Равнодушно смотрю на то, как он, глядя в пол, от волнения сжимает и разжимает кулаки. Не знаю, откуда у меня появляется это глупое желание смутить его еще сильнее.

– Тебя, – произношу ровным голосом. – Я бы нарисовал тебя.

«А потом повесил бы картинку с другой стороны двери своей комнаты и подписал: «Не входить». Но уверен, что и это бы не спасло меня от твоего вечного присутствия». Я не говорю ему об этом, держу в голове.

Аерин резко поднимает голову, смотрит на меня счастливыми глазами и робко улыбается. На этот раз уже я отвожу взгляд. Боюсь заразиться от него какой-то странной глупостью, которой он, по всей видимости, болеет очень давно. Мне и своей гаптофобии хватает.

Воображение подсовывает картинку, где я со счастливой улыбкой бегу обниматься к незнакомым людям, а потом с воплем отскакиваю от них и затем, через секунду, забывая о том, что прикосновения – это боль, допускаю ту же самую ошибку. И так пока сердце не разорвется. От счастья или от невыносимых ожогов.

– Мальчики, кушать, – доносится с первого этажа громкий голос бабушки.

Мы спускаемся. На кухне тепло. Огонь, пожирая поленья, весело потрескивает в камине. На столе две дымящиеся миски, до краев наполненные мясным бульоном с картошкой. Я принюхиваюсь. Желудок издает странный звук, больше похожий на голодную песнь кита. К счастью, никто не обращает на это внимания. Бабушка садится вместе с нами за стол, подпирая подбородок левой рукой, и смотрит на то, как мы с Аерином сметаем содержимое мисок. Я давно уже не ел нормальной домашней еды, поэтому стараюсь насладиться каждой ложкой, но все равно большую часть просто проглатываю не разжевывая.

– Привет. Я Руэри, – говорит один из близнецов, когда я доедаю остатки.

– А я Эбер, – подхватывает второй.

Внешне они очень похожи, если бы не одно но. У Руэри на правой щеке три родимых пятна образуют между собой треугольник.

– Ты ведь Кай, да?

– Мальчик из сказки?

– Друг Аерина?

Они задают вопросы, перебивая друг друга. Я даже не успеваю на них отвечать. Но, как оказывается, им это и не нужно.

– Ну наконец-то, – со счастливым видом выдыхает Руэри, откидываясь на спинку стула.

– А мы-то думали, он отстает в развитии. – Эбер покрутил пальцем у виска, показывая, в каком именно месте считает брата отсталым.

– Эй! – обиженно воскликнул Аерин, но его тут же заглушил совместный крик братьев.

– У меня в его возрасте уже была куча друзей и девушка! – каждый из них бьет себя ладонью в грудь.

– Он такой тихоня, – с наигранной лаской в голосе, прижимая руки к сердцу, говорит Эбер.

– Ну, ты преувеличиваешь, – тут же отзывается Руэри. – В прошлом году он был на неделю отстранен от учебы за разбитое окно в классе.

– Это когда он решил спасти своего одноклассника от задир? – включается в игру близнец.

– Нет, тогда Аерина отстранили на две за разбитые носы четырех ребят.

– О, тогда, может, ты говоришь про тот случай, где он обыграл на деньги в покер старшеклассников?

– Не думаю. Там отстранение длилось три недели.

– Ах, точно, окно он разбил при игре в футбол, – Эбер вздыхает так, словно предается счастливым воспоминаниям.

– Такой милый мальчик, – снова в один голос, ласково, говорят братья и переглядываются.

Аерин обиженно сопит за столом и грозно смотрит на близнецов. Бабушка хмыкает в полотенце, наблюдая за разговором. Я же крепко сжал зубы, чтобы случайно не сболтнуть еще о некоторых особенностях Аерина.

– Так ты учишься вместе с нашим братцем? – обращается ко мне Руэри.

– В начальной и средней школе у меня было домашнее обучение, – говорю равнодушно, но на самом деле надеюсь, что никто не станет заострять на этом внимание. – После выходных должен пойти в старшую.

– То есть тебе пятнадцать лет, как Аерину?

– Исполнится в сентябре.

– Аерин, слышишь, ты старше, – обращается к брату Эбер.

Пропускаю мимо ушей.

– А что за школа? – продолжает допрашивать меня Руэри.

– Школа старшего Роберта.

– Названная в честь того мужика, который построил на свои деньги больницу для детей? Он теперь каждый год ее материально спонсирует, – включается в разговор Эбер.

– Она самая, – киваю.

– И ты теперь будешь в нее ходить каждое утро? – спрашивает Аерин.

В его глазах зажигается надежда. Такое чувство, что мне никогда не отделаться от этого настырного мальчишки.

– Да.

– Ну, тогда удачи, друг, – говорит Эбер, делая вид, будто что-то скрывает.

Меня это немного напрягает. Заметив мое беспокойство, Аерин под столом бьет Эбера по ноге. Тот в ответ выпучивает глаза и разводит руками в сторону.

– В этой школе учатся бедные дети, – впервые за все время нашего разговора говорит бабушка.

– Вроде нас, – смеется Руэри, поднимаясь со стула.

– Я такой же, – произношу ровным голосом.

Скрывать или стыдиться нет смысла. В этом городе практически каждая семья нищая.

Ветер уже не такой сильный. Вместо ливня теперь моросящий дождь. Прозрачные капли, лениво обгоняя друг друга, скользят по гладкой поверхности окна со стороны улицы.

Думаю, мне нужно будет в скором времени возвращаться домой.

– Ладно, мы пошли. – Эбер встает из-за стола вместе с Руэри, и они двигаются по направлению к входной двери.

– Куда? – голос бабули заставляет их вздрогнуть. – Хотите вымокнуть так же, как эти двое, и быть похожими на мокрых мышей? К тому же сегодня ваша очередь мыть посуду.

Близнецы закатывают глаза и возвращаются на кухню. Быстро хватают наши с Аерином миски со стола и несут в раковину. Пока первый моет, второй вытирает, сняв полотенце с крючка.

– Кстати, Кай, – немного озадаченно говорит Руэри. – Ладно, Аерин, но ты-то как умудрился настолько сильно вымокнуть? – Прислонившись поясницей к раковине, он насухо вытирает последнюю миску.

– Я плавал. – Не люблю врать.

– О, – пораженно восклицает, пока Эбер вытирает руки о край полотенца, которое он все еще держит. – И как водичка?

– Довольно прохладная. – Не свожу взгляда с лица Руэри.

– Ну, я тоже любитель поплавать, – признается он, прекращая свое занятие. – Теперь понятно, почему Аерин так хочет с тобой дружить.

Не совсем понимаю, что он имеет в виду.

– Вы, ребят, друг друга стоите, – объясняет мысль брата Эбер.

Серьезно? Оглядываюсь на Аерина. Нет, не думаю, что мы друг друга стоим. У нас разная сдвинутость по фазе.

– Ну, Мария, теперь мы можем идти, – заявляют близнецы в один голос.

Такая официальность по отношению к бабушке кажется мне немного странной. Они встают с разных от нее сторон, целуют в щеку и проходят мимо нас. По пути Руэри ерошит волосы Аерина. Эбер тянется к моим, видимо, хочет повторить, но я с резким грохотом отодвигаю стул и успеваю уклониться от его пальцев.

На кухне повисает молчание. Становится неловко. Нужно было сразу уйти, как только получил сухую одежду. Знал же, что нельзя подпускать к себе других людей. Сейчас они начнут коситься на меня и попросят покинуть дом. Сжимаю зубы. Такое чувство, будто сердце глухо стучит в горле.

– Он болеет, – ровным, спокойным голосом говорит Аерин, прерывая тишину. – Ему больно от прикосновений других людей.

– Оп, прости, – Эбер убирает от меня руку. – Предупреждать надо, – это уже брошено Аерину.

– Он хочет сказать, что не хотел тебя обидеть, – объясняет Руэри.

Я только киваю, все еще напряженно ожидая дальнейшего развития событий.

– Спокойной ночи, малыши, – со смехом говорит Эбер, направляясь к входной двери.

Близнец следует за ним, и вдвоем они выскальзывают на улицу.

– А ты? – обращается ко мне бабушка.

– Я тоже пойду. – Просить дважды не нужно.

– Я не об этом, – отмахивается от моих слов. – Я спрашиваю, не хочешь ли ты остаться у нас на ночь? Сейчас уже поздно.

Смотрю на настенные часы. Время перевалило за девять.

– Да ничего, дойду, – пожимаю плечами.

Я живу с тетей в одном доме. Точнее, не уверен даже, что она приходится мне тетей. Когда мы с ней познакомились, мне было четыре года. Кто-то, кого я не смог запомнить, привел меня на порог ее дома и сказал, что теперь я буду жить здесь. В общем, у меня есть крыша над головой, а у нее деньги, которые государство будет перечислять ей до моего совершеннолетия.