за густым ресниц оперением
револьверные дула зрачков,
в голове мешанина явок.
У разведки свои пароли.
Её в детстве вообще пороли,
чтобы было до синяков?
Её в детстве вообще учили,
чтоб не лезла под руку сильным,
чтоб молчала, когда не спросят?
На часах без минуты восемь,
Истекает затишья срок:
страх срывает печати-пломбы,
свист колючий авиабомбы,
бочки с дырами - лишь обманки*,
На востоке стреляют танки,
С неба лупят шальные янки.
У неё белье без крючков…
27 февраля 1945 года
Северус любил свой Хорьх. За рулем мысли выстраивались логической цепочкой, обманчивое чувство свободы тлело и искрило в груди. Все десять часов пути автомобиль вел себя безукоризненно, они совершили лишь одну остановку, чтобы подлить топлива из тяжелой канистры, но рядом с границей Швейцарии от приметной машины пришлось избавиться. У заснеженного берега озера Боден Северус долго курил, прислонившись к холодной кабине. Рука прошла по выпуклому боку — немое прощание с верным боевым товарищем состоялось. Прощался он и с военным прошлым, припрятавшим впрок столько ночных кошмаров и мук совести, что хватило бы не на одну долгую жизнь. Под сидением, обтянутым сладкопахнущей кожей, лежала плотно свернутая форма штандартенфюрера СС и тяжелые награды за безупречную службу идеалам НСДАП* в рядах СС, ордена и значки за спортивные заслуги. Последний раз погоны Северус использовал при встрече с солдатами второй армии группы “Висла”. Дальше след Северина фон Снелла обрывался окончательно.
Пока Снейп, сцепив зубы, в запредельном усилии толкал Хорьх с высокого берега, Гермиона стояла чуть поодаль, прислонившись к инистому дубовому стволу, и ловила крупных снежных мух дрожащей ладонью. Машина зависла на обрыве, будто раздумывая, затем неслышно ухнула вниз. Оглушительный хруст разбитого льда грянул выстрелом в предутренней тишине. Спустя долгих пятнадцать минут крыша Хорьха скрылась в студеной черноте озера, следом полетел до пальцев спаленный окурок.
— Оставшуюся часть пути придется идти пешком, привлекая к себе как можно меньше внимания. Отойдем подальше и спустимся на лёд. Тут до Констанца пару миль.
Погода чудила удивительным для этих мест холодом, медленно набирал силу снегопад. Северус поднял ворот пальто и бросил прощальный взгляд на вытоптанный берег. Если так пойдет и дальше, через час плотное белое покрывало надежно скроет следы, а к вечеру не останется и полыньи. Пока все складывалось как нельзя лучше, но Снейпа беспокоило состояние Гермионы. Она постоянно молчала, не жуя проглотила полбатона хлеба и спала всю дорогу, ворочаясь, но не открывая глаз даже во время авиаударов. Ее мучил сильный кашель и, кажется, жар. Северус отлично знал, когда появляются подобные симптомы, и это знание обесценивало все приложенные им усилия. До небольшого домика в Люцерне Гермиона могла и не добраться. Поборов опасные мысли, Снейп поймал ледяные пальцы спутницы своей широкой ладонью. За такое распускание рук можно было схлопотать пощечину, но Гермиона лишь поежилась и бегло зыркнула из-под путаницы волос.
— Через час мы уже будем в Швейцарии, там найдем медика.
— Спасибо.
Бледное февральское солнце сползало с гор на приозерный городок, мирный, словно застрявший в другом, невоенном времени. Они прошли с полмили вперед через непролазные, покрытые тонкой корочкой наста, сугробы и спустились на лед. Гермиона шла тяжело, цеплялась за подставленный локоть, изредка кашляла в воротник, сгибаясь почти пополам.
— Мисс Грейнджер, потерпите немного. В сумке лежат лекарства.
Северус не потратил время на несколько уколов, которые можно было сделать в машине, и теперь ругал себя. Вероятно, Гермиона восприняла бы в штыки его просьбу частично обнажиться, могла даже немного покричать, но сейчас ему не пришлось бы присматриваться, есть ли кровь на бледной ладошке, душащей искаженный кашлем рот.
Под прессом колоссального эмоционального напряжения Северус слишком строго придерживался намеченного плана. За ночь миновать территорию Германии, избегая стратегических пунктов, захваченных союзными войсками, и штабы армии Германии, совершить не больше одной остановки за десять часов, добраться до Бодена, пересечь границу Швейцарии. Калька карты с пометками передвижения всех участвующих в противостоянии сил, позаимствованная из штаба Абвера*, провела их через горящую страну, а Боден встретил умиротворенной тишиной, лишь переменчивый ветер приносил запах гари разбомбленных военных заводов Фридрихсхафена. Из-за состояния Гермионы не представлялось возможным быстро добраться до Люцерна. Ей придется дать передышку. В штабе скоро должны хватиться фон Снелла, розыск начнут в ближайшие несколько часов. Снейп не надеялся на некомпетентность коллег и заранее обрубил все возможные хвосты. Экономку рассчитал, едва приняв решение покинуть страну. Женщина получила достаточное жалование и уже была далеко от Берлина. Прочие контакты, тесно связанные с работой, не дадут СС сколь-нибудь ценной наводки, и дальнейшие судьбы этих людей ничуть не отягощали совесть Северуса. Совесть двойных агентов вообще обладает известной гуттаперчивостью.
Под подошвой захрустело. Так хрустит яичная скорлупа, когда на неё наступают, тихо, предупредительно сообщая о гибели чего-то хрупкого. Крепко схватив Гермиону за локоть, Северус скользящей походкой двинулся прочь от вздыбленных ледяных гребней, поднятых ветрами и течением. Тонкий слой снега укрывал от внимательных глаз опасные ловушки озерной глади, и неверный талый лед, и полыньи, вытопленные подводными ключами.
— Вы когда-нибудь катались на коньках? — Северус спрашивал с расслабленной интонацией человека, совершающего безопасную увеселительную прогулку.
— В детстве.
Едва оказавшись на твердом льду, Гермиона зашлась в приступе кашля. Она справилась с собой не сразу, дышала тяжело и свистяще, а синюшно-алый цвет не спешил сходить с лица.
— Представьте, что вы на коньках и медленно скользите вперед, — Северус присел на корточки и крепче перевязал тканевые тесемки, удерживающие её ботинки. — Сможете?
— Да, герр Снелл.
Теперь Грейнджер больше скользила, чем шла. Северус ненавязчиво придерживал девушку, поделив внимание между её состоянием, опасным льдом под ногами и приближающимся городом, где не квартировались группы армий, но было собственное подразделение СС. Если бы бомбежки не уничтожили телеграфные и телефонные линии, Снейп не рискнул бы действовать так открыто.
Внезапно Гермиона тихо охнула, и Северус почувствовал, как она буквально выскальзывает из рук. Мысль-вспышка — “оступилась”, исчезла под едва различимый плеск воды. Он все же смог удержать, рывком выдернуть из проруби, не уронить на лёд ставшее немыслимо тяжелым тело. Гермиона вымокла по плечи, в лихорадочно блестящих глазах стоял ужас, по губам будто мазнули кисточкой — они посинели в мгновение. Северус сорвал с неё неподъемное, взбухшее влагой ватное пальто и полный ледяной воды ботинок, второй должно быть уже покоился на дне озера. К берегу он бежал, не глядя под ноги. Снегопад и порывы ветра ограничивали видимость так, что эта мера теряла всякий смысл, а на счету была каждая секунда.
— Помогите! Помогите! Моя жена провалилась под лёд. Фрау, пожалуйста, я заплачу!
У Северуса с собой было золото, драгоценности, рейхсмарки и черный вальтер. Что-то одно определенно обеспечит им теплую постель и миску супа. Немолодая тусклая немка, работающая во дворе, всё побросала и распахнула перед Снейпом дверь.
— Разденьте её, я принесу гусиного жира и согрею воды.
Не выпуская хозяйку дома из поля зрения, Северус устроил Гермиону на предложенной койке в маленькой комнатушке. Тут было достаточно тепло от кухонной трубы, и через открытую дверь просматривалась прихожая и гостиная. На первый взгляд казалось, что женщина живет одна. Чисто, но скудно. Письма на столе, распятие на стене. Удачное стечение обстоятельств. В крайнем случае Гермиону можно будет оставить на попечение фрау, хорошо заплатив. Нет, не для того он тащил её от самого Берлина.
