Бетонные стены превращали овации консультирующего злодея в оглушительное эхо.

🎶 Balthazar - Blues for Rosann

Комментарий к XI. Fiat justitia

Передаю привет всем отписавшимся под предыдущей частью. Эта глава — эквивалент моей признательности и благодарности. И да, иногда отзывы действительно могут дать автору такого пинка, что он пойдет и напишет (редко, но бывает:))

========== XII. Pereat mundus ==========

Он изменился: загорел и был дурашливо острижен. Наморщив нос, Рози поняла, что парфюмерной отдушкой разит не от Моран — это Джим. Загустевшая патока, щепотка перца. Отвратительный, манерный и липкий «самый разыскиваемый» полез обниматься, от чего Роуз едва не вывернуло наспех проглоченной водицей.

— Что с папой? — задрав нос повыше, спросила она.

— Ничего, он на работе, — прошептал Мориарти. — Всё хорошо, Рози, ты молодец.

Он крепче сжал её в объятиях, недвусмысленно врезавшись пахом в бедро. Моран отвернулась, когда дыхание Джима стало поцелуями на шее девушки. Рукой он морщил подол её больничной рубашки.

— К чему это шоу: выглядишь как гей, а ведешь себя… — Рози выгнулась и зашипела. — Конченный ты извращенец, тебе мало пристрелить меня?

Прохладная пауза остановила напор Мориарти и придала Роуз уверенности; улыбнувшись, он щелкнул девушку по носу. Ей наконец удалось выкрутиться.

— Боже мой! — он поднял руки и закатил глаза так, словно приветствовал вновь уверовавшего грешника в церкви имени Себя. — И снова мы в игре, сладкая.

— Притормози на минуту, ладно? Сядь, — хрипло потребовала Роуз, — пожалуйста, Джим, поговори со мной.

— Я весь твой.

Моран вышла, оставив дверь приоткрытой. А двое сидели за железным столом — друг напротив друга. Никто не был прикован или связан необходимостью говорить. Роуз чувствовала, что зря упускает шанс допросить Мориарти; она чувствовала, как бурлит в нём эйфория, и как плавится её собственный мозг. Но больше всего беспокойства доставляли вздохи — глубокие, колючие вздохи грозили прикончить её скорее, чем этот обозлившийся на мир ребенок расставит солдатиков для новой игры.

В ожидании Джим растерял всю томность. Выстукивая по столу бодрую дробь, он смотрел на Роуз с тем любопытством, которое ей было хорошо знакомо, и потому не пугало.

— Полиция, допрос, угрозы: ничего этого на самом деле не было? — собрав в горле немного воздуха, спросила Рози.

— Пока не было. Пока знаем только ты и я, но очень скоро кто-то вроде Берга или персонаж куда менее приятнее него может попытаться нам помешать. Я хотел понять: готова ли ты? Считай это генеральной репетицией.

— Но Эван!

— Никто его и пальцем не тронул, — Джим скучающе покачивал головой. — Плохое качество записи, плюс ракурс, плюс схожий по комплекции актёр. Фотографии, кстати, тоже нарисованные. Перестань быть такой доверчивой.

— Ты ужасен, — сказала Роуз.

— Нет, это ты ужасна, — возразил Джим. — Не жалко отца, так пожалела бы птенчика! Но ты выбрала защищать меня — очень странный выбор.

— Я знала, что ты вернешься.

— Той ночью в Рассел, конечно, я помню, что ты сказала… Ты понимаешь, что сама виновата? Скажешь, случайность? — он выдержал паузу. Не дождавшись ответа, полез в карман брюк, и на столе оказалась яркая, как праздник, коробочка размером с ладонь. — Как бы то ни было, ты молодец. Я привез тебе подарок: обычный, заурядный, скучный. Откроешь?

— Нет.

— Что тебя опять расстраивает, Рози?

— Убери.

— Ты сама этого хотела.

Ошпарив девушку взглядом, Джим толкнул подарок вперед. А Роуз не хватило воздуха на ещё одно «Нет», слабость залепила ей рот — оставалось только сжаться до ничтожных размеров этого слова. Она думала, что похоронила всех чудовищ; думала, что, переродившись, стала бессмертной. Роуз Адамс хотела выжить (любой ценой), но «коробочка» намекала на новую игру — яркую, праздничную смерть. Слабость залепила уши: Роуз видела, как губы Джима работают над яростным монологом, но слышала только собственный беспорядочный стук и бульканье.

Обойдя стол, Джим развернул девушку и взял за горло — он считал пульс.

«Папочка отвезёт тебя домой», — больше кожей, чем ушами услышала она. А потом в комнате появились незнакомые люди и, став для Адамс коконом, оттеснили Мориарти.

***

Джим переспал с Роуз. Но перед тем пришлось избавиться от врачей — как они надоели! Халаты выкачали скопившуюся в легких Роуз жидкость и, взамен накачав её какой-то другой, велели скорее вернуть больную в палату под постоянное наблюдение мониторов.

Джим повёз Рози в Рассел. Здесь всё было по-прежнему, как и месяц назад до выбитых стекол и скорой. Они выспались, приняли душ; Джим ещё раз убедил Рози, что арест не был правдой. В общем-то он собирался обойтись без спешки, но сам не понял, как заслужил поцелуй. Девушка была не в себе от букета различных препаратов и целовать её было всё равно, что целовать её вялого двойника. Плотно задернув шторы, Мориарти долго, до изнеможения, тискал разметавшееся на подушках тело перед тем, как заняться любовью. Всё механически. В сексе он явил себя примерным консерватором. Возможно потому, что избегать боли — сейчас был единственный способ доставить партнерше дозу немедикаментозного кайфа. Джим хотел этого: заласкать до полусмерти, пропитать потом и стонами, а не кровью. Он так долго сдерживался. И теперь сдерживался ещё сильнее, чтобы ничего не испортить. Ужасный злодей не хотел оказаться ужасным любовником. После Роуз попросила ещё тех препаратов, но Джим так устал от её сонных с поволокой глаз, что разрешил лишь пару необходимых таблеток.

Была глубокая ночь. Двое отдыхали на смятой простыни. Рози сидела, утопая в Эвересте подушек. А Джим лежал, устроив голову на животе любовницы. Она машинально гладила его короткие волосы, и всё сошло бы на нет, сладкая идиллия в момент наскучила бы консультирующему злодею, если бы не квадрат марлевого пластыря на груди Роуз — под ним заживали воспоминания и дыра, которую он в своё время не растревожил, вопреки тому, что погрузиться пальцами под кожу хотелось до жути. Расковырять уже сросшиеся края плоти, добыть трофейную пулю. Мориарти и сейчас был одержим фантазией, что она всё ещё там и жаждет его внимания.

Но внимания хотела и Рози, тихо мурлычущая какую-то песенку.

— Я помню всё, что ты говорил мне в реанимации, — сказала она так певуче, будто могла угадать музыку в мыслях Джима. — О детстве, о Белфасте…

— Пуф, — выдохнул он, приложив к виску сложенные пистолетом пальцы. — Забудь, или придется убрать тебя как опасного свидетеля.

— Снова? Не хочу возвращаться в больницу.

— Думал, тебе нравиться лежать и пялиться днями в телевизор. Кстати, вопрос от Моран: что за трюк с букетами? Ты ведь сама их заказывала — я проверял выписку с кредитки.

— Просто… — Рози ощутимо пожала плечами.

— Ты выдумывала себе поклонников, чтобы я ревновал?

— Ревновал? Ты? — она искренне фыркнула. И Джим (не из тех, кто переспрашивает дважды) ущипнул Роуз за упругий бок. — Я едва держалась в сознании, — через паузу ответила девушка. — Пока ты жарился на солнышке, Джеймс, и наслаждался собой, букеты вяли. Я мучилась, дышала через трубочку, но продолжала жить. Тогда я решила, что многие вокруг меня исчезнут или умрут, как розы в тухлой воде, а я выживу. Они были нужны, как напоминание.

— Со мной, думаешь, проще выжить? — спросил он небрежно.

— С тобой — мой единственный шанс выжить. Я ведь совсем не знаю тебя и совсем не люблю. Любила бы, было бы хуже.

Джим нехотя скатился с нагретого места, завернулся в халат и нашарил виски в мини-баре. Безумие поутихло. Усталость — побочный эффект расчетливости. Цинизм — сквозняк в голове. Он щелкнул выключателем, зажигая крошечные ночники вокруг кровати, и в свете ясно увидел, что и правда не к лицу им сантименты. Рози прятала несчастный взгляд и уже не была такой смелой. Конечно, она любит его — ещё как! И он позволит ей жить с этим. От нарисовавшейся в голове картины Джиму хотелось неприлично хрюкать и смеяться; напиться в дым, застрелиться, полететь с крыши, разбиться, и чтобы после эта грустная красотка успокаивала портрет на его надгробии поцелуями.