Гелвин, стоящий рядом, неотрывно всматривался в уходящую вверх стену:

– Сразу видать, место явно не для ярмарок соорудили. Вниз спускаться – только шею себе переломать, а перед глазами входа не сыскать. Остается плестись в обход, пока не приметим чего схожего на проход вовнутрь.

Так и поступив, они направились к востоку, по правую руку от тянувшейся непрерывно иссиня-черной поверхности камня. Лес подступал к самому краю уходящей в неизвестность котловины, и неустанно следовал за друзьями. Лишь редкие отблески самых настойчивых лучей заходящего светила на одно мгновение проникали сквозь неприступный покров и окрашивали в золотые прощальные цвета нависшие каскады угрюмого небосклона.

Друзья брели молча, отдавшись во власть своих мыслей. Мир, лишенный тепла и света, погружал сознание путников все глубже в сумрачные раздумья. Скиталец усилием воли сопротивлялся влиянию крепости, стараясь в памяти вернуться в те дни, где его некогда окружали тепло и смех. Воспоминаний было немало: о северных лесах, озаренных весенним солнцем, о далеком море в благородном обнажении серебра, о старых друзьях, идущих плечом к плечу в самые темные дни и беззвездные ночи, о давней любви, что своим пламенем обжигала и сейчас. Но все они, вспыхнув мимолетном видением, уносились прочь призрачными полотнами прошлых жизней, не в силах более противиться влиянию крепости.

Эйстельд крепче сжал зубы, призывая все обладание над самим собою. Он не желал сорваться в пучину безнадежности, а может и безумия, когда они были столь близки к цели. Выискивая свои самые живые воспоминания о минувшей юности в странствиях по свету, он с усилием вынырнул на поверхность из бездонного колодца грез.

Обдуваемый ветром, скиталец с тревогой взглянул на старого друга, догадываясь, что крепость испытывала не только его. Гелвин шел, опустив голову, слегка покачиваясь, нелепо переставляя ноги. Однако, когда встревоженный странник окликнул бальтора и, не получив ответа, быстро одернул его капюшон и взглянул охотнику в лицо, из спутанной бороды раздался столь непривычный за долгое время смех:

– Представляешь, Эйстельд, чертовы камни нашептывали мне о бренности всей моей жизни! А когда я взял да припомнил о том, как за несколько монет развлекался с парой девок на торжественном открытии первого борделя в Гроденорге, шепот внезапно перешел в шипение, поперхнулся и оборвался на полуслове, – задорно сверкнул своим неунывающим глазом бальтор. – Я готов поставить оставшуюся кварту в бурдюке, что последние слова в моей голове больше всего напоминали портовую ругань!

– Эйстельд облегченно рассмеялся следом. Взяв протянутый бурдюк из рук охотника, он сделал добрый глоток. Холод, окутывающий сердце, отступил, а застывшая кровь пришла в движение по венам.

Пейзаж, простиравшийся перед ними, был постоянен в своем однообразии. Деревья и кустарники пребывали в состоянии непрерывной глубокой осени. Листья, словно истлевшие за долгие века останки, укрывали участки земли и старые корни.

Продвигаясь все дальше, друзья подметили, что лес начал редеть. Между серыми стволами росло расстояние, и все чаще на оголенной и потрескавшейся земле проступала бурая пыль. Пройдя от места высадки около двух миль и давно уже потеряв из вида ориентиры песчаного берега, двое путников вышли к высокому склону, прорезавший остров поперек от самой воды. Скиталец и охотник взобрались на склон и взглянули на вид, раскинувшийся перед глазами. Сразу под ними склон уходил крутым наклоном, выравниваясь внизу в широкое песчаное дно, чтобы затем вновь устремится вверх в противоположный склон примерной высоты с первым. Тем самым образовывал перед ними огромный овраг или ущелье, тянущееся от воды и до самых стен крепости.

Один конец этого подковообразного канала сходил на нет к берегу и терялся у далекой, едва различимой поверхности воды. Другой же, подступая к Великому Клыку, упирался в монументальную конструкцию из многогранных пик, обрамляющих стрельчатую высокую арку входа. Вытянувшись вверх полоса темных ворот казалась путникам гигантским расколом в матовой поверхности стен. Находились врата в нескольких сотнях ярдов от этой обзорной точки. У самого входа на темно-буром полотне земли едва можно было разглядеть силуэты, неторопливо снующие в длинных тенях, которые острыми когтями протянулись от хищных пик, бдительно стерегущих ворота. Эйстельд долго и внимательно всматривался в фигуры, пытаясь понять, что им ожидать от неминуемой встречи.

– Все-таки лодок было несколько, – прервал молчание Гелвин. – Судя по росту и пропорциям – это люди, а один, что помельче – кжиник или бальтор.

– Нет, не бальтор и не кжиник, – ответил Эйстельд, напрягая и без того острое зрение следопыта, – некто, сидящий на земле, и судя по довольно странной позе как для отдыха, этот некто связан.

Гелвин даже крякнул от удивления. Почесав за ухом, заметил:

– Скажем так, ситуация из непростых выходит, и что мы имеем из всего этого? Банда, запросто обчистившая Магистрат, связывает друг дружку у самых ворот! Эх, не к чаепитию дело идет! Предлагаю топать вниз, там все и выяснить. Судя по неспешным осознанным движениям, это не Гурллуки. Потом, их всего трое, абы рука не подвела, управимся!

– Да, шансы есть. Только если это не сам Верховный магистр или его приближенные адепты. Поскольку им тоже Великий Клык далеко не безразличен, постараемся не проливать кровь у ворот. Не стоит тревожить древнюю жажду. Да и с Магистратом мы никогда не искали вражды и сейчас попробуем ее избежать.

– Будь по-твоему, – пожал плечами охотник, начиная спускаться с отвесного склона. – Только не думай, что адепты встретят тебя как друга, слишком давно ты не бывал в Дорниане. Магистрат уже подмял под себя всю власть. Король отныне не для величия, а так, для приличия. Магистр свои паучьи лапы везде раскинул, того и гляди весь Элрадан оплетет! Скитальцев там не жалуют, они давно уж возведены в разряд бунтарей.

Эйстельд молча спускался следом. Гелвин во многом был прав. В тех далеких южных краях он не бывал уже многие годы. Слухи ползли всякие, вплоть до таких, что Магистрат, некогда бывший союзник, теперь высылал охотников и убийц за остатками Ордена. Скиталец по большей части старался не верить всему услышанному, хоть и сам отчетливо видел, как уходят в забвение, окутанные недоверием и презрением, потомки Серебряных Стражей. Теперь ему на деле предстояло узнать, чем же все-таки стал Магистрат, использующий запретные силы лунного металла, которые однажды поклялся сохранять в тайне.

Спуск был долгим. Склон, все время норовивший осыпаться лавиной мелких камней из-под ног, замедлял продвижение. Колючие кустарники, цепляющиеся чуть ли не вертикально за отвесный склон, недовольно дрожали вызванным волнением и сползающими пластами без того драгоценной земли.

Друзья остановились внизу у пересохшего дна с бесцветной редкой травой, укрывшись за навалом камней. Старательно держась теней у подножия склона, они направились прямиком к воротам цитадели. Когда до цели оставалось пару десятков ярдов, они бесшумно притаились за небольшим валуном красноватой породы.

Сомнений более не оставалось. Загадочные силуэты превратились в хорошо различимые фигуры людей. Подле исполинских врат был разбит небольшой лагерь, который только при очень внимательном осмотре можно было отличить от груды камней. Мастерски замаскированную палатку и хорошо скрытые припасы в низких разросшихся кустарниках с трудом можно было разглядеть на расстоянии шага. Что касается самих обитателей временного пристанища, то их количество не изменилось, незнакомцев по-прежнему насчитывалось четверо. Присмотревшись получше, Гелвин неодобрительно хмыкнул и тихо сказал:

– Одного из них я знаю наверняка! Да и ты поди сам о нем многое слышал. Керрик, черт его дери! Первый адепт собственной персоной, а это означает проблемы.

Эйстельд внимательно осматривал фигуру, закутанную в походный балахон бордовых оттенков. Склонив голову, она нечто резко и энергично вычерчивала наконечником ножен в бурой пыли, укрывающей землю. Силуэт слева, облаченный в схожее одеяние, по статности и размаху плеч превосходя первого, возвышался неподвижным исполином. Фигура справа сильно уступала ростом двум другим и очертаниями более всего походила на женщину. Четвертым оказался человек, скрюченный на земле со связанными за спиной руками, одетый по последней моде королевского двора. Хотя это некогда щегольское одеяние сейчас напоминало измятые и запыленные обноски.