Как укор в корзине для белья лежала нижняя майка, когда-то полностью пропитанная кровью и несколько флаконов перекиси и начатая упаковка бинтов.

Он вновь вынужден бороться с тем, чтобы не разбудить ее или не сбросить одеяло, чтобы увидеть дело своих рук, которые давно не слушались обладателя.

Кевин старался не думать о выходках зверя, которые ранили еще больше, чем раньше. Когда ему удавалось абстрагироваться в собственных мыслях, то в памяти то и дело всплывал фрагмент с изувеченным телом неизвестной девушки и Кейси, оттирающей кровь так тщательно и одновременно бережно, будто бы боялась навредить ему.

Нельзя навредить чудовищу.

Кевин бы отдал многое, будь у него хоть медный грош, чтобы проснуться еще раз с ней и прикоснуться, как это делает абсолютно любая личность. Невозмутимо как Барри, Джейд или Хедвиг, немного заботливо как Патриция или бережно как Деннис.

Он бы хотел быть лидером, и увезти ее от страхов, ночных кошмаров, возможно, к Ривьере или побережью. Кевин бы обязательно женился на ней, как это подобает в церкви и с клятвами, и подарил любую вещь, какую она попросила.

Даже свободу.

Снял дом у океана, позволив Кейси находиться в тишине, разрушаемой лишь обрушающимися волнами, что разрывают безмятежность. Она бы загребала пальцами ног мелкую гальку или бежала вдоль береговой линии, чувствуя как брызги соленой воды орошают одежду.

В апреле подобно всем влюбленным он бы срывал для нее сирень в парке.

Кевин бы защитил ее от монстров и подарил лучшую жизнь, словно из сказки, но волшебства в жизни не бывает, и стоит пропустить мысль об опасности, как сознание слабеет и свет забирает тот, кто действительно защитит ее, а не просто громко объявит об этом всему миру.

И перед забвением у него, как и у того, кто преодолевает три шага до Мадам Гильотины, есть последнее желание, которое никто не может отнять.

Он не успел сказать ни слова Кейси, даже благодарности, но имеет право прикоснуться к ней, запирая навсегда в сознании бархат ее кожи и размеренное дыхание, как самое ценное, что могло быть в жизни.

«…но внутри я кричу, как проклятьями:

«я люблю тебя, дай мне приблизиться»»*

========== - Patricia - «may» ==========

Тебе достается лишь “и жили долго и несчастливо”.

Но в глубине души тебе нужна лишь любовь,

Настоящая и чистая, о которой все мечтают.

- Homewrecker, Marina And The Diamonds

В маленькой кухне пахло пригоревшими овощами, и слышался едва уловимый треск масла на огне.

Было глупо поручать приготовление пищи девчонке, которая с трудом справилась с задачей без повреждений открыть пакет замороженных овощей, случайно порезав ножом палец, а позже позволив нескольким мороженым кусочкам цуккини оказаться на полу.

Кейси сильно боялась не оправдать надежд, зная, что ее саму устроит переваренная брокколи или пережаренная смесь для гарнира.

Она никогда не была близка к приготовлению пищи, и раньше это было одним из преимуществ. Дядя особо не был привередлив и предпочитал полуфабрикаты, которые давали сок при разогреве на старой сковороде, хранившей собственный слой въевшегося не вымытого масла.

Кейси часто забывала есть. Как бы это не звучало парадоксально, но она забывала о чувстве голода и в школьной столовой чаще ковыряла пищу вилкой, а дома не могла съесть и кусочка. Когда ее отпустили с участка, взяв под арест родственника, Кук пришлось самостоятельно следить за собой и, замечая потерю веса, набирать его во что бы то ни стало.

Она прекрасно помнила, как вернулась в пустой дом где все буквально сочилось призраками прошлого и, поддавшись порыву, отправила все содержимое холодильника в мусорное ведро, а затем собрала по коробкам вещи родственника, предварительно надев перчатки. Ей потребовались титанические усилия, чтобы не поджечь весь гардероб дяди и не приняться прыгать через этот костер, торжествуя от справедливости.

Женщина из реабилитационного центра и сотрудники органов опеки обещали что-то решить с продажей ненавистного дома.

Сердобольная пожилая соседка пригласила на ужин, предлагая помощь на первое время, на что Кук, поблагодарив, ответила отказом. Сейчас все как один пытались сочувствовать ей. Даже те, кто еще неделю назад кидал камень и кричал в адрес «психопатка».

В супермаркете на нее смотрели как на прокаженную, а некоторые кассирши, прикованные к просмотру новостей в свободное время, узнавали в ней одну из жертв похитителя которого нарекли «Ордой», шушукаясь за ее спиной, и натянуто улыбаясь, пробивая скудный набор продуктов, состоящий из нескольких пачек замороженных овощных смесей.

Кейси не могла отнести себя к вегетарианцам, но после плена от одного вида сырого мяса к горлу подкатывала тошнота. Ей чудилось, что если сейчас она возьмет в руки кусок мяса, то будет как никогда близка к зверю. Она не убийца.

Патриции льстило то, что кому-то теперь есть дело до приготовления пищи и отныне это не только ее забота. Джейд ничего не умела делать, а то, что у нее и выходило было согласно диете и по уровню сложности «самым сложным» - залить кипятком готовую овсяную кашу. Хедвиг питался одним мусором как фастфуд и хот-доги, Барри редко озадачивал себя подобным, считая, что это точно не входит в его обязанности, а Деннис был неприхотлив. Абсолютно неприхотлив. Ему было достаточно порезать сырые овощи.

Главное – меньше грязной посуды.

Кейси сама выступила инициатором в приготовлении пищи, считая, что так будешь меньше обременять своим нахождением, но в первый раз не знала как подступиться и все валилось из рук. По старой памяти она отсыпала 1/4 упаковки брокколи, позабыв, что даже порции в школьной столовой были намного больше, чем ее привычный рацион.

Боялась ошибиться.

«Какая гадость» - возмутилась Джейд, готовая выбросить разваренное и пресное содержимое тарелки.

«Она всему научится» - прервала тираду Патриция, подавляя в себе желание навсегда отлучить девчонку от кухни.

- Это ужасно, - подала голос сама Кук, скрипя вилкой по эмали тарелки.

- Ничего страшного.

Патриции это было даже на руку. Теперь у нее есть собеседница, а еще и ученица, которая что-нибудь да освоит за их продолжительные занятия.

К сожалению, Кейси так ничему и не научилась и каждый раз, когда личность женщины заставала ее за жаркой овощей, то молча уходила в смежную комнату, стараясь не думать о своей судьбе. У нее было больше самообладания, чем у Джейд, не привыкшей сдерживаться, но все пришло с опытом и годами заключения в одном теле.

Милый мальчик Кевин с того момента, когда появилась острая нужда в материнской любви, был под ее опекой. Патриция помнила его в промежуточной школе, старалась объяснить различие между мужским и женским полом и обучала общению со сверстницами, говоря, что если дергать за волосы, ему достанется только звонкая оплеуха.

Кевин был скованным, застенчивым, тихим и не пользовался успехом у ровесников, и во всем была вина Денниса, который не вовремя отбирал свет, чуя от каждого случайного взгляда опасность.

Не складывающиеся отношения с девушками, лучший друг в лице избалованного и глупого девятилетнего мальчика Хедвига, который восполнял пробелы в детстве, и жирный плюс ко всему в виде тотальной неуверенности в своих силах.

Патриция была первой женской личностью и чувствовала бесконечный дискомфорт, когда с десяток мужских личностей начинали свои мужские разговоры. Она все время была лишней, непонятой, отстраненной от света и вызываемая при очередной неудаче, когда Кевин нуждался в том, кто потрепал бы его по волосам и принялся успокаивать.

Ее никто не спешил ободрить. Всем было наплевать.

Патриция помнила все вечера когда, оставаясь один на один в пустой комнате, она заводила старый патефон и под треск закончившейся пластинки сотрясалась в беззвучных истериках. Она останется навсегда в этом теле. Подавленная даже во время приемов у психолога.

Ни тела, ни семьи, ни общения на равных с другими женщинами.