*

Время замедляется — как её дыхание. Последние дни перестают казаться скомканными, смятыми листками блокнота — распрямляются, ложатся в памяти один на другой. Зима, передергивая плечами, бежит от питомника. Тут внутри есть своя. Не в белом, правда. Зато холода хватит — превратить все окрестности в Морозное Нагорье. Стужа выблёскивает из-под ресниц Рихарда Нэйша — преображая красивое лицо в лик смерти, светлые волосы — в белый капюшон Провожатого. Усмешка становится шире, чуть показывая зубы — словно в издёвку, на лице, где не может жить смех.  — Лгать, аталия? Иногда даже посланники смерти и спутники Перекрестницы склонны кое-что забывать. Например, им лучше записывать — на кого какие приёмы действуют. Гриз Арделл столько лет общалась с одним устранителем, что её теперь не берут такие взгляды.  — Утаивать, умалчивать — мне плевать, как ты это величаешь в своем личном словаре. Рихард, — она чуть наклоняется вперед, — я знаю, что Мориона убила Йолла. Это только слепой бы с самого начала не понял — а то, как она ведет себя сейчас, только добавляет доказательств.

Ну, конечно, он подготовился. Расслабляется («Для меня не новость») — и в голосе сплетаются отстраненность, небрежность и вкрадчивость — неповторимый коктейль устранителя.

— Может, тебе стоило бы сказать это Мел. Я имею в виду — насчёт слепых. В сущности, в чём тогда проблема? Если ты в курсе с самого начала, то…

— В тебе, вир тебя побери. Нэйш, ты три дня рассекаешь по питомнику и самозабвенно рисуешь себе мишень на груди. Нарываешься на всех, кого только можно, и разве что ещё Фрезе не сообщил, что ты — убийца Мориона… или уже и ей сказал? И всё было бы нормально — если бы ты и при мне не пытался играть эту гнусную комедию. Рихард, какого чёрта, вообще? После всего что было… ты не доверяешь мне настолько? Полагаешь, что я способна… обвинить девочку, осудить её… запереть её?

— Отнюдь.

Он подготовился отменно, тщательно. Теперь вот выстраивает слова методично и точно — будто схему в блокноте рисует. Обозначая слабые точки.

— Полагаю, ты как раз будешь милосердна, и снисходительна, и добра, и терпелива. Объяснишь девочке, что, в конечном счете, она убила нечаянно, что это был несчастный случай — просто она хотела остановить, но не рассчитала силы. Потом утрёшь её слезы и посвятишь себя поиску выхода из этой ситуации — я имею в виду, тот любопытный факт, что девочка теперь — убивающий варг. Думаю, Аманда и Гроски тоже довольно легко примирятся — а Кани так вообще может предложить свою помощь в… овладении мастерством. Но вот Мелони… как думаешь — насколько она будет понимающей, учитывая прогнозы по поводу Йоллы на будущее? Не припоминаю, сколько обычно длится период нестабильности, но все источники сходятся в одном: если варг нарушил основной запрет — он будет нарушать его дальше. Словно… — легкий жест рукой, — плотина. Как с бойцовыми бестиями, только эффект привыкания к убийствам наступает значительно быстрее, не так ли? Мел бывает так очаровательно прямодушна. Любопытно, на какой день после того, как она догадается, она изобретёт новое прозвище? Что-то вроде Живодерка или…

Гриз слушает их. Слова, морозными узорами застывающие в воздухе. Ажурные нити ведут — от взбешённой Гриз к разозлённой Аманде, к спрашивающей о совести Кани, сплетают их в единый круг, и в центре круга — Йолла…

— Ты хотел убедить не их, — ткутся слова в ответ — спокойные, уверенные, — ты защищал девочку. От осознания этого. От знания того, что она сделала. Нэйш…

— Просто маленькая попытка поиграть в наилучший исход, аталия. Девочка всё же так сильно хотела этот Дар. В отличие, скажем, от меня — мне он вообще был не нужен… Иногда неведение — благо, говорит господин Шеннетский. Можешь считать — я пытался реализовать эту его концепцию. Нерационально, согласен.

Гриз молча кивает. И выдыхает, пытаясь выбраться из-под неуместной лавины облегчения: ничего ведь ещё не кончено… Не время тонуть в этом странном ощущении: будто наконец на сантиметр сдвинул гору, в которую упирался годами.

— Но ты же не считаешь это глупым, аталия. Насколько я смог заметить — ты ведь пыталась сделать то же самое? Догадалась в первый же день… но ничего не сказала девочке и начала обучение как ни в чём не бывало. Надеялась, что её энтузиазм и любовь к животным перевесят то, что она сделала? И раз уж ты вызвала меня — догадываюсь, что попытка оказалась провальной.

— Чуть более чем полностью, — выдыхает Гриз.

— Убивающий варг.

Нэйш откидывается в кресле. Прикрывает глаза, будто припоминая встречи с теми, кого Мел называет самыми мерзкими тварями. Сами варги своих собратьев, нарушивших первый и основной закон, звали иначе. Хищные пастыри. Убийцы. Ошибки природы. Варг, поправший жизнь, изгонялся из общины, как больной бешенством зверь — лишь бы не заразил остальных, потому что смертями в веках написанное правило гласило: он будет убивать снова, и снова, и снова.

— Малышке Йолле не позавидуешь, — говорит Нэйш — и печаль в голосе у него холодная, отстраненная. Скрывающая ярость. — Как ты полагаешь, сколько ей осталось?

— Ну, не знаю. Ты прожил… сколько? Тридцать восемь? И с утра не собирался в Водную Бездонь.

— О, но все однажды сошлись на мысли, что я сам и мой Дар — нечто иное. Атавизм, или прогресс, или просто исключение — я запамятовал. В любом случае, как ты собираешься учить девочку?

— Никак. Я не могу её учить — хотя бы из-за того, что никогда не переживала ничего подобного.

Выдох, спокойный взгляд, ровный голос:

— Поэтому учить её будешь ты.

— Ну, разумеется.

Всё, Гриз, время вцепляться в стол — не то унесёт мгновенным ураганом, заморозит до костей взглядом, иссечёт лезвием улыбки. Крепость к осаде, Гриз. Понадеемся на прочность стен.

— Разумеется — я мог бы научить её… точнее ориентировать удар. Подсказать слабые точки. Не бояться агонии. И бить без колебания. Аталия, я не знал, что ты решила добавить в питомник ещё одного устранителя.

— Потому, что я не решала. Ты будешь учить её не быть устранителем. Быть варгом.

— Кажется, ты же высказывала мне, что как учитель я совершил… достаточно ошибок. Разве тебе не пришлось переучивать почти всех моих учеников?

— Скорее, совершенствовать их умения — ну, и немного устранять последствия, которые они получили, пока слишком тесно общались… знаешь, с тобой. В любом случае — самое время исправлять ошибки.

— И, кажется, моё собственное обучение не закончено.

— Верно. Ты и не можешь его закончить, пока не пройдёшь последний этап: сам не станешь наставником.

— Нонсенс. Наставником становится варг, который наиболее близок по духу… разве нет?

— Или тот, кто чему-то тебя учил до этого. Ты учил девочку… давно. Разве нет?

— А ты помнишь — чему я её учил?

— Пока что каким-то чудом я обхожусь без эликсиров для прояснения памяти. Да, я помню, чему ты её учил. Это ничего не меняет.

Рихард Нэйш полагает обратное — это читается в его взгляде, который по пробивающей силе приближённо равен альфину в бешенстве. Таким тараном можно ломать стены крепостей.

Но стены внутри Гриз стоят крепко.

— Рихард. Ты единственный варг, который смог обойти главный закон… настолько. При этом не сошёл с ума и не начал убивать бесконтрольно, — она ловит его взгляд и добавляет: — И… смог остановиться. И потому можешь считать это моим распоряжением как твоего наставника. Помимо тебя, шансов у девочки нет. Я, конечно, могу учить её, но это не приведет ни к чему: рано или поздно случится так, что она убьёт во второй раз. Лучшее, что мы сможем после этого — это заблокировать её Дар… или вовсе убить его. Ты ведь не хочешь для неё этой участи.

Твоей участи — остается недозвучавшее витать между ними. Памятью о шестилетнем мальчике, не рассчитавшем силы и случайно вошедшим в легенды.

Призраком лечебницы Исихо, куда через форточки иногда залетают бабочки.

— Может статься, участь, которую она получит с таким наставником, будет ещё хуже, — выплёвывает Нэйш. — Аталия, ты забываешь о маленькой детали. Ты была наставником убивающего варга. Ты и сейчас его наставник, и результат…