Скорость бега снижать я и не думал — судя по тому, что я слышал о местных приемчиках, здесь вряд ли кого удивит одинокий слуга, несущийся куда-то с выражением искренней и отчаянной паники на лице. Одно плохо: пробежка по здешним извилистым переходам мешала размышлять. Мысли шмыгали не хуже внутреннего грызуна: сколько тут этих тварей? Вряд ли одна-две, раз так — нужно связаться с Хромцом… Вытащить Кани с ее непутевым муженьком, предупредить Аманду — как бы на нее не подействовало; быстро обмозговать с Арделл — что делать, да еще надо будет что-то делать с исключит… Вот ведь есть все же лихо, о котором не то что говорить — думать не следует. Когда за очередным поворотом я чуть было не впечатался в Нэйша — то первым делом попытался вдарить по нему холодом. Удар, само собой, прошел незамеченным из-за защитного артефакта. От моего кулака, полетевшего вслед (на чистых инстинктах вышло!), Нэйш увернулся с несколько удивлённым выражением на физиономии.  — Если это из-за танца с Амандой, то могу тебя успокоить, Лайл, — ничего не было.  — Почем мне знать, что это ты, а не какой-то чертов выморок? — огрызнулся я шепотом. И был с размаху вознагражден одобрительной усмешечкой.  — Вижу, ты в курсе. Насколько? Я только отмахнулся, прижался к стене и принялся ловить ртом воздух. Так, неоформленные догадки на уровне крысиных инстинктов. Меня только что попытались сожрать три местные красотки, одна чуть дверь не вынесла — да подумаешь?  — В таком случае слушай. Думаю, госпоже Мантико пришла гениальная идея — устроить в поместье оргию, а самой понаблюдать. Как понимаешь, это прекрасный способ развлечь одних и привести в ужас других, да еще и собрать отменную коллекцию для шантажа. Для переговоров с выморками госпожа Мантико использовала Эоми Хоннс — сомневаюсь, правда, чтобы хозяйка поместья знала, чем закончится ее милая затея… Ага, конечно, от гостей останутся очень неприлично выглядящие мумии, которые Кани с нежностью величает «тараньками». Выморки досуха выпивают сперва магию, а потом и вовсе жизненные силы тех, кто к ним в лапы попадется, и это ж насколько нужно было выжить из ума, чтобы устроить гостям развлечение из этих тварей?! Если только Вивьен Мантико внезапно не ударилась в полнейший идиотизм — ее кто-то убедил сделать это. Посулил, что выморки будут такими себе безобидными овечками, может, провел испытание… Иначе как-то даже и не стыкуется.  — Девчонка-то жива?  — Без сознания, истощена и, возможно, на грани безумия. То есть, по сравнению с варгами эпохи Противостояния — еще легко отделалась.  — Гриз где? Ты с ней вообще пересекался?  — Она постарается вытащить остальных и связаться с господином Шеннетским, однако ей понадобится время и… возможно, свобода действий. Так что, Лайл… Вот пора бы мне уж привыкнуть к этим его усмешечкам, ан нет, продирает.  — …мне бы пригодилась твоя фантазия. Понимаешь, нам с тобой нужно как-то отвлечь на себя где-то полсотни выморков. Ну да, их же наверняка в виде животных в поместье завозили, так что у Шеннета все посчитано, он передавал цифры… Стоп.  — Чудненько. Есть небольшая просьба. Не мог бы ты оказаться выморком, а? Валяй, попытайся меня сожрать, мне до черта полегчает. С выморками-то хоть понятно, что делать. И вообще, если посмотреть на кой-кого — они вполне себе рациональные существа, предсказуемые — лапочки, одним словом.  — Если тебя волнует то, что я сказал только что…  — Волнует?!  — … то это ненадолго, Лайл, примерно двадцать минут… и можешь утешаться тем, что у нас все же есть оружие. Правда, действовать нужно быстро. Идеи?  — Добраться до кофра Аманды и хорошенько встряхнуть местных обитателей — а ну как полезут изо всех щелей. Хотя черта с два они полезут, выморки предпочитают магов поодиночке обрабатывать, лучше — трое-пятеро на жертву, а куда они точно не сунутся — так это на звук взрывов, скажем. Зато туда могут принестись местные охранники, и тогда нас уже ждет неприятное объяснение.  — Можно попытаться захватить саму Мантико — заодно выпытаем из нее чего любопытное. Или побеседовать с этой ее сестрой — если, конечно, нам дадут это сделать, а здесь у меня сомнения. Ну, или ты можешь заговорить их до смерти, может, они падут к твоим ногам, сраженные обаянием… Эй, ты чего? Вот уж что по лицу исключительного всегда отменно читалось — так это решение сунуться в очередную самоубийственную заваруху.

— В сущности… хорошая идея, Лайл.

 — Ты же не всерьез собираешься заговорить их насмерть?  — Напрямую нет — но, возможно, небольшая беседа… Мы уже шли по местным извилистым подземельям — и оставалось уповать, что исключительный все же хоть немного знает поместье. И что он в принципе знает, что делает. Потому что я по прошлой памяти плоховато отношусь к его внезапным осенениям.  — Какая, к черту, беседа — ты не забыл, что с ними невозможно общаться?

То есть, говорить-то с ними можно — они с наслаждением осыплют тебя сотней фраз, которые выдернули из твоих мыслей или из мыслей своих недавних жертв. Только вот это краденное. Как их облики. Как и что думают сами выморки — они пока что не озвучивали.

Коридор закончился неожиданно — мы вышли в зал, освещенный факелами, весь в разводах черного гранита и черного мрамора. Навстречу прыгнуло эхо — не только наших шагов.

Кто-то или что-то таилось в тенях, за колоннами или в других выходах-коридорах.

— …или ты надеешься на то, что с тобой тоже не очень-то возможно общаться? Общность сознаний, а? И что скажешь им — «Привет, давайте дружить»? «Эй, у нас есть оружие, бойтесь»? Что-то я не помню, чтобы ты славился талантами переговорщика.

 — Именно поэтому мне понадобятся твои таланты переговорщика.  — А ты будешь очень заинтересованным наблюдателем?  — А я буду, — острая неприятная усмешечка, — речью. Доходило до меня медленно. Грызун визжал и от паники пытался отгрызть себе хвост. А я стоял посреди безразмерного, пустого зала (пустого ли?), в котором гуляли подозрительные шорохи. И до меня доходило. Тот, кто общался с местными выморками, сделал своим посредником варга. Само собой, выморков заинтересует — если у них вдруг появится новый орган речи, взамен старого. Только вот та девочка на грани безумия, потому что сознание этих тварей настолько нечеловеческое, что любой, кто входит в него…  — Лайл, — окликнул Рихард, когда я начал набирать воздуха в грудь, чтобы выложить — насколько это паскудный план. — Я больше не ученик. Я смогу продержать их… возможно, подчинить некоторых. И кто знает, может, тебе удастся с ними договориться. Само собой, вдруг с моей легкой руки мы заключим долговременный договор о дружбе и доверии, начнем взаимную торговлю и скрепим это все династическими браками. Ладно, времени придумывать что-то другое все равно нет.  — Моя роль? Помимо переговоров, так сказать. Теперь я шептал. Глядя на колонны, шорохи за которыми слышались яснее. Вслушиваясь в звуки шагов по коридорам — ближе, ближе…  — Продержись минут двадцать и вытащи меня, если не выйду сам.  — Что — как всегда, любым способом от по морде до поцелуев? С поцелуями — это я уж с нервняка задвинул. На моей памяти Нэйша пару раз вышибали из состояния единения простым народным под дых или в челюсть, так что у меня тут, вроде, как редкий случай, когда можно без последствий двинуть напарнику. Жить бы и радоваться, только… Нэйш обернулся, быстро сунул мне в руку свою брошь-бабочку. Прищурился и поднял палец, будто вспоминая о чем-то упущенном.  — Еще кое-что. Выбирай… точки приложения силы. Сломаешь мне нос — я ударю в ответ. Я подавил стон, глядя как выморки — ну, а кто еще: кукольные лица, блестящие наряды, волна одуряющего кумара — потихоньку выползают из темных углов, выглядывают из-за колонн, из выходов.  — Я-то надеялся, ты подскажешь, о чем мне с ними разговаривать. Нэйш наконец показал зубы. В оскальной половинчатой ухмылке, которую приобрел, когда у него был ожог на половину лица.  — О, не сомневаюсь, вы найдете общие темы. Глаза у него на этот раз не посинели — некуда, они и без того синие от зелья Аманды. Исключительный просто застыл, чуть наклоняя голову то вправо, то влево, будто к чему-то пытался прислушаться… настроиться на что-то? С лица у него сползала ухмылка — сначала она, потом все остальное выражение, потом просто жизнь, так что физиономия варга начала казаться совершенно пустой и мертвой. Выморки были все ближе, и я предупредительно поднял ладонь с блеснувшей синеватым Печатью. Но они не нападали. Просто прогуливались вокруг — семь… восемь… так, уже одиннадцать. С порядочным недоумением на украденных лицах. Потом Нэйш приоткрыл губы. Голос раздался тягучий и медленный, совсем чужой, будто слова выпихивались изо рта через силу. Как будто тот, кто говорил, с трудом их подбирал. Или насильно двигал челюстью посредника.  — Зачем… привёл… одержимого? К такому вопросу жизнь меня не готовила. Вообще не готовила к разговорам с не пойми-какой дрянью, из-за вопросов о принадлежности которой в Академии уже все копья переломали. Интересно, сколько научных статей написали бы о словечке «одержимый»?  — Потому что мне нужно было с вами поговорить. Нужна была речь. Поговорим? Дрянное представление — пытаться влезть в шкурку дипломата, когда напротив тебя застыл твой напарник с ничего не выражающим лицом. Когда его губы разжимаются против воли, силясь обрисовать:  — Это… не та. Был другой… другая. Этот… одержимый… плох… плохо. Когда даже выморки признают, что у Нэйша мозги набекрень. Боженьки, если выживем, я ему это в подробностях…  — Другой нет. Говорить будем через этого. Шкура поднялась, облепила, прижалась — новая, плотная, шкура переговорщика с выморками, торговца, дипломата. Шкурка надежно прячет то, что внутри — заходящийся от паники грызун, отсчет времени, тревога, мысли — тридцать тысяч в час (они зовут одержимыми не варгов, тогда кого? Подумать после, Гроски, с чего начнёшь?)…  — Мы… не будем… мы его… По лицу Нэйша прошла короткая судорога, а кольцо выморков поредело: это с полдесятка особей вдруг запнулись за собственные ноги и покатились по полу. Бах, шлеп, плюх. Играем с козырями, Гроски.  — Вы не сделаете ему ничего, — голос спокойный и звучный, наполняет зал, и нет в нем ничего общего с крысиным визгом внутри. — Вы будете слушать. Если, конечно, хотите жить. Вы хотите жить?  — Что… такое… жить? То-то мне казалось, что у этих тварей инстинкт самоубийцы как у Рихарда, просто им защитные амулеты повыдавать забыли.  — Существовать. Питаться. Размножаться. Быть как сейчас. Не умирать. Молчание. Нэйш наклоняет глаза, глядя бессмысленно и пусто, только вот челюсти стиснуты, будто приходится терпеть боль. Будто погрузился под воду и нужно удержать себя и не рвануться на поверхность.  — Умирать?  — То, что вы собирались только что сделать с ним. И то, что вы делаете с людьми там, наверху. Что вы вообще делаете с другими… с живыми.  — С добычей?  — С теми, кого вы считаете добычей. Меня, например, точно считают: вот они стягиваются сюда, сплетаются в хоровод вокруг нас: семнадцать… сбился, но уже больше двадцати… мужчины и женщины, на кукольных лицах алчность, и проклятый дурман так и плавает в воздухе, только вот ему не пробиться через мою новую шкурку.  — Умирать… быть добычей?  — Можете так считать. Тронете его или меня, не выслушаете меня — и станете добычей все до единого. Сегодня же. Сейчас. Ну, будете слушать?  — Мы — станем… добычей?  — Если только мы не договоримся. Молчание. Позволить себе моргнуть. Так, зря позволил: их уже опять больше, кружатся, перетекают с места на места, яркие наряды пестрят в глазах, и фигура напарника выступает из этого водоворота зловеще: неподвижность, белая рубашка, темные волосы, серое лицо…  — Ошибка. Мы… не добыча. Ещё одна тень — скользкая, серебристая, гибкая… Койра Мантико. Вернее, то, что мы считали Койрой Мантико. Не знаю, почему Нэйш не полез ее охмурять, но, наверное, ему повезло. Соблазнительность во плоти: глаза блестят, улыбка — затопляет лаской, сулит невиданное счастье; и она стоит — источает притягательность с дурманом пополам, только вот молчит — потому что чужие губы движутся, произнося, подбирая слова.  — Я… мы слушаем. Я… мы говорим. Ты говоришь неправильно. Ошибка. Мы — не добыча… Другие — добыча. Другой… был договор… разговор. Тот… та… Сказал… ла. Будет добыча. Сделка. Много. Много добычи. Ждать. Потом приманить. Потом… можно. Можно. Почему… ещё сделка?  — Потому что вы заключали её не со мной.  — Заключали… с той. С тем. Сказал… ла — знает, где добыча.  — Ошибка, — это сказал уже я. — Тот, с кем вы заключали сделку, выбрал не ту добычу. Охотится не там. В этой местности главный я, вам придется выслушать мои условия. Молчание. Нэйш со свистом втягивает воздух сквозь зубы, на лбу уже сетка вен проступила — держись, чтоб тебя, только держись, еще рано, времени мало прошло… Выморки кружатся, сплетают пёструю сеть, в глазах рябит, голова начинает идти кругом.  — Ошибка. Главный… другой. Другая. В этом гнезде. Другой. Говорил… говорила ждать. Мы делаем… хорошо. Как сказали. Как… кхх… — тут у Нэйша перехватило горло, и слова засочились так, будто их выжимали через силу. — Как… договари-ва-ли-сь. Плоховато у них с различением пола — он, она, не поймешь, а больше и не выспросишь. Ну, про главную в гнезде — ясно, Мантико, а вот кто там был второй?  — Ошибка. Она теперь добыча, — даже если Мантико жива-здоровенька, ее здесь нет, и возразить она не может. — А главный я. Так что нам придется заключить другую сделку. Может статься, получше той. Молчание. По выражению лица Нэйша ничего не понять, он только выцветает каждую минуту. Но все равно кажется, что твари в замешательстве. Койра Мантико — то, что носит ее имя — улыбается широко и бездушно и, кажется, очень не против подкрепиться нами — незадачливыми переговорщиками.  — Говори, — падает с губ нашего варга. И я говорю:  — Сейчас вы получили часть обещанного. Нужно подождать ещё.  — Подождать?  — Да. Остановиться. Прекратить охоту. И подождать. Потом я дам вам другую добычу. Больше.  — Тот… та… говорил лучше. Тоже… другую добычу потом. Тоже… больше. Но сейчас — тоже… Отлично, неведомый переговорщик собирался продолжать плодотворное сотрудничество с выморками. А я их, кажется, разозлил.  — Мы голодны… сейчас. Мы не будем… ждать… Не хотим… потом. Сейчас!  — Не будет никакого сейчас, — слова приходилось заколачивать в черепушку к тупым тварям тяжеленными кольями. — Будет только потом. Или никогда. Здесь вы никого больше не получите. Ослушаетесь — станете добычей сами. Подождать — или умереть. Подождать немного, да. Пока сюда не явятся маги Шеннета и не вычистят эту нечисть отсюда под корень. Подождать… сколько там продержаться, минут пять осталось? Давай, исключительный. А потом уж — в любом случае, да? С Шеннетом, без Шеннета — мы же небезоружны, ты сам говорил…  — Тут… ты главный? Тут… твоя добыча сейчас?  — Да, — сказал я, пытаясь звучать как можно грознее. — Это моя добыча. Они движутся почти неслышно, и это крайне погано — весь этот хоровод, и нет звука шагов — переступают и переступают, только одеждами шуршат. И голодные липкие взгляды ползут под одеждой, и я не желаю даже представлять — что там внутри у этих тварей.  — Можем… сделка. Мы добыча… ты добыча… поделим. Нервно загоготать будет совсем неприлично — это так, припомнить на досуге, как мне предложили сожрать половину поместья Мантико. Сейчас — нужно жать.  — Нет. Вы прекращаете и ждете. Или вы умираете.  — Мы не добыча! Другие… добыча.  — Ошибка, — спина уже мокрая, будто все поместье обегал, и губы пересохли. — Не всё здесь ваша добыча. Вы не поняли условий. Для меня… для нас — добыча такие как вы. И как ваши собратья. Что-то они задвигались. Задергались, подались навстречу, смыкая кольцо. Не знаю, что им там продемонстрировал Нэйш в своей памяти, чтобы подтвердить мои слова — или, может, они поверили без демонстрации, а просто проголодались…  — Игра. Обман. Вас мало. Нас много. Много. Много! Не мы добыча. Вы здесь добы… Хруст, звуки падения, какое-то отвратительное чавканье — боковым зрением я увидел, как ближайших выморков скрутило и скорежило. Опять вмешался Нэйш, спасибо большое, исключительный, а теперь держись, осталось немного, мой внутренний метроном уже отстучал почти сколько надо…  — Да. Нас мало. Но у нас есть оружие. Чтобы уничтожить вас всех. Только вот если судить по перекошенному лицу этого оружия — с ним что-то очень неладно. Лицо как-то странно дергается, и грызун уже верещит, что напарник подзадержался разумом в непрекрасных мозгах этих гадов, так что пора бы заканчивать.  — Оруж-ж-ж…? Пальцы варга медленно поползли к поясу, вопросительно коснулись дарта — мол, такое?  — Другое. Чтобы убрать вас всех сразу. Ну так как — заключим договор? Вы немного подождете. Потом получаете еще добычу. Ну? Зря болтаю, их интересует не это. Тварям очень интересно то, что может сделать добычей их — и что мы не очень-то хотим пускать в ход. Может, потому что Нэйш не выйдет из слияния после смерти выморков, может из-за того, что варгам убивать нельзя — не знаю.  — Оружие — одержимый? Догадались, твари.