскоре им стало тесно в набухшей болью голове, как будто все свободное пространство в ней было занято алкогольными парами и не хватало места.