Но как скрывать от глаз товарищей свою вторую ипостась, которая пробуждается каждое полнолуние? Просто. В семье хранится фамильное кольцо-артефакт, призванное сдерживать волчью сущность при необходимости. Тонкий медный ободок, который, находясь на пальце владельца, становится невидимым.

Пересекая границу собственного имения, Лукас рассчитывал, что разговор с родителями окажется долгим. Поэтому он не собирался распрягать коня, чтобы потом не тратить лишнее время. Все необходимые вещи были в части. Да и не приветствовалось у них хранение при себе большого количества лишних вещей.

Когда молодой мужчина решительно вошел в родительский дом, Ванесса и Феркус пили в гостиной чай в компании тетки Лукаса по маминой линии, а также дедушки, возраст которого угадать не представлялось возможным. Семидесятилетний оборотень выглядел вполовину моложе своего настоящего возраста и еще мог бы дать фору собственному внуку в плане любовных отношений и интриг.

Прислуживали в особняке также оборотни. Глупо было подпускать близко к себе обычных людей. Они слишком много болтают и суют свои носы во все щели.

В холле Лукас столкнулся с дворецким, зрелым симпатичным мужчиной с родинкой на бритой щеке и цепким взглядом светло-карих глаз.

- Прикажете доложить о вас, господин? – отвесив поясной поклон, осведомился он.

- Не надо, Гилберт, - отмахнулся Когинс-младший. – Скажи, где мои отец и мать? Я сам сию секунду поднимусь к ним.

- В Рубиновой гостиной, господин, - вежливо откликнулся слуга. – Пьют чай с госпожой Лилией и господином Робертом.

                Собственно, так звали тетку и деда этого взбалмошного самоуверенного оборотня. Лукас только коротко кивнул и чуть ли не бегом взбежал по лестнице на второй этаж, туда, где и находились указанные дворецким апартаменты. Он рассчитывал увидеть  родителей в хорошем расположении духа, но даже не предполагал, что застанет их за чтением премерзкой записки, от человека, желающего перевернуть его жизнь с ног на голову.

- А вот и он, голубчик! – визгливо воскликнула тетка Лили, указывая тонкой изящной ручкой на племянника.

– Явился, наконец, волчара облезлый, - присоединился к ней Роберт Когинс. – Ну и где же тебя носило, позволь спросить? Уж не бегал ли по балконам очередных человеческих девок портить? Что, своих мало стало, решил экзотики попробовать?

- Никак нет, дед, - с трудом сдержав свое раздражение, ответил Лукас. – Поверьте, я был в... части. И если вам так неприятно мое общество, то радуйтесь, на рассвете меня здесь уже не будет. Обещаю, вы меня еще долго не увидите…

- Что ты хочешь этим сказать? – нахмурился Феркус.

- А то, что орки объявили нам войну, отец, - с горечью откликнулся Лукас. – И мне нужно вместе со своим полком к вечеру уже быть на приграничной заставе, чтобы защитить наше королевство от вторжения незваных гостей.

- Богиня, какой ужас! – воскликнула Ванесса. – Лукас, милый, скажи, что это неправда.

- Это правда… - поджав губы, откликнулся тот.

- Значит, на передовую пойдешь? – зачем-то уточнил Роберт.

- Да.

- Сын, я не хочу отпускать тебя! – всхлипнула Ванесса. – Но ты ведь не можешь отказаться…

- Я не желаю быть трусом, мама, - твердо ответил молодой мужчина. – Это мой долг.

- Ты прав, - голос Феркуса стал хриплым. – Значит, так надо…

                В течение  этого времени не проронившая ни слова Лилия лишилась чувств. Несмотря на то, что она сильно злилась на своего племянника, женщина не смогла перенести такое страшное известие, связанное с ним.

- Воды! – крикнула Ванесса. – Кирна, где ты?

- Я здесь, госпожа, - в дверном проеме появилась белая как мел молодая служанка.

                Девушка сама едва держалась на ногах из-за слов Лукаса. Буквально на той неделе он в который раз пришел к ней в спальню на ночь. Это была последняя, но такая головокружительная и фееричная любовная история двух страстных сердец. Со стороны девушки Лукас чувствовал немое обожание, но в то же время стремление связать себя с ним узами брака. Но сам молодой оборотень к ней ровно ничего не чувствовал, однако щедро одаривал своим теплом и ласками, подчас откровенными и напористыми, но так привлекавшими как Кирну, так и остальных счастливиц, с которыми Лукас делил свою постель.

- Принеси воду! – прикрикнула на нее Ванесса. – И поживее!

- Да, госпожа, - пролепетала девушка и скрылась в коридоре.

- Что же ты с нами творишь, сын, - горько покачал головой Феркус. – Сначала лишил целомудрия единственную дочь Гиллтонов, затем на войну собрался.

                Когинс-младший проигнорировал замечание и резко сменил тему:

- Я не могу показывать свою вторую ипостась на войне…

- Хоть бы спросил у собственных отца и матери как самочувствие, - недовольно фыркнул Роберт. – А он сразу фамильный артефакт требует.

- Будет ему артефакт, - серьезно произнес Феркус. – Нам сейчас важно всем чем только можно помочь Лукасу в сборах. Наши семейные дела - вещи второстепенные. Не столь важные.

- Вообще-то, вы для меня и есть самое важное, - твердо произнес Лукас и, увидев в руках отца письмо от Джона Гиллтона, спросил настороженно: – Отец, от кого это письмо?

- Нота протеста от отца той девушки, которую ты, сын, так неосторожно соблазнил, - немного холодно откликнулся Феркус.

- И все? – осторожно уточнил молодой оборотень.

- Не совсем, - глава семейства кашлянул и продолжил: - Он хочет, чтобы свадьба состоялась.

- Это невозможно, – уверенно сказал Лукас. – Оборотни никогда не женятся на человеческих женщинах.

- Об этом надо было думать, когда подливал, тогда еще невинной Марианне, приворотное зелье, - фыркнул Роберт. – Как говорится, что посеешь, то и пожнешь.

- Я никогда не свяжу себя узами брака с обычным человеком, – презрительно поморщился молодой мужчина.

- Сам об этом Гиллтонам сообщишь или как? – издевательски осведомился дед.

- И что ты предлагаешь мне сделать?

- Пока ничего. Война для тебя является хорошим прикрытием, - тяжело вздохнул Феркус.

                Служанка возвратилась со стаканом воды. Вместе с Ванессой она принялась приводить в чувство бедняжку Лили. Мужчины молчали, думая каждый о своем.

- Пойдем в хранилище, сын, - наконец проговорил Феркус.

- Да, отец, - согласно кивнул тот, и оба направились к выходу.

О войне мы узнали не сразу из-за того, что были отрезаны от внешнего мира. Общее напряжение сразу же почувствовалось среди послушниц и монахинь. Все знали, чем чревата война с орками для нас. Но единственное, что мы могли – это молиться богине Эште.

                Я продолжала пытаться вырастить на импровизированной клумбе цветы, но далеко не все они приживались. Это огорчало меня, но я не теряла надежды. Просто чувствовала, что смогу. Монахини косо на меня смотрели, а мне было все равно. Да, я воспитывалась как леди. Я должна была блистать на балах и кружить головы молодым мужчинам. Но этому не суждено было случиться. Печалило ли меня это? Немного. Совсем чуть-чуть. Но лишь из-за того, что я сама разрушила свое возможно счастливое будущее. И это давило на меня, не давая забыть о том, как я пошла на поводу у этого законченного мерзавца. Только земля давала мне возможность временно забыть о Лукасе. Поэтому я в очередной раз взрыхляла маленькой тяпкой землю, чтобы посадить в нее семена.

                Я уже закончила свою работу, когда услышала в дальней части клумбы тихое чавканье. Насторожилась и внимательно прислушалась. Может, мне показалось? Нет. Чавканье повторилось, и я осторожно, стараясь не наступать на места, куда посадила семена, стала пробираться в ту сторону, откуда доносился странный звук. Там у меня росли цветущие сорняки. Некоторые из них были обладателями довольно острых шипов, и я рисковала расцарапать себе незащищенные перчатками руки. Как жаль, что я уже успела их снять и бросить в корзину, где лежал мой нехитрый инвентарь для сада. Но кто знал, что мне вновь придется лезть в грязь, выискивая там источник странного чавканья?