– Но ты плакала…

– Притворялась, – стёрла кончиком пальца краску с века и показала дочерям: – Брак – это такое дело, в которое бездумно и без подготовки вступать нельзя.

– Брак предполагает доверие и честность, – вздохнула всё ещё романтически настроенная Сапфирта.

– Доверие – для слабаков, – парировала Бриана, тихонько рассмеявшись. Это всё Алекс. Он всегда так говорил обо всём хорошем. Ему можно было сделать замечание о том, что он каким-то образом умудрился перемазаться в земле, гуляя с дочерями по саду, а он ответил бы, что чистота – для зависимых от чужого мнения слабаков. И так во всём и всегда.

Анна и Сапфирта тоже рассмеялись.

– Меня не оставляет ощущение, мама, что ты несколько кровожадна, – всё же сообщила Анна. – Больше того, я давно поняла, что в других семьях отношения между родителями несколько… иные. В школе меня всё время спрашивают: почему твои родители так ненавидят друг друга, но всё же остаются вместе? Зачем вне дома они притворяются влюблёнными?

– Ты могла бы спросить об этом у меня, – посмотрела на сестру старшая, Сапфирта. – Скажи всем в школе, что они не притворяются влюблёнными…

– Я говорила!..

– …Но объясни, что им сложно ужиться друг с другом, потому что твои родители очень разные по воспитанию и характеру и принадлежат к разным видам человекоподобных. В такой ситуации ещё хорошо, что они не поубивали друг друга.

– Ты можешь умереть? – испугалась за приёмную мать малышка Шеридан. Её настоящий отец умер, мать не обнаружилась, девочка знала об этом, и совсем не желала терять новую маму. Пусть даже эта мама – крылатая.

– Я так не думаю, милая, – нежно сказала Бриана, проведя рукой по стекловидно гладким, зеленовато-чёрным волосам девочки-перевёртыша.

– Но однажды… – Сапфирта медленно отвела в стороны обе руки с раскрытыми ладонями, будто открывала перед собой двустворчатые двери. – Однажды… Анна ещё только появилась в этом доме, а мне было десять… я пришла домой как раз тогда, когда мама призвала меч, чтобы защититься. Папа так вспылил, что тоже призвал клинок, и они несколько мгновений сражались почти серьёзно…

– И что? – глаза девочек загорелись. – Кто победил?

– Любовь, – с толикой разочарования вздохнула старшая сестра. – Они начали целоваться и испортили всё зрелище.

Вся троица девочек-перевёртышей почти одновременно вздохнула. В обычных кланах перевёртышей, по достижении взрослости, чистокровные представительницы вида около двухсот лет служат пределу. Часто – мечом. И только показав себя сильной, умной и внимательной, женщина-перевёртыш могла стать сереной – матерью. И пусть для дочерей Санктуария всё будет совсем не так, тяга к оружию и опасным играм уже сидела в крови этих нежных созданий.

– Зачем тогда учиться фехтованию, если всё равно собираешься постоянно завлекать своего мужчину? – снова вздохнула Сапфирта.

– Понятия не имею, – ответила Бриана. – Меня всему учил мой отец. Я полагаю, от скуки.

– Роджер Кардиф? – удивилась Сапфирта. – Чего это он скучал? Таким типам, насколько я знаю, всегда найдётся развлечение.

– Он тогда опять наделал везде неприятностей и его никто не хотел видеть. Моя мама бросила его официально, и он взял меня с собой в Преви-Шедвард, чтобы отомстить ей, не иначе. А там во все времена была жуткая глушь.

– Повезло тебе, что он был отличным фехтовальщиком… – откровенно завидуя, проговорила Анна.

– Думаю, если бы я не знала этого, то не была бы настолько самоуверенной, что призвала меч против Алекса. Ваш папа о-о-очень сильный. Если бы я не сделала вид, что хочу, чтобы он поцеловал меня, у меня бы потом руки болели… хотя они и так болели. Сколько раз я блокировала его удар? Два раза? Один? А что было бы, если бы мой отец не достаточно много тренировал меня? Я могла пропустить удар, девочки. Даже его сдержанный по силе удар. И не стало бы вашей мамы в один миг.

– Он настолько сильный? – воскликнула Шеридан, привстав.

– Когда-то хвалился мне, что и вовсе самый сильный на этой планете. Но я в такое не верю. Этого не может быть.

– Почему? – заспорила Сапфирта. – Он прошёл через много битв. Может, и были те, кто сильнее, но он убил их, потому что сам не только силён, но и настоящий мастер. Результат один – он самый сильный. Среди живых, по крайней мере.

– Может быть и так, но все знают, что перевёртыши сильнее людей, а люди сильнее фитов. Но кто сильнее перевёртышей? Крылатые. Потому неизвестно, какова на самом деле сила вашего папы. Единый подарил ему способности крылатого, но подарил ли ему силу? Думаю, что нет. Она ведь зависит от природы тела, от мышц…

– Папа высокий и очень большой, – на свой лад вполне резонно отметила малышка Шеридан. – Он просто должен, должен быть самым сильным!

– Верно, – с серьёзным видом согласилась Бриана. И разговор завершился.

Высокий Алекс Санктуарий, более ширококостный и крепкий, чем крылатые, ростом уступал немногим перевёртышам и так же отличался от обоих видов очень заметной бугристостью мышц, и из-за этого отличия от других титулованных, да и членов принсипата, большинство привычно принимало его за странного крылатого. Однако люди, прекрасно зная, что он такой же, как они, побаивались Санктуария, видимо, судя о его самообладании по своему собственному. Но Бриана с успехом скандалила и побивала своего рослого супруга. И не потому что она крылатая, а крылатые ничего не боятся, нет. Просто Алекс, кажется, действительно верил в то, что сила его духа измеряется в терпении. Но Бриана была хитра, каждый свой "выход" быстро продумывала и в последние три года научилась доводить супруга всеми возможными способами.

Бриане ещё нужно было переодеться к ужину. Девочки ушли. Сапфирта – тоже переодеваться. Младшим известный лекарь Томас Пэмфрой запретил питаться под звуковое сопровождение из звона бьющейся посуды и криков родителей, а вот присутствия старшей дочери по разным причинам никто не стеснялся.

Ужин шёл именно так, как было рассчитано. Но, всё же, пришлось скорректировать поведение.

Сидя напротив своего мужа, и думая о том, что его золотые кудри, словно созданные Единым драгоценные кольца для её, Брианы, пальцев, она вспомнила их мягкость, затем пьянящий запах кожи Санктуария и, чуть было, замечтавшись, не провалила всю затею. Подумав, решила, что её вид, должно быть, совершенно не соответствует планируемому. Она должна была быть обижена, сердита, должна страдать от несправедливости. А она мечтает о том, чтобы раздеть обидчика своими руками и покрыть его тело поцелуями. Всё не так. В конце она разобьёт ту украшенную тарелку и убежит наверх, якобы плакать. Если она хорошо, прочувствованно сыграет, то Алекс не сможет оставаться дома. Тоска волоком потащит его из дома прочь.

Она дёрнулась, натурально порозовела и побледнела от собственных мыслей, и в тот момент это было к месту: перед Алексом уже довольно давно стояла та самая тарелка, и уже не только он всё прочёл и подумал о том, о чём должен, но и Сапфирта, и наследники, сидящие достаточно близко к нему. Мужчины подумали, что эрцеллет, слишком сконцентрировавшись на своей обиде, забыла, что хотела сделать принцу приятный сюрприз, забыла, что надо отменить подачу его человеческой еды к столу и не обратила внимания, когда её подали. Теперь она казалась им забавно-растерянной.

Сапфирта проявляла потрясающее уважение к игре матери и следила молча.

– Кэми, отдай псам еду принца, – повелела Бриана серву-фиту.

Кэмиркай медленно направился к Санктуарию, но старший серв Анмени остановил его. Анмени работал на Санктуариев больше ста лет и знал принца куда лучше, чем Кэмиркай, нанятый недавно.

– Ваше высочество, желаете поужинать сегодня в другом месте? – с поклоном спросил Анмени.

– Всё ещё нет, но эрцеллет, спорю, доведёт меня до этого, – спокойно отвечал Алекс. В тембре его голоса Бриане послышалось нечто, обозначающее обычно трогательную нежность.

"Алекс. Алекс, какой же ты упрямец!" – подумала Бриана, чуть не растаяв. Хотя говорили, что принц Санктуарий не настолько умён, как прочие члены принсипата, недооценивать его нельзя. К тому же люди, всё-таки, иногда мыслят совсем нестандартно. Она даже не поймёт этого, а он уже разгадает её секрет и начнёт исподволь заставлять её делать что-то незапланированное. Что тогда он сделает? Заставит любить себя ещё сильнее? Это невозможно.