Новая шкура поднялась, облегла, приникла к коже. Шкурка стряпчего — легкая, шуршит, пахнет бумагой; к губам прилипла нагловато-самоуверенная ухмылочка человека, который умеет обтяпать что угодно. Я болтал вовсю, жалел, что ко мне не обратились раньше, я давал шанс, шанс, шанс — остаться жить, не губить людей, не мстить, вернее, отомстить только проклятым Лейдам, пустить их по миру, насладиться в полной мере…

Кажется, у младшего от всей этой болтовни перестали стекленеть глаза, старший, вроде, тоже заколебался — хорошо, может, он уговорит парня ножичек опустить, а тогда уже мне бы только подойти поближе, один удар…

— Контракта, правда, у меня нет, но ребятушки составят, — я кивнул через плечо, нужно же было как-то объяснить ученичков за спиной. — Ну, вы, я вам скажу, забрались, я-то уж думал — все трактиры облазить придется, а вы вона где. Кабы не мои ребята — в жизни бы вас не отыскали бы… Но я так за то, чтобы посидеть в трактире, пропустить по стаканчику. Заодно контракт обговорим, мое вознаграждение… ну, и главное — как вам себя на суде-то вести, потому что дельце-то прекрасное, но есть над чем поразмыслить. Так что если вы никуда не торопитесь, надо бы все как следует проработать, а?

Беннет-младший моргал — дела шли вполне себе неплохо. Старший вытянул шею, пожевал губами, спросил хрипло:

— Поможешь, значит, тяжбу выиграть?

Я пожал плечами, соорудил на физиономии соответствующее выражение: «И не такое, мол, обделывали».

И почти поверил, что мне все-таки удалось — без крови, без жертв.

Поэтому когда старый хрен взвизгнул: «Давай, мелкий!» — я даже не особенно понял, о чем это он.

Так, смотрел, как пальцы парня коротко и резко сжимаются на лезвии, как он делает взмах — я все равно не успел бы предупредить этот взмах, я успел подойти к ним, но не настолько близко…

Я видел, как весна в том месте, где стояли эти двое, процветает алым.

И стоял, и думал — в чем я ошибся и где недоиграл. Или, может, ученички за спиной все-таки так и не смогли сделать вид, что всё так и нужно. Или папашка-Варрант слишком уж отчаялся — он скалил зубы, хохотал и орал: «Что, взял? Взял меня, да?»

Наверное, уже по моему лицу понял, что я понимаю смысл их действий. И сделал нужные выводы.

Всегда считал, что всё зло в мире — от образования.

Недолговечная шкурка стряпчего опала в прах, я повернулся к разинувшим рты варгам.

— Ну, а теперь ваш выход, ребята. Дышим спокойно. Еще один урок, а? Когда они появятся, вам нужно будет их отвернуть назад к пещерам. Хотя бы просто успокоить. Ну, а если не получится — тогда уж сделать так, чтобы в разные стороны разбежались.

Варжата — все трое — смотрели на меня широко распахнутыми глазами, в которых близко не было спокойствия.

Кажется, до них начинало доходить — и моя невозмутимость никого не обманывала.

— Гроски, он… варг на крови? — пробормотал Тибарт, с которого как-то слетела самоуверенность.

— Кто разбежались? — шепнула Дайна побелевшими губами.

Эв не спросил ничего. Наверное, он тоже чувствовал, как вздрагивает под ногами земля.

«Средний вес — шестьдесят пудов», — всплыла в уме строчка из дневника Арделл, очень вовремя.

Вечная спутница там, внутри вздыбила шерсть на загривке, оскалила зубы — приготовилась отыгрывать варианты. Я метнулся вперёд, одновременно вышвыривая руку с одним из двух метательных ножей, которые скрывались в рукавах.

Целясь мальчишке в беззащитный затылок.

Вариант первый, лучший: чтобы убрать контроль — нужно устранить варга, который держит контроль.

Нож ударился о воздушную преграду: Варрант-старший страховал сынишку своей магией, Дар Ветра, мощный и развитой, ну да, он же в Академии учился, не где-нибудь…

Может, я мог бы еще подбежать, попробовать Даром Холода… нет, слишком далеко, а мне нужно стоять рядом с варгами… Всё равно бы мне — не успеть.

Рокотнуло в воздухе — будто собралась вдруг весенняя гроза. Только вот это была не гроза, это их вышвырнуло из-за холма, где они мирно спали в пещерах. Сперва вожак — белый, в серых полосах, старый, грива серебрится — а потом и остальные подоспели: двое здоровых самцов, потом самки — небольшие и гибкие… четыре… шесть?

До них было больше сотни шагов, а они уже казались громадинами, от одного вида которых начинается колотье в боку. Сбежались коты — огромные, плотно сбитые — поохотиться на мышек. И вот сначала неслись, а теперь затормозили всей стаей, принюхиваются, удивлены, потому что от запаха крови ничтожной мышки начинает кружиться голова, как будто липнут невидимые нити, нити, нити, которые говорят — куда идти, что делать…

Носы морщатся, топорщатся загривки у самок, развеваются гривы у самцов. Зелёные, близко посаженные глаза, еще не затуманены, потому обшаривают окрестности тропы: что там еще за четыре мышки?

Три мышки. Одна — крыса.

Вариант второй, подлый: контроль можно сбить, если в деле участвует несколько варгов крови.

Крыса провалилась куда-то в желудок, извивалась и корчилась там, когда я метнулся назад, к ученикам, шепнул Тибарту первому: «Сосредоточься!» — схватил его за ладонь и щедро полоснул по ней ножом — вторым, из второго рукава. Парень только глянул удивлёнными глазами, даже дёрнуться не успел. А Дайна взвизгнула, когда увидела, что я делаю, только увидела с опозданием: я уже успел развернуться, схватить девочку за плечо и провести кровавую линию по ее ладони.

— Уведите их от Ярмарки. Слышите? Отверните от Ярмарки!

— Ты чего? — с непониманием спросил Эв. Он загляделся на альфинов — смотрел без малейшего страха, с удивлением и восхищением. Хорошо, может, это даст парню шанс.

Я сделал последний шаг, нудный и тяжелый. Сказал:

— Ничего, — потом еще: — Останови их. Просто останови.

И полоснул в третий раз, задавливая, выжигая, вымораживая внутри осознание собственной подлости. Потому что загнанные в угол крысы не думают — на кого броситься и кого подставить вместо себя, дети — самая малая цена, и я только что заплатил ее, а теперь нужно сделать так, чтобы она не пропала даром.

Кровь из трех разрезанных ладоней разбрызгивалась по весенней травке, летела по ветру — и вот уже альфины задёргались, хвосты заходили ходуном, вожак, который уже было направился кратчайшим путём в сторону Ярмарки — вздрогнул и вернулся, затряс головой…

А Варрант-младший закричал. Хватался за свою разрезанную руку и кричал — очень слабо, угасающим криком, цеплялся за воздух, будто ловил в нем невидимые нити, будто что-то рвалось вместе с ним, что нельзя скрепить и сцепить обратно — и это причиняло невыносимую боль.

Старший заметался вокруг сына, начал хватать его за плечи. Выкрикивал что-то — вроде бы, даже в мою сторону. «Ты что сделал? Что сделал, а?!»

Потом на него обрушилась туша вожака, смяла, будто фигурку из сырой глины, замесила как тесто. Вопль полоснул по ушам, слился с криком сына, с победоносным рёвом альфинов.

Контроля нет, — понял я. Чужая кровь сшибла младшему контроль, Ярмарка вне опасности, но мои варги…

Тибарт упал в ту же секунду, рядом со мной, без единого звука.

Мои варги не могут их удержать.

У Эва закатились глаза почти тут же. Он осел рядом с Тибартом, на лице — недоумение пополам с испугом, глаза так и уставились на окровавленную ладонь.

Дайна простояла еще миг, может — два — с закушенными губами, невидящими глазами, рука опущена, кровь стекает по пальцам. Я хотел крикнуть еще — возвращайся, всё уже кончено — и тут она вскрикнула и упала, а рядом с нами поднялся вихрь.

Взревел десяток ураганов. Вырвались сотни демонов.

Второй исход. Если пролить кровь варга и не перехватить контроль над животными — их охватывает неудержимое бешенство. Неостановимое желание рушить и убивать.

Альфины больше не рычали — они ревели, визжали, бросались на землю, раздирая ее, колошматили друг друга, в щепки разносили деревья поменьше, отшвыривали камни, перемалывали всё, что попадалось под лапы и клыки. С клыков брызгала пена, в воздухе повис запах крови, скрежет, гомон встревоженных птиц — и всё это я увидел меньше, чем за секунду, потому что потом ушел в прыжке за единственное крупное дерево — за древнюю иву — распластался брюхом у корней так, чтобы ствол закрывал меня.