И когда мы наконец-то оказались в раздевалке бассейна, я с удовлетворением отметил, что Пирс и Ник начинают проявлять беспокойство. Ага, подействовало…
Между прочим, наблюдение за нами в бассейне было вполне себе на уровне — с нами в воде был тренер, не мистер Холт, а мистер Сноу, который вёл только уроки плавания. В самом помещении находился ещё один сотрудник, как я понял — что-то вроде спасателя для экстренных случаев и хорошенькая девушка в халатике и форменной шапочке медсестры. И вообще, в школе нас практически не оставляли одних, помимо преподавателей были тьюторы, которые следили за перемещением детей вне класса, организовывали всякие дополнительные занятия и помогали с расписанием. Моим тьютором была мисс Гимли, которая сразу же после разговора с мисс Трамбль о дополнительных занятиях по французскому языку подошла ко мне, чтобы помочь и составить индивидуальный образовательный маршрут, чтобы я мог совмещать всё, в том числе и занятия по лёгкой атлетике.
Как при таком количестве взрослого, обязанного следить за детьми народа, в каноне никто не замечал забитый и неухоженный вид Гарьки и не пытался помочь мальчику? Для меня загадка. Да службы опеки должны были у него в доме прописаться, безжалостно песоча Дурслей за каждую ссадину, так нет же… Только магией и можно объяснить такое равнодушие, не иначе. Я не говорю, что в школе служили сплошь подвижники от педагогики, Корчаки и Макаренко, но свою зарплату все отрабатывали честно, ведь за пренебрежение к своим обязанностям можно и со службы вылететь, а новую найти потом с таким послужным списком будет весьма и весьма проблематично.
А уж после учинённого мной безобразия с яйцами кто-нибудь из взрослых маячил поблизости неотступно, так что если бы не мой отвлекающий манёвр, то вряд ли я бы пакетики подменил…
В бассейне было весело. Большинство из нас уже умели плавать, но некоторые держались на воде неуверенно — таких страховал тренер. К тому же, неумехам было строго-настрого запрещено покидать ту часть бассейна, которую у нас называют «лягушатником». Впрочем, и наша часть была не намного глубже, по-настоящему глубокий бассейн для взрослых с вышкой для прыжков и прочими недетскими прелестями находился в соседнем помещении.
Но, всё равно, время мы провели прекрасно. Сначала тренер в качестве разминки организовал игру с мячом, потом мы плавали, соревнуясь друг с другом — я, кстати, показал неплохой результат, потому как в далёком прошлом плавать умел превосходно, потом мы делали упражнения по команде, что-то вроде аквааэробики под весёлую музыку, ну, а потом нам было разрешено прокатиться с небольшой горки в бассейн, пока тренер индивидуально занимался с теми, кто плавал ещё слабо… Ник и Пирс, кстати, раза три вылезали из бассейна и бегали в раздевалку — понятно, зачем, и лица у них были недоумевающие.
А потом была игра — что-то вроде наших салочек, только в воде, и тут-то настал момент истины. Обдумывая свою пакость, я надеялся, что в воду бассейна добавляют тот самый реагент, который окрашивает её в красный цвет, если кто-то вздумает справить в бассейн малую нужду. Как оказалось, надеялся я не зря — бассейн Литтл-Уингинга оказался приличным заведением.
Итак, во время игры, Пирс и Ник неожиданно рванули к бортику — видимо действие препарата стало совсем уж нестерпимым. Плыли они быстро… но не успели, и я с удовлетворением заметил, что вода вокруг них окрашивается в интенсивно-розовый цвет, который быстро темнеет. Детишки сначала не поняли суть прикола, а потом громко захохотали. Тренер побагровел и велел нарушителям спокойствия немедленно покинуть бассейн, впрочем, пришлось эвакуироваться и нам — урок был сорван. Впрочем, до его окончания оставалось немного, так что не сильно мы и потеряли.
Ник и Пирс, малиновые от стыда, торопливо скрылись в раздевалке, куда за ними последовал тренер Сноу с явным желанием устроить разбор полётов. Класс же от души веселился — те, кто вчера вызывал страх, опозорились по полной. Я скосил глаза на Дадли. Тот не смеялся, ему явно было стыдно, но я успел заметить радостное удовлетворение кузена от того, что он не облажался так, как приятели. Впрочем, ехидная Клара не преминула ввернуть словцо насчёт дружков-ссыкунов, хохот возобновился с новой силой, а на лице Дадли отразилась такая гамма чувств… Похоже, с ним такое случалось впервые — он стал мишенью для насмешек класса, и тут уж не могла помочь никакая сила — всем всё равно рот не заткнёшь. Ага, Дадли, уж если это не заставит тебя задуматься о собственном поведении, то я уж не знаю, как тебе и угодить…
Уж не знаю, что сказал тренер Сноу Нику и Пирсу, но когда мы вернулись в раздевалку, их там уже не было. Но теперь, насколько я знаю детей, этот позор им будут припоминать до самого окончания школы… трудно заставить себя бояться, имея позорное прозвище «ссыкун», так что теперь Пирсу и Нику придётся солоно. А Дадли, если всё выгорит, займётся боксом и вряд ли захочет теперь общаться с прежними приятелями. Надеюсь, что проблема с компанией, отравлявшей жизнь Гарьке, решена радикально и, что самое приятное, я тут не при делах от слова «совсем».
Петунья с Верноном действительно ожидали Дадли в машине, и мелкий свин радостно поспешил к родителям. Я же только рукой помахал им издали — мол, всё в порядке, пойду пешком, как и договаривались. Ника и Пирса, похоже, родители уже забрали, Ларри, Клара и Дик жили в другой стороне, за Сурией (на моё счастье, я уже боялся, что мне придётся её провожать, а отказываться причин не было) зашёл отец — высокий смуглый мужчина в строгом деловом костюме, ничем, кроме цвета кожи и совершенно зубодробительного имени, не отличавшийся от любого другого жителя Литтл-Уингинга. Сурия радостно потащила меня знакомиться, я вежливо представился и даже сумел выговорить правильно имя Амитабх, на что отец Сурии отреагировал белозубой улыбкой, долго тряс мне руку и предложил зайти в гости. И у меня создалось впечатление, что этот улыбчивый симпатичный мужчина прекрасно знает о том, кто я такой.
Паранойя тут же подняла голову и я, вежливо расшаркавшись, отговорился делами и сказал, что сегодня точно не смогу, но когда-нибудь в другой раз непременно посещу дом уважаемого доктора Амитабха. Тот посерьёзнел и спросил, не нагружают ли меня чрезмерной работой мои опекуны, и тут я насторожился вдвойне. А что, если добрый доктор Айбо… то есть Амитабх настучит в службу опеки, Дурслей лишат прав опекунства, меня передадут в детский центр, а потом кто у нас нарисуется в качестве кандидата в приёмные родители? Нет, не Прадх, вряд ли опекунство отдадут мужчине, который один воспитывает дочь, хотя кто знает выверты сознания английских социальных служб… Я вот точно не знаю. Зато знаю, что у сквиба Прадха есть женатый, богатый и вполне себе благополучный родственник-маг Раджнеш Патил, который очень даже может претендовать на опекунство. И тогда… Фактически, в его руках окажется сильный маг, да ещё змееуст, а индийцы, в отличие от зашоренных англичан, змееустов уважают. И я не думаю, что Патил воспылал ко мне внезапной любовью. А вот в то, что он ведёт какую-то свою игру и сможет опутать меня клятвами-обетами, пользуясь моим незнанием реалий магического мира… да ещё и жену подберёт — хоть Падму, хоть Парвати… Не-не-не-не… Не хочу!
Поэтому я мило покачал головой, заверил доктора Прадха, что мои опекуны — милейшие и добрейшие люди, а занят я исключительно учёбой, потому что учиться люблю. После этого я быстренько распрощался и рванул прочь со всей возможной скоростью. Рванул ещё и потому, что одна из бусин на моём браслете налилась ледяным холодом. Похоже, Прадх оказался вовсе не сквибом и попробовал меня втихаря прочитать. Нет уж, господа волшебники, я в эти игры не играю. Блин, ну что ж меня так не хотят оставить в покое!
*Викарий — священник англиканской церкви.
Комментарий к Глава пятнадцатая. В которой герой курощает, низводит и получает новую пищу для размышлений Автору на кофе, Музу на печеньки!
