Гробыня присвистнула.

- Вот уж действительно, поцелуй не забывается. А уж если не только поцелуй…

- Проще повеситься, Гроб.

- Выпей, Гроттерша.

- Не кисни, Гроттер! И прикройся уже... Не сказать, чтобы меня смущал твой вид, но не будь тряпкой!

Склепова оценивающе оглядела Танины формы, посмотрела на свои и хмыкнула. Таня притянула взглядом покрывало.

- Ну не дали мне боги такие атрибуты...

- Все у тебя нормально. Особенно спустя десять лет. Хотя, я действительно иногда не понимаю Душикошечкина – что он в тебе нашел?

- Я сначала думала, что Бейбарсов любит не меня, а саму идею о том, что он меня любит. Атмосфера избушки на Алтае, смерть, мертвяки, а тут – девушка... Думала, что он сам себе придумал чувство.

Гробыня хмыкнула.

- Некромаги любят один раз в жизни. Какая разница, КАК появилось это чувство? Так, как он, тебя больше не полюбит никто.

Отдохни, разберись в себе. И стань, наконец-то, счастливой. С Бейбарсовым или без него.

- Без него уже не стать, – Таня снова разрыдалась.

- Чего я не знаю? – взгляд Склеповой вновь стал серьезным.

- Ну даешь ты, Гроттерша... Да, шикарная подстава. Кто знает?

- Маланья Нефертити, – нехотя ответила Гроттер. – Мне надо было поговорить с кем-то, кто может... прокомментировать. Она, собственно, и сказала. Ягге, думаю, тоже догадалась.

Телеведущая зацокала языком.

- Обижаешь ты меня, подруга. Малашка в курсе, а несравненная Аннушка в неведении сидит и волнуется.

Гроттер лежала на полу своей комнаты, подложив под голову футляр от контрабаса. Девушку безостановочно мутило.

- Недостойная дщерь Гроттеров! – перстень ворчал уже третий месяц – а ровно столько прошло с ее прощания с Глебом и расставания с Валялкиным, – как! Как ты могла так опозорить свой род, отдавшись в объятия какого-то некромага! И ладно – некромага! Но поддаться греху, вне брака! И последствия… Горе мне, горе!

- Дед, не бурчи, – морщась, попросила Таня, – и без тебя тошно!

- Конечно, ей будет тошно! Ког…

Кольцо полыхнуло искрой и заткнулось. Запас разговорной магии, к ее благу, иссяк.

К горлу в очередной раз подкатила тошнота, преследующая ее теперь постоянно – после еды, после полетов, после… Таня побелела и рывком села. Началось это после их с Глебом ночи.

Девушку смачно вырвало в наспех наколдованный тазик. Застонав, Гроттер рухнула обратно и схватилась за голову.

У некромагов не бывает детей! Но… но… Но это объясняет все симптомы: тошноту, раздражительность, восприимчивость к запахам, слабость, головокружения… Гроттер плохо разбиралась в женских вопросах, но не настолько, чтобы не отличить симптомы обычного токсикоза. К Ягге, что ли, заглянуть?

Нет, к Ягге нельзя. Это ребенок от некромага… А у некромагов не бывает детей. Никому нельзя сообщать. В лучшем случае ее запрут, в худшем… Учителя – не звери, но дадут ли ей жить, когда об этом узнает Магщество?

Материнский инстинкт брал свое. НЕЛЬЗЯ позволить причинить вред ее ребенку.

А если сказать Глебу? Нет, бред. Он все решил.

- Ты со мной, дед?.. – прошептала Таня, с отчаянием глядя на кольцо.

Перстень полыхнул теплым зеленым светом.

- Академик… – Таня переборола приступ тошноты и продолжила, – я бы хотела перевестись на заочное обучение.

Сараданапал с изумлением посмотрел на любимую ученицу.

- Таня, но почему?

Гроттер присела на край дивана.

- Мне тяжело оставаться в Тибидохсе, – с трудом соврала она, – извините. Здесь все связано с Глебом, с Ванькой…

- Валялкина никто не гнал от тебя, – покачал головой академик.

- Но я люблю не его. Мне больно, академик!

- Таня, бросать учебу из-за того, кого ты любишь… Его даже здесь нет.

- Это не из-за Глеба, – покачала головой девушка, – из-за меня. Я устала, я запуталась… Я хочу отдохнуть. Уехать. Прошу, позвольте мне перевестись на заочное обучение. Наработки по магспирантской диссертации буду присылать Медузии Зевсовне, с этим проблем не будет. Мне тошно тут находиться…

Помедлив, директор кивнул.

- Да, с этим проблем не будет. Если ты захочешь вернуться, Таня… в любой момент. Комната на преподавательском этаже будет тебя ждать.

- Спасибо, академик, – поблагодарила Таня и направилась к себе.

Улетела она на следующее утро, наспех попрощавшись с Ягуном и преподавателями.

Гроттер грустно смотрела на письмо, сообщающее о присвоении ей желанной степени. Последние три года она общалась с преподавателями исключительно купидончиками, которыми отправляя ими свою работу.

Так не делают. Степень не присваивают без защиты – но «ее исследование было настолько хорошим», что академик пошел ей навстречу, надеясь, что она вернется.

Девушка горько усмехнулась и поспешила в соседнюю комнату: Владислав, ее темное солнышко, потребовал внимания.

Ребенку стукнуло два с половиной года. Влад был как две капли воды поход на своего отца: смуглая кожа, темные омуты глаз, черные волосы. Мальчик был достаточно спокоен и молчалив для своего возраста. Взгляд его был удивительно осознанным – порой Таня даже пугалась, насколько.

Дар проснулся в шесть лет.

Владислав долго смотрел на мать, любовно полирующей древко контрабаса – она давно не летала, но это занятие ее невообразимо успокаивало. Затем подошел, ласково обнял, и показал на окно.

- Не грусти, мам. Смотри.

Дохлый паук, три недели как почивший в углу подоконника, встал и оттанцевал чечетку.

Девушка побледнела и поцеловала мальчика.

- Молодец, милый, – дрожащим голосом похвалила она, – но больше никому не показывай, хорошо? Никому не показывай, что ты умеешь колдовать, а особенно – воскрешать мертвых.

- Почему? – в голосе ребенка послышалось возмущение.

- Маги скрываются от людей потому, что так спокойнее жить. Но среди магов очень не любят тех, кто владеет магией смерти. Поэтому мы скрываемся, милый – потому, что тебе попытаются сделать плохо. И мне тоже. И тем, кто меня знает.

- Так мы всю жизнь будем бегать? – спросил этот не по годам умный ребенок.

- Нет, милый, только пока ты не подрастешь и не научишься владеть своей силой, – тихо ответила Таня.

- И когда это?...

- Твоему отцу было семнадцать, когда мы встретились. Но в детстве его похитила его ведьма, увезла в лес и обучала там некромагии. Потом отдала ему свой дар. Влад, – Таня опустилась перед ним на колени, – я не могу отдать тебя ведьме или кому-то еще. Я этого не вынесу, я слишком тебя люблю. Так что… Давай ради меня ты не будешь нарываться, хорошо?

- Ты мне про отца расскажешь?

- Когда-нибудь потом, – попросила девушка, – мне сейчас очень тяжело его вспоминать.

В глазах мужчины полыхало бешенство. Провернув трость, выпустил другой рукой струю темно-синего огня: чистейшая, сильнейшая концентрация некромагии невообразимой мощи. От такого не ушел бы невредимым ни Сарданапал, ни страж, ни молодой Мефодий Буслаев в бытность наследника Кводнона.

Некромаг на несколько мгновений прикрыл глаза.

- Хочешь ее вернуть – будь нежным, но не давай сомневаться. Ей нравится ощущение надежности и умиротворения – девчонкой она считала, что именно этого тебе и не хватает. Но, не смотря на то, что она там считала, Таня предпочла надежности властность, черные розы и игру с огнем.

Бейбарсов оглянулся. На крыше, скрестив руки, стоял подрагивающий от холода Валялкин.

- Советы даешь, маечник? – хрипло поинтересовался он, – МНЕ? Некромагу?

- Таня – моя подруга. А после того, как ты разорвал связь Тантала, личных претензий практически не осталось. Я не думаю, что был бы с Танькой счастлив так же, как… с Лизой.

Валялкин осторожно присел на край парапета.

- И что еще посоветуешь?

- Ну... Ей нравится романтика и ваша игра в охотника и жертву. В глубине души ей очень хочется быть загнанной... но Танька привыкла быть сильной и не готова сдаваться – а после рождения Влада, подозреваю, это обострилось еще больше. Хочешь получить ее – будь рядом. Люби ее, демонстрируй ей это, не давай себя забыть. Окружи заботой. При этом будь собой – она тебя полюбила таким, каким был. Однажды, думаю, она сдастся.