— Я еще не согласился, Филипп. Польза для нас теперь — это война?

— Война, Юра. Война всех со всеми, при нашем минимальном участии. И лучше всего — тайном. Хватит с нас идиотских лозунгов, осуждений и деклараций. Мы сели на раздачу и у нас в руках крапленая колода.

— Не у нас, Филипп, у Инопланетянина.

— Он за нас, Юра. Чем хочешь поклянусь. Решай!

— Если клянешься, то запускаем через Индию.

— Не проколешься? Если хоть тень подозрения падет на нас — это обесценит минимум половину эффекта.

— Не проколюсь. Мне нужно только маякнуть Инопланетянину о согласии. Он же сказал, что сам все устроит.

— Алиллуйя, как говорят мракобесы. Коньячком угостишь, Государь?

12 мая 1984 года. Нью Дели. Официальная резиденция премьер-министра Индии.

— Откуда это у вас?

Премьер-министр Индии отложила последний лист показаний специального агента ЦРУ Самуэля Лидовича и подняла на посетителя глаза. Директор «Отдела исследований и анализа»[35] Гириш Чандра Саксена, невозмутимый как английский сагиб с неподвижной верхней губой, легко прочитал в глазах Индиры Ганди охотничий азарт.

— От того, кто называет себя послом Эмира Бадахшана, госпожа.

— Посол Эмира Бадахшана? Это шутка?

— Если и шутка, то совсем не смешная, госпожа. Афганский Бадахшан уже два года для нас Терра Инкогнита. Причем, не только для нас, но и для пакистанцев тоже. Достоверных данных никаких, только множество слухов, в их числе и самых невероятных.

— Например?

— Весь спектр, госпожа. От захвата Бадахшана шайтаном, до пришествия в Бадахшан Мессии. Это очень тонкая игра, я даже не берусь предположить — кто ее затеял.

— Русские?

— Исключить этого я не могу, но и подтвердить нечем. Русские теперь не лезут в Бадахшан, но теперь туда вообще никто не лезет. Ни афганская армия, ни пакистанская, ни китайская. Если это и правда русские, то теперь это совсем другие русские, о которых мы абсолютно ничего не знаем.

Индира Ганди величаво кивнула и принялась снова перебирать распечатки показаний, перечитывая отдельные листы. Минут через пять она снова подняла глаза, на неподвижно сидящего Саксену.

— Насколько этому можно доверять?

— Из того, что нам уже удалось проверить — на все сто процентов, госпожа. Кроме того, этот господин не исключает возможности передачи нам самого американца.

— Даже так? И что он хочет получить взамен?

— Мне не сказал, госпожа. Только попросил устроить встречу с вами.

— Удалось о нем что-нибудь выяснить?

— Только то, что официально он в страну не въезжал, хотя в паспорте стоит отметка погранпоста аэропорта Калькутты. Паспорт ливанский, виза получена в Каире, генконсульство в Каире выдачу этой визы ливанскому этнографу Салиму Абаиду подтвердило.

— Ливанский этнограф… Похож он на ученого?

— Похож, госпожа, хоть и очень молод. По паспорту ему двадцать пять, но мне кажется, что он еще моложе.

— Совсем мальчик. И где он сейчас?

— Во внутренней тюрьме «Отдела».

— А в тюрьме то почему, если он сам пришел?

— Он сам об этом и попросил. Сказал, что в наших общих интересах не афишировать этот контакт.

— Умный мальчик. Я хочу на него поглядеть.

12 мая 1984 года. Поздний вечер. Нью-Дели. Кабинет директора «Отдела исследований и анализа».

Войдя в кабинет директора, Воронов с порога встретился глазами с… Наверное такие глаза бывают у львиц, старших львиц прайда, которые водят его на охоту. Максим изобразил почтительный поклон и замер в ожидании. Пару минут, львица молча его рассматривала, словно оценивая в качестве возможной добычи, потом наконец кивнула и произнесла по-английски.

— Присаживайтесь, господин Абаид.

— Благодарю, за оказанную честь, госпожа премьер-министр.

Воронов присел за круглый чайный столик, дождался еще одного скупого кивка и начал.

— Эмир Бадахшана, славный Ахмад Шах Масуд поручил мне выразить вам глубочайшее почтение и поделиться имеющейся у него информацией.

При этих словах, Ганди и Саксена переглянулись, второй чуть заметно пожал плечами. С минуту провисела неловкая пауза.

— Вы нас очень удивили, господин Абаид. Если Эмир Ахмад Шах, известный нам как Панджшерский лев, поручил вам поделиться информацией, значит он хочет, чтобы мы в нее поверили. Не так-ли, господин посол?

— Несомненно, госпожа премьер-министр. Эмир Ахмад Шах Масуд хочет установить с вами доверительные и дружеские отношения, пусть, по началу, и неофициальные. Я прислан как раз для того, чтобы рассеять ваши сомнения.

«Улыбнулась таки, Ведьма. Не губами, но глазами улыбнулась.»

— Ну, что-же. Начинайте рассеивать, господин посол. Как ваше настоящее имя?

Воронов улыбнулся ей глазами в ответ.

— Мое имя — Мохаммед Асхам, госпожа премьер-министр.

Даже если бы Ворон назвался марсианским шпионом и ему поверили, то это произвело бы гораздо меньший эффект. Объявленный террорист номер один и человек 1983 года по версии журнала «Тайм», вместо фотографии которого впервые в истории поместили на обложку маску, снова глазами улыбнулся Индире Ганди. Саксена же, при этих словах, казалось, впал в ступор. Снова подвисла неловкая пауза. Максим демонстративно медленно показал открытые ладони и положил руки на столик.

— Мы с вами не враги, госпожа.

Львица, рассматривающая возможную добычу, вдруг опознала в ней тиранозавра. И растерялась.

— Асхам… Ты наверное можешь убить нас обоих прямо сейчас?

— Нет. Не могу, госпожа. Я не убийца, что бы по этому поводу не сочиняли американцы. Я воин, к тому же сейчас я посол моего Эмира. У нас с вами есть общие враги, а это повод для диалога.

— Враги? Пакистан и…?

— И Китай, госпожа. Мой Эмир считает, что пора перерезать пуповину между Китаем и Пакистаном. Мы уже готовы взять Каримобад и Гилгит, если вы нас поддержите с юга.

— Какая поддержка вам нужна?

— Прежде всего — моральная. Индия — это великая держава, и если она признает Бадахшан субъектом мировой политики, как когда-то признала Бангладеш, то мы уже окажемся вашими должниками. Это вам зачтется, когда мы будем делить Пакистан. Мой Эмир — человек чести. Он будто персонаж, сошедший в наш гнусный мир из средневековых рыцарских романов. Мне иногда кажется, что он и есть последний рыцарь навсегда уходящей эпохи, после него останутся только торгаши.

— А вы, господин Асхам?

— Я то как раз и есть самый натуральный, беспринципный и циничный торгаш, госпожа премьер-министр, чья эпоха сейчас наступает. Истинное дитя Кали Юги. Но сейчас я здесь не сам по себе, а как посол. Я уполномочен передать вам видеозапись допроса Лидовича. Сначала получасовую нарезку, чтобы вы ее показали в прайм-тайм на «Дурдаршане»[36], а после этого видеозапись всего допроса целиком. Обе кассеты уже здесь, в Нью-Дели. Копии в Сан-Пауло, Риме и Лондоне, их запустят в работу, если вы откажетесь.

Мальчик-тиранозавр очевидно не шутил. Если откажется Индия, то найдется не мало желающих это слить. Индира Ганди оценивала мировые расклады очень трезво. И все-таки они пришли с этим в Индию. Кто они? Сейчас это не самый главный вопрос. Главный — почему именно в Индию?

— Мы не откажемся, господин Асхам. «Дурдаршан» покажет вашу нарезку и анонсирует фильм по полной версии. Вы исполнили свой долг посла, теперь будьте любезны ответить мне на пару «личных вопросов».

Воронов едва привстал, но при этом поклонился довольно галантно.

— Я теперь весь к вашим услугам, госпожа премьер-министр.

— Кто ваш враг?

Ярко синие глаза посла Эмира Бадахшана блеснули очевидным одобрением. Вроде и мальчик взглянул, но на Индиру Ганди, львицу-убийцу, водительницу сильнейшего прайда, это произвело совершенно обратное впечатление. Будто на нее, совсем несмышленую еще ученицу, вдруг посмотрел мудрый гуру.