В соединении разумов больше нет смысла: феникс слышит и понимает ее слова, а может — жесты.

— Проведи меня, — говорит она, касаясь массивных ворот зверинца. Ворота вздрагивают под пальцами, Гриз делает шаг назад — и видит, как в бронзе, переплетенной с заговоренными камнями, возникают дыры.

Теперь нужно быстро, только быстро. Зверинец небольшой, аккуратный, с узкими загонами, рвами вокруг них, хорошим обзором тесных клеток. Двое охранников бросаются навстречу, и Арделл на ходу срывает с пояса кнут, захлестывает ноги мечника, пока тот не успел приблизиться на расстояние удара. Огненного мага убирает с дороги Гроски, а может, Кани.

— Где? — шепчет Гриз, и феникс плывет вперед, ведет ее дальше, к небольшому полукруглому строению, замаскированному зеленью. Наверное, оно должно изображать большое гнездо.

Охрана — маги огня и холода, пополам. Почтительно расступаются, поглядывая на феникса, который снижается и нежно сжимает когтями правое плечо Гриз.

— Может, тебе нужно было поменьше налегать на корм, — морщится Гриз и идет внутрь, дверь открыта, потому что пленник, который здесь заточен, не покинет этих стен. Обречен на это.

Клетку, в которой скорчилась, съежилась серая птица, они находят почти сразу. Феникс волнуется, сжимает плечо Гриз когтями. Серая птица в клетке с толстыми прутьями поднимает голову и смотрит глазами цвета потускневшего золота.

— У тебя верный друг, знаешь, — говорит ей Гриз и поворачивает голову вправо. — Он за тобой вернулся.

Задвижка в клетке довольно хитрая, но все же задвижка — не замок. Гриз справляется почти сразу, но птица не движется, не поднимает головы.

— Спокойно, — шепчет Гриз фениксу на своем плече, и в ее глаза вновь прокрадывается зелень трав, и переплетение листьев, и извивы стеблей цветов. — Я Гриз. Ты больше не одна. Я знаю, почему ты не уходишь отсюда. Я знаю, что такое — быть обреченной остаться. Я пришла сюда не чтобы разрушать узы. Чтобы открывать клетки.

Серая птица — второй феникс, самка, выходит из клетки медленно, несмело. Не расправляет крылья — оглядываясь, ступает на пол. Это должно быть близко, — думает Гриз, наблюдая за птицей. Феникс срывается с плеча, спешит к своей подруге, но та ускользает, оглядывается на клетку, на недалекую дверь, на клетку, на дверь… Есть. Это не комната — каморка. Тесная, темная, затхлая. Одинокая кровать в углу. Позванивают кандалы — женщина, прикованная к кровати, забилась в угол.  — У вас очень верный феникс, — говорит Гриз мягко, присаживаясь напротив нее и стараясь рассмотреть хоть что-то. — Вернее, верная. Как ее зовут? Женщина корчится в углу, бормочет что-то невнятное, всхлипывает и отталкивает льнущую к ней птицу — и шепчет: «Уйди, уйди».  — Уберите… — доносится наконец слабо. — Уберите… ее. Они сказали — если она будет вести себя хорошо… и если я буду вести себя правильно… то они не причинят вреда, понимаете? Понимаете?  — Понимаю, — шепчет Гриз, находит в темноте ее плечо, мягко касается кончиками пальцев. — Кого они у вас забрали? Сына? Дочь? Неважно, мы найдем ее. Прямо сейчас. А пока нужно снять с вас эту дрянь. Думаю, вам и других уз хватает. Женщина наконец осмеливается — тянется на свет, глядит ей в лицо… показывает то, о чем Гриз уже догадалась. Обреченность. Следующий час теряется. Куда успел ускользнуть в ворохе метаний, бесконечных дел, распоряжений? Гриз щедро выкидывает этот час, раздирает на минуты, на поиски, на шатания по коридорам и скупые объяснения.

Время, наверное, обижается, потому что пускается вприскочку, и его привычно не хватает, даже на то, чтобы запомнить имя этой женщины — ну, как же ее, как же?

 — В вашем случае цепь оказалась короткой, — говорит Гриз, когда вытаскивает женщину из угла и вскрывает ее оковы при помощи двух подручных фениксов.  — Ааро Вуллет нашел способ усмирить феникса, — поясняет Гриз, пока они осматривают ближние комнаты. — Он решил действовать через хозяина — это не ново. Вуллет всего лишь подумал, что у хозяина феникса тоже могут быть те, от кого не можешь уйти. Думаю, какое-то время он выбирал — у фениксов, знаете ли, разные хозяева… Минуты разбегаются и прыгают, и очень хочется посмотреть на небо, но некогда, некогда. Нужно, например, захлестнуть кнутом вон того служителя. И поинтересоваться — не видел ли он тут маленькую девочку. Что-что, куда тут обычно носят еду, в подвал? Женщина уже почти успокоилась, только все время всхлипывает и рассказывает, что она на такое бы не пошла, но ей пообещали работу и деньги, а потом, когда она отказалась запирать Фини — это имя ее феникса — все вдруг так изменилось, они забрали ее девочку…  — Вуллет выбрал вас, потому что вы любили дочь, — говорит Гриз, останавливаясь напротив двери в подвал. Причина остановки — еще двое охранников. Не знающих, что в узком помещении не каждую магию можно применять, а вот хлыст — вполне себе можно. — И у вашей Фини была пара. Вы привязаны к дочке, Фини — к вам, ее друг — к ней. Цепь, которую не порвать. Минуты комкаются, сминаются, словно страницы, вырванные из книги. Девочке лет шесть, не больше, ее кормили, она только очень испуганная, потому оглушительно ревет. Еще пятнадцать драгоценных минут Гриз тратит, чтобы успокоить мать, которая попеременно смеется, плачет и пытается целовать госпожу Арделл, а потом опять пытается забиться в угол, теперь уже вместе с дочерью. И шепчет, что вот, Вуллет… с ним ничего не сделаешь, за ним такие силы…  — Вуллет, да… он не учёл только, что друг вашей Фини окажется таким решительным. Он не смог убедить подругу покинуть клетку. Зато отправился за помощью. Нашел мальчика-варга и пытался заставить его освободить Фини, а может, и вас… разорвать цепь, словом. Ну, и доставил же он нам хлопот своей настойчивостью.

Когда Гриз выходит из подвала — желание взглянуть в небо становится только сильнее, но она сдерживается, потому что дел гораздо больше, чем минут. Объясниться с охраной, расставить по местам — что им грозит и куда она собирается отправить всех, кто ей помешает. Спустить на особо наглых возмущенную Кани. Отослать Лайла — проверить, что там с мальчиком-варгом и гостиницей. Заодно распустить нужные сплетни.

Построить в ряд трех-четырех служителей зверинца и возложить на них заботу о матери с дочкой, да.

Куда делся час?!

К ней крадется один из благоразумных охранников — Гриз как-то между делом возложила на него обязанности привратника.

— Госпожа, кхм, Арделл, — шепчет охранник. — Господин Вуллет вернулся к себе. Но просил передать, что пока что занят.

 — Ничего, — ровным голосом говорит Гриз и усаживается на ближайшую скамейку, сворачивая кнут. — Я подожду господина Вуллета. И наконец-то позволяет себе — смотрит в небо. В небе двумя едиными сполохами пламени — светлыми и радостными — обвиваются друг вокруг друга воссоединившиеся фениксы.

*

Господин Вуллет принимает ее в своем кабинете — Гриз не препятствует этому, она ничего не имеет против того, чтобы противник казался себе значительнее. Он быстро оправился от удара и теперь шуршит бумагами, посвистывает под нос, делает вид, что имеет дело с просительницей самого низкого ранга. Гризельда Арделл тихо ждет на стуле у стены и не проявляет ни малейших признаков волнения. Женщина и ее дочь под присмотром Кани, мальчик под присмотром Лайла Гроски. Астиан Шеворт, на время отбросивший чужое имя, наверное, где-то прогуливается с сестрой. И в небе над зверинцем — чудное зарево, редчайшее зрелище, свадебный танец фениксов. Гриз тихо улыбается и усилием воли сдерживается, чтобы не напевать под нос. У Ааро Вуллета важный и занятой вид, чуть брюзгливый. И массивный стол в кабинете, а по стенам — картины в тяжелых рамах. Все — чтобы огорошить вошедшего посетителя, задавить величием и внушить благоговейный трепет. Господин Вуллет ни разу не входил в клетку к взбешенной виверре. Или в комнату Рихарда Нэйша, где стены были увешаны бабочками под стеклом. Господин Вуллет ничего не знает о логовах, вызывающих настоящий озноб по коже.  — Ну, — фыркает Вуллет, отрываясь наконец от бумаг. — Что вам?  — Просто хотела кое-что выяснить. Знаете, я вот никак не пойму: зачем вам этот город? В конце концов, это же Исихо. Да, Служба Закона здесь почти не работает, да, если вы ведете дела в настолько добропорядочном городе — вами интересуются меньше… Но почему именно Исихо?  — Что, не знаете? — Вуллет пренебрежительно фыркает. — Думал, вы умнее. Порченная кровь, я же вам говорил. В вашу головку, конечно, не могло прийти, что нужно бы вчитаться в историю города. Иначе бы вы увидели, что сначала здесь появилась лечебница, а потом уже город. Так почему же ее тут построили? Уединенное место? Так бы подумали дамочки вроде вас. А те, кто пользуется серьезными источниками — знают, что лечебницы строились и раньше, в других местах. Только там рано или поздно доходило до серьезного выплеска у какого-нибудь уродца — и здания приходилось отстраивать. Йедн нашел место, которое ослабляет магию, и построил лечебницу на нем — и у его пациентов серьезных выплесков так и не было. Что, это-то вам в голову не пришло, да? Из этого города никогда не выходило сильных магов — это вы тоже проверить не удосужились? Нет, где вам, конечно. Один вышел, — думает Гриз и с вежливым интересом посматривает на истинное лицо Ааро Вуллета. Кривящиеся губы, остренький блеск глазок, брезгливо подрагивающие щечки, в которых копятся и копятся отрывистые, самодовольные слова.  — В общем, место тут особенное. Можно сказать — весь город вполне себе лечебница. Подавляет магию и учит повиновению, — Вуллет смеётся и трет руки, поросшие рыжими волосиками. — Правда, не сразу, со временем. И с животными этого пока еще никто не пробовал до меня, я первый. Идеальное место для зверинца, понимаете ли. Идеальное. И для разведения многих пород подойдет. Звери тут послушные такие…  — Только фениксы слишком свободолюбивы, и их приходится первое время удерживать дополнительно, — тихо дополняет Гриз. Иными словами — им нужен якорь. То, к чему они обречены вернуться. По крайней мере — ясно, почему подруга этого феникса не последовала за ним. Связь с хозяйкой… влияние города. Обреченность.  — Ну что, все там у вас, или вы мне хотите прочитать моральку? Об этой девке или о фениксах? Наслушался, эти варжьи песенки у вас не меняются. Так что, Арделл, душечка, не старайтесь, у меня сегодня был плохой день. Закругляйтесь и топайте беседовать по душам с единорогами. Денег с вас за то, что вы мне тут все разворотили я, так и быть, требовать не стану. Гриз становится тяжело и скучно, как это бывает всегда, когда она сталкивается с непроходимой ограниченностью.  — Вообще-то, я здесь не чтобы взывать к морали, — она вздыхает и скрещивает руки на груди. — Нет, я правда верю, что с вами это бесполезно. Просто понимаете… я подумала, что мы сможем договориться. Стройку вы тут провели неплохую, организовали вольеры — я видела, когда мимо пробегала. Кое-что перестроить, но в целом… Так я к чему: жаль будет, если тут все снесут. «Ковчег» нашел бы применение всему этому. Просто написать дарственную — и… Ааро Вуллет открывает рот, чтобы поинтересоваться — а в своем ли она уме.  — Ну, бросьте, — выдыхает Гриз. — Вы же это несерьезно. Пока вы тут сидите — мои люди в гостиницах и тавернах рассказывают о вашем коварстве. Слышали когда-нибудь байки Лайла Гроски? К утру три четверти города будет уверено, что вы тут содержали полсотни фениксов и подвергали их хозяев пыткам. А после собирались этих фениксов выпустить и спалить город до основания. Не дойдет еще до полудня, как вас официально попросят съехать, причем времени для сборов не дадут. Ааро, вы же понимаете, вам лучше отступить. Я же пока не трогаю ваши остальные зверинцы. Хотя в ближайшее же время надо будет заняться, — отмечает Гриз про себя, уважительно глядя на багровеющего разводчика. Еще одно из тысячи, тысячи дел.  — Ты… вы. Милочка, — улыбку Вуллета отчаянно сводит, и из-за нее показываются желтоватые мелкие зубки. — Милочка, ты всерьез решила поиграть со мной? Нет, я не верю, не настолько же ты глупа. Ты же знаешь, какие за мной стоят люди, какие у меня есть средства…