ЛАЙЛ ГРОСКИ
— Отвали, Пухлик, — свирепо сказала Мел. Фыркнула в мою сторону и принялась неспешно прохаживаться между деревьями.
Вчера вечером я попытался утопить в спиртном осознание проблемы. Нынче утро выдалось похмельное, тварью в зеркале я мог пугать обитателей питомника, да еще вот мешал нашему следопыту работать.
Пришлось отойти и дышать в сторонку, пока рассказывал, что да как.
— В общем, Нэйшу показалось, что тут у кого-то проснулся Дар варга. Так что вчера мы тут очутились еще до того, как всё стряслось. Уже потом услышали крики, смотрим, а там пара грифонов обозлилась и решила облаву раскидать.
— Два молодых самца из одной кладки, пегий и черный, — пробормотала Мел, провела пальцами над взрытой землёй. — Что за облава?
— Обычные ловчие-охотники от какого-то торговца животными. При себе — сети, пара ловушек, двое с Даром воздуха и сильный травник. Травник потом всеми богами клялся, что рассыпал тут всюду приманку, от которой грифоны должны стать спокойнее.
Мел издала еще какой-то свирепый звук. Она бродила между соснами так, будто меня поблизости и нет, так что приходилось идти за ней, когда она удалялась.
Солнечные лучи издевались: пробивались через иглицу и лезли в глаза. Птахи обезумели по весне и надрывали горло, приветствуя утро.
— Какая-то дрянь со зверобоем, — буркнула Мел, принюхавшись к куску полежавшего мяса. — Тмин, да еще что-то сонное. На грифонов так и должно было подействовать.
— Ну, а подействовало как-то иначе.
Грифон — помесь орла со львом, ходячая надменность пополам с любопытством. Зверь, которого куда только не заносит: они любят попутешествовать, даже и без помощи крыльев. Даже и в города свои клювы суют (хоть такое и кончается печально для грифонов). Обычное поведение — шествовать себе с таким видом, будто его тут ничто не касается, пока не заденут. Если заденут — поворачивает в другую сторону и опять шествует: у грифонов завидное терпение.
Мел рассматривала стволы деревьев — с них была содрана кора ударами львиных лапищ. Кое-где по стволам так хватили клювом, что только щепки брызнули.
— Ловцы не были новичками, грифонов ловят давно, но такого не видели. Клялись, что ничем не раздразнили, даже подойти близко не успели: звери вылетели на них сами. Когда мы с Нэйшем оказались здесь — трое охотников были уже на земле, правда, насмерть никого не успели уложить, но получили все как следует.
— Крови много, — кинула Мел, нарезая круги между деревьями. — Болваны сидели в засаде. Приманку разложили, выставили ловушки. Сети сработали, но грифоны их разорвали. Эти… кинулись держать сети, думали связать. Их расшвыряли в сторону, потом пошло веселье.
Почему-то все забывают — насколько животное может быть сильным в бешенстве. Мы-то как раз к веселью и прибыли: визги, вопли, клекот, брызги крови и взрытой земли, кто-то деятельно лезет на дерево, кто-то пытается уползти… и над всем этим — победоносные весенние трели пташек.
— Метались, будто обезумели… на защите кладки так себя не ведут, в гон тоже. Гм. Ага, вот вы с Мясником. Пегий прямо на вас вылетел.
Спасибо, Мел, я и так буду это помнить. Момент, когда у меня перед лицом оказался сперва окровавленный клюв, а потом львиные лапы с грозно сверкнувшими когями. Выглядело до того грозно, что вечная внутренняя крыса сподобилась на короткое жалобное: «Пик» — и всё.
Спасибо исключительному: он сработал быстро и чисто. Остановил сперва первого, потом второго, и от меня так кусочка и не успели откусить.
— Угу, вот чёрный. Остановился, развернулся. Ушел, не ранен. Пегий за ним. Я так понимаю, Мясник их успокоил. Потом они просто ушли в лес. Сказал, что с ними было?
Я пожал плечами. Нэйш не распространяется о внутренних мотивах животных.
— Обмолвился про бешенство — и все.
В ответ донеслось невнятное «гррр» — видать, эта теория Мел чем-то не устраивала.
— А что не так? Следопыт теперь шла между деревьев по следам грифонов. Почти не наклонялась — так, присматривалась, принюхивалась на ходу и ухитрялась читать мне лекцию о полной ничтожности познаний Нэйша. — Мясник о животных знает меньше, чем мантикора о философии — хотя нет, если вдруг кого прикончить надо, то тут он может сразу в магистры Академию подаваться! Бешенство у грифонов, ну да, как же. Из вас хоть кто-то помнит больного грифона? Видели вы такое хоть раз? Ну, если отбросить заморенных голодом, разозлённых, пребывающих в любовной горячке, раненых или покалеченных человеком… нет. И в питомнике, и вообще нет. — Грифоны не болеют. Вообще не болеют. Лекаришки эти все… уже какой год бьются, чтобы из их крови лекарство от всех болезней изобрести — спасибо, не изобрели пока, а то грифонов бы не было. Но грифоны не болеют, Пухлик, ты понял?! — Это жаль, — высказался я, за что и получил взгляд, исполненный священной ненависти. Ещё и как жаль. Потому что если это не бешенство, не какая-то странная сжёванная по пути травка, не ударившая в голову весна — то Нэйш таки не ошибался и здесь побывал варг. Какой-то очень недружелюбный варг. Или не владеющий своими силами — что еще хуже. — Отсюда началось, — буркнула Мел, когда мы вышли на неширокую прогалину, поросшую ландышами. — Услышали кого-то, пошли глянуть. Потом вдруг взбесились. Стоп, тут кровь. Крови не было видно, но нюх следопыта не обманешь. Как и неутомимый, услужливый инстинкт: надрывается все громче, истошнее: «Тревога, тревога, тревога…» — Кровь грифона? — Человеческая. К тому, что я сказал вслед за этим Мел прислушалась вроде бы даже с уважением. Парой выражений я точно сумел ее поразить. — Проблемы, Пухлик? — Ну, я даже не знаю, — отозвался я и принял до крайности беспечный вид. — Ты, случайно, не знаешь, от какого вещества бесятся все подряд животные? Мел нахмурилась — она очень хорошо знала правильный ответ. Первый запрет варгов гласит: «Не убивай». Второй — «Не проливай крови». Вроде как, запреты друг друга копируют, только вот во втором случае речь идёт о крови самого варга. Не то чтобы у этой братии запрет на мельчайшие порезы и царапины (хотя они и этого стараются избегать), но вот если кровь пролить в достаточном количестве и так, чтобы ее учуяли животные… — Второй исход, значит, — буркнула Мел. Вариант первый: животное или животное берётся под контроль. Это может сделать сам варг — ему в этом случае даже проще, сила контроля возрастает во много раз. Или же это может сделать любой маг, у которого достаточно воли, чтобы усмирить зверя. Почему-то всем кажется, что у них достаточно воли, а потому хорошо бы достать такой вот кровушки, вдруг да сгодится. Вот только если с контролем не получится — зверь выходит из повиновения полностью. Начинает крушить всё вокруг, каким бы он кротким не был. Правда, при этом нацеленностью и умом не блещет, но радости это пока никому не принесло. — Хе, — сказала Мел и почесала за ухом. — Тут кто-то прирезал варга? Ну, тогда крови как-то маловато, знаешь ли. — Это если вдруг варга прирезали только здесь, — вздохнул я и присел на поваленное дерево. Носиться за прыткой следопыткой по лесу — не на мою фигуру дело. Вот посидеть, сорвать пару ландышей, пораздумать, пока рассматриваю цветочки… — А могли не только здесь? Если пораскинуть мозгами, то так оно и есть. Десять дней назад — яприли, потом единороги, потом гидра… Разные места, разные звери — но ведь у всех было желание крушить, так? Прислушался к инстинкту. Инстинкт говорил, что мы вляпались очень сильно. Внутренний голос добавлял, что такие догадки проверять нужно. — Нужно проверить, — выдал я вслух и поднялся. — Еще кой-куда съездим. — Мантикоре под хвост, — прошипела Мел. — У меня Золотко должна ожеребиться вот-вот. Пусть Мясник разбирается — варги по его части, так где он шляется? — У него вроде как более серьезное дело, — отозвался я полным правдивости тоном. Под более серьезным делом я имел в виду Аманду, так что можно сказать — не врал. Скорее уж — предвкушал. Когда ближе к вечеру мы вернулись в Ковчег — первым делом я направился именно к травнице. Аманда нашлась в лекарской — пристроилась у окна с чашкой чая и задумчиво перелистывала знакомую с виду тетрадку — один из дневников Гриз Арделл. — Что с нашим горюшком? — осведомился я от порога. — Отдыхает, — пропела Аманда, не отвлекаясь от чтения. — Читает — я отнесла ему несколько книг. Ты же к нему пойдешь, да-да-да? Иначе он подумает, что случилось что-нибудь серьезное. И попытается встать, а нам ведь совсем этого не нужно? Да нет, кому такое вообще нужно. Ходячий Рихард Нэйш — сам по себе неприятность. Только вот в свете того, что мы узнали во время нашей с Мел прогулочки — мне позарез необходимо мое начальство.
