Место для того, чтобы в себе разобраться, Уоррен Элайн Мэйн выбрал неудачное. Кафе в Кварэ, напротив арки, ведущей к дому свиданий – места, где мужчины и женщины в масках встречаются для совместных развлечений в постели. Алекс увидел искомого по пути домой, случайно, из окна экипажа. Так что Единый всё-таки как-то был причастен к происходящему.

Солнце уже село, но запад, ещё розово-оранжевый, словно прикрытый сверху издали тонкими, очень тёмными тучами, ещё достаточно освещал Преньон. Однако в ньонском районе Кварэ, что на юго-юго-западе от географического центра столицы, довольно высокие каменные дома, сочетаясь с не слишком широкими улицами, погружали дороги и нижние этажи зданий в глубокий сумрак. Фонари на стенах ещё только зажигались, и Элайн, с чашкой приникший к окну кофейни, хорошо виден не был. Двери в заведение закрыты, свет выключен. Герцог империи мог позволить себе купить такую услугу. И всё только для того, чтобы смотреть в окно через улицу, размышляя, похоже, о том, как здорово было бы перестать чувствовать вину за свои естественные желания. В тишине, полумраке, почти среди разумных, но и не с ними.

Алексу пришлось поднять шум и переполошить работников, чтобы его впустили.

– Моя эрцеллет считает, что женитьба разрешит все твои проблемы, – сказал Алекс, усаживаясь за стол титулованного крылатого.

– Женитьба не может состояться раньше знакомства, – поморщился Элайн.

– Как будто мало женщин ты знаешь… – быстро проговорил Алекс, но когда собеседник поднял на него глаза и собрался возразить, принц сжалился: – Мы оба знаем, что ты скажешь, что я скажу, и так далее. Забудь. Мне Рэйновы двойняшки всё рассказали о тебе и о себе.

– С какой это стати? – неприятно удивился Элайн. – Зато понятно, почему ты решил нарушить моё уединение.

Свет фонарей и затухающего неба соединился и преобразил улицы и сам воздух. Атмосфера неправдоподобности окружила Алекса. Сейчас же ему стало казаться, что и он через мгновение почувствует и увидит нечто потустороннее.

– В любом случае, я не хочу разговаривать об этом здесь, – решил Элайн, без стука поставил чашку на стол и поднялся, – пройдёмся?

Сверкнувший алмазной крошкой, золотом и платиной империал полетел прямо в руку официанту.

У крылатых не слишком принято подчёркивать высокое положение ни в каких деталях внешнего вида, а потому, если на двоих мужчин и обращали бы внимание на улице, то только из-за современного стиля, качества одежды и красоты одного из них. Как бы ни считал Алекс себя привлекательным, но заблуждаться на свой счёт не хотел. Всё, в чём он был лучше (и был ли?), чем Элайн внешне, так это высокий рост и ширина плеч. Зато мощного на вид Алекса желающие подслушивать предпочитали обходить стороной, и можно было не опасаться чужих ушей.

– Что именно они рассказали тебе? – спросил Элайн, идя с опущенной головой.

– Про то, что видят, про то, что ты чувствуешь тех, кого видит Сидмор. Про то, в каких ситуациях они появляются.

– Понятно, – отозвался Элайн.

– А ещё они просили тебя не тормошить. Мол, тебе это повредит.

– Может быть.

Странное освещение улиц менялось, гасло небо, но правдоподобнее от этого не становилось.

– Жалеешь, что с Валери в разрыве? – спросил Алекс, переводя взгляд с лица Элайна.

– Принц, мы все эти годы поддерживали связь. Просто не проводили время вместе.

– О, не дураки, да. А твой отец… то есть, я хотел сказать, Рональд, он знает о твоих проблемах?

– Нет.

– Почему ты не обратишься к нему? Он, так сказать, "работал" пророком кое-где и долго служил Церкви. Мы даже не знаем, сколько священных текстов сохранены благодаря его стараниям. И сколько из них первоначально написаны его рукой.

Элайн кивал, но явно не собирался прислушиваться.

– Санктуарий, – заговорил крылатый после паузы, – я не понимаю, почему наша вера такова. Почему она так тяготит, а удовольствие становится таким призрачным. Именно потому я никогда не заговорю с ним ни о чём религиозном.

– Потому что внезапно понял, что догматы веры не под тебя написаны? Верь так, как можешь. Иметь веру – больше половины дела.

– Верю, дело не в этом, – судя по голосу, Элайн начал раздражаться. – Нормально могу выполнять и действительно выполняю все предписания Церкви. Но лучше от этого мне не становится. Каждый день думаю – сегодня или месяц спустя всё получится: смирюсь, пойму, обрету покой.

– Ты что, к святости стремишься?

– Нет, но… Теперь уже нет.

– К чему тогда?

– К абсолютному бесстрашию. Знаю, крылатые не испытывают страха в общем смысле слова. Но я испытываю. Перед теми, кого чувствую.

Элайн больше ничего не сказал. Он отвёл взгляд. Брусчатка должна была покрыться цветами от одного факта, что такой великолепный парень смотрит в её сторону. Настолько великолепный, что мужественно признался в своей ненормальности – в страхе.

Крылатые ничего не боятся. Вид у них такой. Чувствуют опасность – так они говорят о своей слабоватой реакции, заменяющей страх. Элайн и вовсе считался парнем, так и не узнавшим, что такое, когда начинают сдавать нервы. Он прошёл войну с перевёртышами, поднявшись от рядового мечника до генерала дневных летящих, и служит в иррегулярной армии до сих пор. Но именно такие, бывает, не слишком верящие в то, что нельзя измерить, оказываются внезапно сильно впечатлены проявлениями потусторонних сил. По опыту своей долгой жизни Алекс помнил, что эти проявления обычно ломают что-то внутри всех подобных Элайну. В целом это не плохо, но генерал иррегуляров и единственный наследник Мэйна не должен потерять ни одной частички себя. Иначе может не хватить запала на то, чтобы шагать рядом со своей судьбой и, чёрт возьми, тащить её за собой, когда она устанет и начнёт ныть про конец.

– Перед Сидморской-то дрянью страх? – переспросил Санктуарий. – Но это же хорошо. Страх служит сохранению жизни одного или многих. Если та дрянь заставляет себя бояться, значит, действительно опасна, и с ней следует бороться. Да и двойняшки говорили, что на месте скопления той дряни случаются несчастья. Значит, точно надо что-то делать.

– Мои молитвы не помогают.

– Может, не молитвами?..

– Ничто не помогает.

– Хм… – Алекс поднял руку и коснулся подбородка. Бороду веками сбривал начисто, а привычка оглаживать, не смотря ни на что, осталась.

– Молитвы Валери всё ещё чудодейственны, но я понятия не имею, как объяснить ему, что от него требуется, – сказал Элайн.

– Сложно, но можно. Ну, почти наверняка. Сумели же Рэйновы ребятишки объяснить мне всё, – рука Алекса снова потянулась к отсутствующей бороде. – "Бороды – нет!" – мысленно напомнил он себе. – Кстати, в храме ты их чувствуешь?

– Нет, никогда.

Воздух столицы наконец стал обычным. Город засиял, засияли луны, тьма сгустилась в закоулках.

Алекс остановил Элайна и повернул к себе.

– Вот скажи! – грозно нахмурившись для привлечения всего внимания герцога, сказал Алекс: – Женщины или борода? И то, и другое – хорошо. Вместе они не сосуществуют никак. Так что выбрать?

– Женщин. О бороде можно забыть, а вот о женщинах – не забудешь, хоть двадцать лет постом и молитвой бесов гони.

– Ерунда. О женщинах забыть можно, а вот бороду каждый день брить надо.

– Не может быть! – несказанно удивился Элайн.

– Да, вот что значит родиться человеком.

– А к чему ты это? Связь должна быть, но ни на какую мысль не наталкивает.

– Да я просто так спросил. Была у меня борода… когда-то.

Элайн продолжил идти. Алекс в четыре шага догнал его и услышал:

– Такой мужлан, как ты, не сможет без женщин.

– Когда-то мог.

– Когда к святости стремился?

– Нет. Когда не было их.

– Это что за времена такие?

– В моей пещере. До пробуждения.

– Ты издеваешься? У меня действительно серьёзная проблема, между прочим.

– И что, ты отказываешь себе в дамочках уже много времени?