— Да.

— А… откуда… — и тут до меня доходит. — То есть, это был ты.

— В точку, Йолла.

Нэйш отряхивает куртку — у него это чистоплюйство с белых костюмов еще. Я стою, смотрю.

Кусака жалобно тянет лапки из клетки — пожалейте бедолагу…

— А… зачем?

Нэйш подхватывает подушку и сгружает мне ее на руки.

— Пока что мне нужно, чтобы ты научилась ориентироваться в чужом сознании. Перестала паниковать и натренировалась спокойно выходить из соединения. Судя по тому, что говорит Гриз — ты слишком боишься убить, а потому сразу после соединения рвёшься наружу. Спутывая сознания, причиняя боль себе и животному и теряя память.

Он толкает дверь сарая и как-то не по-своему, криво ухмыляется.

— Так что я сделаю так, что ты не сможешь убить. Я ни много ни мало — твоя стена, Йолла.

Это как если бы тебя учили плавать, кинув с размаху в пруд с хищной рыбиной. Только поставили бы от неё ограду.

Только всё немножко сложнее, потому что эта самая хищная рыба — вроде как я.

МЕЛОНИ ДРАККАНТ

На пару дней выпадаю из жизни. Балбеска и ее муженек сгоняли в подпольную лечебку и притащили три десятка пурр в кошмарном состоянии. Мех тусклый, истощены, вздрагивают от каждого движения, глаза гноятся… Не кормили, не любили, не ухаживали, а самое дрянное — почти без отдыха лепили на больных. Пурры — они ведь вроде Грызи: не могут не брать боль на себя. Ну и в этих боли — по самую маковку, а доверия к людям теперь — ни на грош.

Так что я оставляю себе каждый день по два часа — так, по питомнику пролететь. Все остальное время провожу в пуррятнике, в карантине. Купаю лапочек, смазываю зельями, глажу, ласкаю и рассказываю, какие они самые-самые замечательные. В первый день еще подключается Конфетка с убойными дозами милашности и сладкосиропности. Грызи то и дело захаживает, работает как варг — бережно убеждает пурр, что людям верить можно и что всё будет хорошо. Пару раз притаскивает Шибздрика — тот живо подключается гладить пурр, хотя непонятно — кому это больше надо, пуррам или Шибздрику.

Потом лапочкам становится лучше, я отпускаю их к остальным сородичам и обещаю почаще захаживать, присматривать и гладить. Отрубаюсь на ночь. Подрываюсь с рассветом и бегу узнать — не угробился ли питомник.

Питомник на удивление не угробился. Олсен с видом невероятного высокомерия попивает зелье из поилки. Яприль Хоррот осваивается с детишками, которых настрогал за лето. Гарпии-бескрылки бодры и подпрыгивают. Шнырок Кусака как-то особенно коварно спит.

Второе по вреднючести существо — огненный лис Шенни — наверное, заболел, потому как не делает даже попыток вдарить хвостом и обжечь. Угрюмо хромает по своему вольеру, слишком сильно припадая на ногу, покалеченную капканом. Это дело надо бы разъяснить.

Вынюхиваю след Грызи и безошибочно вваливаюсь на «звериную кухню». Грызи и Мелкая как раз перетирают подгнившие фрукты — готовят еду для пурр. Подключаюсь.

— Что это с Шенни? — спрашиваю, выбирая сильно полежавшие груши.

Мелкая нынче выглядит неплохо. Только уж слишком прячет взгляд в мешке со сливами.

— Ой. Это вроде как я его так. Сегодня на занятии, как бы.

— Я смотрела, — вставляет Грызи на диво напряженным голосом. — Он в норме. Аманда выдаст укрепляющее, ты на свое усмотрение можешь чем-нибудь вкусным побаловать.

Отличная новость — стало быть, кой-кто угостится яйцами и обожаемыми крабами. Перекидываю груши в ведро, а Грызи работает пестиком.

— Ну, а занятия-то как?

Не надо было вообще это дело из виду упускать. Теперь ничего не поймешь: у Гриз брови так и сошлись, а Мелкая — вон, просветлела.

— Да сегодня, вроде, совсем получше. Я вот уже услышала, что у Шенни лапа ноет — на погоду, стал быть, и что ему хочется пожрать чего поострее, и что ночью он пел — даже память увидела! Там, правда, в конце была какая-то заминка, но нет, нормально проскочили.

Так, ясно, подмешаем к яйцам малость серницы остролистой… Что это Грызи так за Мелкой следит? И Мелкая что-то слишком виноватая.

Запах брожения и сладковатой фруктовой кашицы. Мерные удары пестика о дно деревянной ступы. Мелкая прячет взгляд и разливается про изобретения Шибздрика. Гриз рассказывает, как там Пухлик охотится на боевых (и попутно ухитрился выиграть на ставках сотню золотых). Подключаюсь, распространяюсь насчёт пурр. Потому что лапочки же.

— А вообще давай, сама посмотришь сейчас. Как раз и еду им отнесем.

Подхватываю ведро с фруктовой кашицей — и вижу, как Мелкая втягивает голову в плечи.

— Да я… мне к Киму, — бормочет, — он там просил подсобить, значит. И вообще…

— Ты чего? Мы ж с Гриз пойдем. Она тебя подстрахует, если что, с Даром…

Мелкая тяжко выдыхает.

— Мне нельзя, — говорит напрямик. — Наставник, понимаешь, попросил. Чтобы я пока… в общем, не шла в питомник, пока первые занятия не завершим. Даже если… с Гриз.

Слишком пьяный дух перепревших фруктов. Или чего я там надышалась.

Потому что Мелкая как-то странно разносит слова «наставник» и «Гриз».

— Ну, это ненадолго, — утешает меня Мелкая и заглядывает глаза. — Ты увидишь, все будет как раньше.

— Йолла, — тихо говорит Гриз, — нам бы фиников сюда ещё.

Мелкая хмыкает — мол, насквозь вижу.

И исчезает, очень вовремя.

Потому что я на грани понимания. И на грани взрыва.

Когда за Йоллой хлопает дверь — Грызи с силой вгоняет пестик в нутро ступки.

— Нужно было тебе сразу…

— К-какого дохлого яприля?!

— Я не могу учить ее сама.

— А этот — может?!

— Надеюсь, что может.

Гриз с мрачными видом вытирает руки тряпкой. Вид у нее — как у того, кто нынче получил очень нехорошие новости.

— Да как ты вообще… Какая надежда?! После того, что он уже вытворил, после того как он в такое ее затащил, после Мориона… После того, как он ей Дар искалечил — ты о чем думала вообще, какая надежда, ты хоть понимаешь, что этот гад сотворит?! Что — решила ему дать возможность проявить себя, а о Йолле как-то забыла? Да если этот урод хоть посмотрит в ее сторону…

Выдаю длинную тираду, в которой обозначаю, что Палач к Мелкой и не приблизится, пока я в питомнике. И плевать мне на любые распоряжения. Грызи молча ждет, пока я иссякну, и я понимаю, что сейчас мы с ней, должно быть, здорово рассоримся, а потому не собираюсь иссякать.

А потому не слышу, как за спиной открывается дверь.

— Мел. Ты моего наставника-то не трогай.

Йолла стоит на пороге с тяжелой, нехорошей решимостью на лице. И мешочком с финиками.

— Гриз нельзя меня учить, потому что я убивающий варг, видишь ли. Мориона тогда… это я, — смотрит мне прямо в глаза, беспощадно и прямо. — А Рихард с этим умеет работать — я ж сказала, уже лучше теперь. И вообще, это я его попросила.

— Да какой из тебя убивающий варг, — говорю прежде, чем осознаю.

По лицу Мелкой кажется, что ей лет сорок.

— Скоро будет никакой, — говорит ломким голосом, — Рихард говорит — я отлично справляюсь. Гриз, финики я во, принесла.

Кладёт мешок, отбывает за дверь. Гриз подходит к двери, глядит девочке вслед.

— На обучение Йоллы моих сил не хватит, — говорит тихо. — Это одна из причин.

Вторую она не называет, но мне и без того ясно.

Убивающего варга, тоже, нашли… Что теперь — в наказание к Нэйшу в ученики?

— Она же… это ненарочно.

— Само собой.

Грызи пытается объяснить мне насчет механизмов, касания смерти и того, что Мелкая не может контролировать Дар. Почти не слушаю. Голова забита до отказа: что теперь Йоллу — в устранители, что ли?! Нэйш уж наверняка не упустит шанса выкинуть что-нибудь этакое. Ничего, Грызи с ним, конечно, носится, только мне наплевать, и если он хоть попробует…

— Он запретил ей подходить к питомнику. Даже с тобой.

— Да, он сегодня… говорил мне об этом.

— С чего?

Грызи мрачнеет совсем.

— Хочешь — спроси у него. Тем более, он хотел поговорить с тобой, когда освободишься.

Да неужто. Ну, так мне есть, что ему сказать и о чем предупредить. Правда, ему вряд ли понравится это всё.