Эта арена повидала много нехорошего — крови на ней было хоть отбавляй, а воняло отвратно.

В углу лежали чьи-то неприбранные останки.

— Гадость какая, — буркнула Йолла и зажала нос.

Исключительный был не из брезгливых и полез на арену сам — исходил вдоль и поперёк, приглядываясь и принюхиваясь. Под конец глянул на останки.

— Алапард? — спросил я от двери.

— Был, — ответил Нэйш. — Пока его не разорвали пополам.

Дело начинало вонять, как серная коза. И превзошло самое себя, когда мы вошли в пристройку к травилке — маленький домик. В такие обычно оттаскивают проигравших во время боёв — чтобы они издыхали себе без помех.

В эту тоже оттаскивали — пятна крови въелись в земляной пол. Только вот в комнате ещё был стол — или что-то вроде алтаря.

Безрадостностно-синим сияли ракушки подвечерника, разложенные по краям.

В центре торчала статуэтка из кости альфина — фигура мужчины, который протянул руку ладонью вверх. Чёрт, и жест-то знакомый.

— Керрет-Первоварг? — спросил я, вытаскивая из мыслей всё, что помнил о сектах, варгах и их вроде как великом божественном пращуре.

Нэйш не ответил. Потрогал маленькие деревянные фигурки алапардов, которые распростёрлись под ногами костяного идола. Коротко дёрнул челюстью и нехорошо заострился скулами. Заново что-то осмотрел на полу — на щеке медленно проступило белое пятно.

— Они ж, вроде, учёные, они разве в такое верят? — осведомилась Йолла, которой от двери не было видно тревожных перемен в физиономии исключительного. Сунулась поближе, вытянув шею. — В смысле, это что, они тут Первоваргу поклонялись, рядом с этой бойней, чтобы как будто в его честь…

Смолкла — потому что тоже заметила: глаза Нэйша блеснули острой, страшноватой синевой.

Хотя может быть, это всё отсветы от ракушек подвечерников.

— Похоже, те же ребята, — забормотал я, потихоньку оттирая Йоллу поближе к двери. — С которыми у вас состоялось знакомство вместе с Мел — после того, как меня кусанул веретенщик. Мел говорила — встреча была та ещё…

Точнее — они встретили только одного отбитого фанатика — того самого Калеба, с супругой. Только вот следов тех, кто за ним стоял, так и не обнаружилось.

Нэйш кивнул, не отрывая тяжёлый, слишком уж синий взгляд от истукана на столе.

— Если память мне не изменяет — я пообещал им всем смерть.

— Она тебе вряд ли изменяет — это твой обычный стиль общения, в конце-то концов. Что за…

Визг, рык и вопли были далёкими, но грянули как-то неожиданно, без раскачки. Сперва мне показалось, что потасовку устроили гибриды-стражи. Мелькнуло в голове: да что ж, на них и снотворное не действует, что ли, придется баррикадироваться, пока исключительный пустит себе кровь…

Потом Йолла выпорхнула мимо меня на улицу и крикнула «Это там!»

Длинный сарай, в самом конце посёлка. Куда мы не успели пока дойти.

Пока добирались до сарая — там творилась дичайшая грызня. Будто кто-то напоследок решил сотворить хороший турнир — и позволил животинам самим выбирать победителя.

— Бойцовые, — подтвердил сквозь зубы Нэйш, проходя к сараю первым.

Грызня внутри утихла ещё до того, как он снял засов и открыл дверь. Шагнул на порог хозяином — и твари внутри опасливо поползли поближе к клеткам. Огрызаясь друг на друга, шипя и нервно облизываясь.

Бойцовые. Мясники, как тех, которых подкинул нам Баскер. Десяток, нет, четырнадцать — больше, чем тогда.

Те, кто выиграл на той премилой арене, которую мы видели. Тех, кого продавали охочим до поединков чудовищ аристократов.

Два виверния, три бескрылки, игольчатника… два или третий там совсем в угол отполз? Кербер. Вон алапарды, вон драккайна — помесь с игольчатником. Выдающаяся, чёрт бы её брал, коллекция, и в присутствии Йоллы не получится предложить Нэйшу всех их умножить на ноль.

Девять на свободе, пять в клетке, одна гарпия-бескрылка кровит.

— Бескрылки с игольчатниками сцепились, — сказала Йолла из-за моего плеча. — А чего они… только сейчас драться-то начали, а?

— Потому что не сразу поверили, что клетки открыты.

Исключительный кивнул на тех, которые так и оставались за решеткой. Точно ведь — клетки открыты до единой. А дальше идут длинные ряды пустых. Кого-то понужнее — забрали, а этим просто клетки пооткрывали — валяйте, мол, на свободу! Зверушки не сразу опомнились — «мясникам» в клетках привычнее.

Только вот их что-то поторопило. Очень может быть — силы варга, которые кое-кто на секунду выпустил из-под контроля.

Есть у меня вообще сомнение насчет того, что он всё забрал обратно под контроль. Заострившиеся черты, посиневшие глаза, сосредоточенный взгляд… что там ещё предвещает большие неприятности?

А, ну да, истошный визг грызуна внутри.

— Так загони их обратно, да и дело с концом.

— Не выход.

— Что?

Нэйш обернулся на секунду — показал кривую ухмылку да синь в глазах.

— Клетка — это не выход, Лайл.

— Только не говори, что собираешься их прикончить до единого.

Он не ответил, выбирая место. Посреди сарая, недалеко от брызг крови. Посреди рычащих, взбудораженных, загнанных зверей — теперь из клеток вышли и все остальные, повинуясь приказу варга. Подступили ближе, образуя неровный полукруг…

Беру слова обратно. Если б он решил их прикончить – было бы полбеды.

— Боженьки — ты опять? — простонал я, увидев, как Нэйш подходит к первому алапарду, пристально глядя в глаза. — Того раза не хватило? Кажись, Арделл тогда орала на тебя часа полтора — ты решил удвоить это время?!

— А что он делать собрался? — шепотом спросила Йолла. — Агрессию давить? Да? Рихард, ты что, так… нельзя, в общем. Гроски, скажи ему!

Смысл ему что-нибудь говорить… Уж если что исключительный вобьёт в голову — непонятно, чем это можно вылупить. То есть, мне, конечно, удавалось пару раз, но это была скорее непредсказуемая удача, а теперь он, кажись, вообще нас не слышит.

Потому что опять сковывает животных в цепь, замыкая на себя.

— А если его вырубить? — шепотом храбро предложила Йолла, которая что-то такое почуяла.

— Мне как-то сегодня подозрительно хочется жить, — углом рта шепнул я, глядя на спину напарника.

— Ну, я могла бы…

— А этих милых тварей вырубать будет кто? Они ж все на нас кинутся.

Йолла поцокала языком и засопела от огорчения.

Нэйш обвёл животных заключительным взглядом и опустился на одно колено, упершись ладонью в пол.

Я всё же попытался воззвать к здравому смыслу — напоследок.

— Исключительный, их четырнадцать, ты не в себе, и тебе не кажется, что это какой-то новый уровень?!

— Да, — долетел неожиданный ответ. — Самое время для новых уровней. Самое время учиться. А теперь…

— Да заткнулся я уже.

Прижал палец к губам, показал Йолле — не лезь, молчи. Он всё равно уже там — в мозгах у бойцовых, откапывает и устраняет, что ему там надо. Не трожь Истинного варга, пока он Истинный.

А то может сожрать и не заметить.

Мы стояли в окружении пустых клеток. Посередь полутёмного, забрызганного кровью сарая. Из тьмы сияли разноцветные огонёчки — золотые глаза алапардов, и зелёные игольчатников, алые, раскалённые точки — бескрылки…

Секунды казались бесконечными — тянулись, как вязкая слюна с клыков бешеного кербера. Падали каплями — в тишь.

Звери застыли с распахнутыми глазами, с напряженными мускулами. Перед склонившейся фигурой человека — еще одной статуей.

Только вот статуя медленно оживает, отрывает от земли руку — усталым жестом ведет по кругу, по кругу… И хорошо бы подумать — откуда мне так до боли знаком этот жест.

Подумать всё-таки не удалось.

Первым отмер алапард — заслуженный ветеран драк, весь в шрамах. Низко, предупреждающе рыча проскользнул мимо меня к двери — я чуть успел отдернуть Йоллу от дверного прохода.

Потом затряс башкой виверний, зыркнул по сторонам, затрусил к выходу. Прокрались два кербера. Шатаясь, прошагал болотный сторожевой. Стрелой пронеслась гарпия-бескрылка.