«Гарри? — прошелестел в голове голос Томми. — Гарри, ты в порядке?»

«Кажется, да, — вздохнул я. — А вот ты где был? Почему не удержал меня от этой глупости?»

«Я пытался пробиться, — отозвался Томми. — Но ты словно стену вокруг своего сознания выстроил. Вот только сейчас и смог пробиться. Как же ты меня напугал, Гарри…»

«Не поверишь, я и сам испугался, — отозвался я. — Что это было-то?»

«Думаю, что это твой дар шалит, — вздохнул Томми. — В тебе слишком много силы — как у взрослого. Детское тело не справляется, вот ты и выдаёшь такие кунштюки…»

«Блэковское безумие?» — испугался я.

«Нет, нет, — успокоил меня Томми. — У меня тоже что-то похожее было, как раз примерно в твоём возрасте. Думаешь, зря детей в Хогвартс принимают в одиннадцать лет? Пребывание рядом с мощнейшим магическим источником помогает стабилизировать собственный дар. И далеко не у всех это получается сразу. Особенно тяжело тем, у кого есть сила, связанная с огнём, но рано или поздно и они справляются».

«Понятно, — вздохнул я и вспомнил одного из Гарькиных канонных сокурсников — ирландца Финнигана, который умудрялся в первых книгах поджигать всё, что в принципе не горело. А потом вроде о таких его эскападах не упоминалось, видимо удалось справиться с даром. — Но мне-то что делать? Я не хочу чуть что истерить, как беременная барышня…»

«Медитации, — ответил Томми. — И ещё стоит научиться сливать излишки магии в артефакты — хорошо, что твой крёстный артефактор, думаю, что он сможет помочь тебе. А вообще — не казнись, не так уж ты и неправ. Блэки, возможно имеют свою методику воспитания Тёмных целителей, но вот Старый Сигнус подзабыл, что для некромантов она не годится… их пороть категорически не рекомендуется, даже в детстве. Некромант, знаешь ли, такие наказания воспринимает слишком болезненно, а необученный некромант от расстройства может на одной чистой силе целое кладбище поднять… Или зверушку какую-нибудь создать… Костяную… Которую потом и отряду авроров упокоить не удастся. Так что это для мага уровня Сигнуса просто непозволительный косяк, слава Мерлину, что тут ещё никто дурнопахнущий не ошивается…»

«Тут кладбища нет, — хмыкнул я. — Некого поднимать».

Странно, но так оно и было. На острове реально не было кладбища, хоронить своих родственников арендаторы плавали на лодках на соседний крохотный островок с большой скальной пещерой. Именно она и служила кладбищем. А сейчас я подумал, что этот милый обычай мог возникнуть не просто так — вдруг в незапамятные времена здесь жил некромант с нестабильным даром? Вот и отселили местные кладбище подальше, чтобы после очередного стихийного выброса не сталкиваться с утреца пораньше, к примеру, с любимой тёщей, умершей всего-то пару-тройку годочков назад. А водную преграду поднятые, насколько мне известно, пересечь не могут.

«Мудрое решение, — заметил Том, и я понял, что ему на ум пришлось то же самое, что и мне. — Главное — не бойся своего дара, Гарри. Не ты служишь ему, а он тебе, и только от тебя зависит, каким он будет».

«Ну, спасибо, — вздохнул я и понял, что пока мы так общались, я уже успел добраться до особняка. — Ты извини, мне пора головомойку принимать».

«Ладно, — хмыкнул Томми, — не бушуй больше. Мне нравятся Вэл и Старый Сигнус».

«Не буду», — пообещал я и, поскольку я уже успел дойти до входа, перекинулся. Ворон, с громким карканьем взлетевший в этот момент, прямо в воздухе превратился в Северуса и приземлился на ноги. Чёрный пёс стал Сириусом, который тут же бросился меня обнимать.

— Гарри, ты в порядке? Как твоя рука?

Я взглянул на место бывшего ожога. Бывшего, потому что он превратился в небольшой шрам, затянутый розовой молодой кожей и не болел нисколечко.

— Всё в порядке, Сири, — ответил я. — Простите. Сам не знаю, почему меня так переклинило. Постараюсь, чтобы больше этого не повторилось…

— Эти магглы тебя били, да? — сердито спросил Сириус.

— Нечасто, — ответил я. — А в последнее время мы вообще неплохо жили, я же говорил… Объясняю же — сам не знаю, с чего чудить начал.

— Чудить, — ехидно повторил Северус. — Старого Сигнуса чуть удар не хватил, когда ты руку в пламя сунул. Не делай так больше, тоже мне, Муций Сцевола*. Идём в дом, там Вальпурга Старого Сигнуса до сих пор успокоительным отпаивает.

В доме на меня немедленно набросились возбуждённые Малфоёныши, и на два голоса принялись рассказывать, что не поняли, что произошло, но знают, что дедушка Сигнус до сих пор сидит в библиотеке с бабушкой Вальпургой, а Тэмус принёс им уже вторую бутылку из погреба. Ага, значит, успокоительное подействовало, и теперь старшее поколение снимает стресс. Вот и ладно. Пойду сдаваться.

— Я в библиотеку, — сказал я. — Постараюсь объясниться.

— Ладно, — улыбнулся Конни. — Мы тебя здесь подождём.

Северус и Сириус синхронно кивнули, и я со вздохом отправился на свою Голгофу.

Из-за закрытых дверей доносились голоса, но я не стал слушать. Подслушивание меня уже ни к чему хорошему не привело, а Сигнус… Ну не заавадит же он меня…

Я постучал, а потом вошёл. Диспозиция была ожидаемой — Старый Сигнус и Вальпурга сидели за столом, а на столе стояла початая бутылка тёмно-золотого вина и два бокала.

Сигнус и Вальпурга прервали свой разговор на полуслове и обернулись ко мне. На их лицах стало медленно проступать облегчение. Ого… Кажется, пороть не будут.

— Извините, — сказал я. — Сам не знаю, что на меня нашло. Больше не буду. Только не надо меня пороть, хорошо?

— Нет уж, — ехидно заметил Сигнус. — Мне одного раза хватило. А потом в библиотеку ворвался твой крёстный и стал мне наглядно объяснять, как я был неправ, пытаясь поднять руку на маленького беззащитного мальчика, которого обижали жестокие злые магглы. Лично для меня непонятен только один вопрос — как эти магглы до сих пор живы и в полном здравии. Ты же такой барьер поставил, что я к тебе пробиться не мог. Это ж надо додуматься — себя калечить.

— Со мной всё в порядке, — вздохнул я. — Это ведь из-за дара, да?

— Из-за него, — согласилась Вальпурга. — Строго говоря, Сигнус упустил важный момент — ты не просто заработал магическое истощение, ты занимался некромантией. А это весьма… своеобразный дар.

— Да, — вздохнул я, — я уже слышал, что некромантов наказывать не рекомендуется.

— Вот-вот, — проворчала Вальпурга. — Вот ты и выдал срыв… и мощный выброс — твой барьер. Так что с завтрашнего дня твоё расписание уплотняется, Гарри.

— Медитации? — спросил я.

 — Они, — кивнула женщина. — Догадался?

Я кивнул.

— И ещё, — сказала Вальпурга. — Мы тут кое-какие книги посмотрели… Тебе лучше научиться переносить излишки силы в артефакты. Сири тебе поможет, он очень расстроился из-за твоего срыва.

Я вздохнул и состроил самое несчастное лицо, какое только смог. Но тут вступил в разговор Старый Сигнус:

— Мы начнём завтра же, Гарри. Если ты намерен вернуться к своим маггловским родственникам, то нужно научиться безупречно владеть собой, иначе ты будешь опасен в первую очередь для них. Надеюсь, ты всё-таки доверяешь мне, как наставнику?

Я покраснел:

— Конечно… Простите… Я бы хотел, чтобы этот прискорбный инцидент не повлиял на наши дальнейшие отношения.

— Красиво завернул, — оценил Сигнус. — Всё, хватит, Гарри. Не стоит больше извиняться. Я старше и опыта у меня побольше, мог бы сообразить… А в качестве наказания… Через неделю тебя ждёт экзамен по Кодексу Рода. Всё, инцидент исчерпан. Иди уже.

Я мысленно застонал. Блин, пять розг были бы предпочтительнее. Вот уж влип, так влип. Но на душе полегчало.

*Гай Му́ций Сце́вола (иногда Корд; лат. Gāĭus Mūcĭus Scaevŏla (Scaevŭla), Cordus) — легендарный римский герой, юноша-патриций. Время его жизни относят к раннему периоду Римской республики.

Гай Муций прославился тем, что, согласно легенде, попытался убить царя этрусского города Клузий Ларса Порсену, осадившего Рим в 509 году до н. э. Муций пробрался в шатер Порсены, но по ошибке убил царского писца, который был одет дороже и красивее царя. Муция схватили, и тогда он объявил Порсене, что он лишь один из 300 римских юношей, поклявшихся ценою своей жизни убить Порсену. Когда ему стали угрожать пыткой и смертью, если он откажется раскрыть все детали этого замысла, Муций протянул правую руку в разведённый на алтаре огонь и держал её там, пока она не обуглилась. Отвага римлянина так поразила Порсену, что пленника отпустили, и Порсена заключил с Римом мир. За потерю правой руки Муция прозвали «Сцевола» (лат. scaevola — «левый»)].