Единственный плюс жителей Дерри: им было плевать. Хоть мир рухни.

- Занимаетесь самолечением? – парамедик кивнул на полупустую баночку жаропонижающего, выписанного еще покойной матери. – Полагаю ваше имя вписано в ее страховке?

Ригс, прикусив нижнюю губу, отвела взгляд в сторону. Эту тему меньше всего хотелось затрагивать в прилюдном месте. Будучи неосведомленной всеми «медицинскими штучками» она понятия не имела, могли ли ей отказать сейчас или это проверяется непосредственно при выставлении счета за услуги.

- Вы хотя бы не нелегалы? - шикнул мужчина. – Возьмите хоть что-то, чтобы я не усомнился в этом. Буду ждать вас в машине.

Он задал этот вопрос на полном серьезе, будто бы кто-то по доброй воле захотел бы иммигрировать в Дерри и жить здесь хуже, чем бродяги под мостом в Нью-Йорке.

Когда входная дверь закрылась, Молли тяжело выдохнула, врываясь в спальню, заставая Иззи беззвучно рыдающей, укрывшись одеялом с головой.

- Тише, - тетка приложила палец к собственным губам, отрицательно качая головой. – Я скоро вернусь. Все будет хорошо. Будь осторожна, никому не открывай, ни с кем не говори, если что-то случится, то сразу же выбегай из дома на людное место.

Она говорила эти слова сбивчиво и повторяла по несколько раз как напоминание самой себе.

- Мы сходим в парк, как я вернусь и куплю тебе эту чертову вату.

- И попкорн? – пользуясь сговорчивостью родственницы, спросила Иззи, небрежно стирая слезы с раскрасневшегося лица.

- Да-да. Просто будь хорошей девочкой.

***

Все, что вынесла Молли из получасовой поездки до городской больницы Дерри, укладывалось в несколько предложений, восхваляющих ее слабоумие и то, что к имеющимся проблемам прибавилась новая головная боль, которую никто бы не пожелал решить вместо нее.

Парнишка-медик по какому-то чудесному стечению обстоятельств был не прочь нарушить парочку личных уставов и без лишней агрессии поделился одной из лазеек страхования.

«Можно предъявить статистику расходов, показать, что на тебе два иждивенца и по причине переезда, вы не уложились в сроки и пропустили мимо ушей то, что в таких случаях страхование оформляется без лишних нервов. Но ты же понимаешь, что власти не особо любят впрягаться за низшие слои общества, а особенно республиканцы»

По наблюдению Молли в детском отделении больницы Дерри поток людей был куда живей, нежели на улицах (не беря в расчет четвертое июля) и для такого провинциального города здесь было не так уж и дурно, и при входе не ударял запах хлорки, смрада немытых тел и лекарств.

В большей части документов, которые в недалеком будущем стали бы не более чем пищей для бумагорезки Ригс ставила прочерки или же вписывала свои контактные данные.

Если верить словам парамедика, то врачи вряд ли приступят сразу же к осмотру Джейн, хотя бы потому, что она не в кризисном состоянии и из нее не бьет фонтан крови.

«Если поставят вариант ампутации, то нужно будет позаботиться о протезе и еще, об оформлении инвалидности и на крайний случай подготовьте документы на опеку»

Безуспешные прогулки по отделениям нагоняли какую-то ностальгию по тем временам, когда Джейн еще новорожденной стала завсегдатаем реанимаций, а после передала этот дар дочери.

Молли вспоминала о том случае, когда родители только узнали пол будущего ребенка и выписывали на листе варианты имен, советуясь друг с другом в поиске лучшего. Они были слишком суеверны, чтобы называть в честь умерших родственников еще не рождённую дочь, но не гнушались рассматривать варианты в честь успешных людей.

« - Как насчет Джейн? – Молли также хотела участвовать в дискуссии и очарованная экранизацией «Джейн Эйр» с Тимоти Далтоном в глубине души хотела, чтобы ее саму звали именно так.

- Может быть, Джанин? Или Джин как Джин Харлоу? Или Джоан как Джоан Кроуфорд?

- Джейн, - отец произнес имя мягко насколько смог и одобряюще показал старшей дочери два больших пальца вверх»

- Мама отругает тебя за сбитые коленки.

Молли каким-то невероятным образом притягивала в свою жизнь одно дерьмо.

Иного объяснения, почему из всех трех этажей с бесчисленными отделениями, палатами и реанимацией именно ей посчастливилось наткнуться на чертового клоуна из коллектора и наивного мальчишку, который уже попадался на глаза в больничном коридоре, не имелось. Ему не больше семи и коленки действительно были ободраны об асфальт, испортив еще и края совсем новых светлых бриджей.

Клоун в этот раз не поскупился на связке шаров, разбавив еще несколькими цветами, хоть преобладающим оставался красный.

Нужно было развернуться в обратную сторону и сделать вид, что ей срочно понадобилось в другое крыло и проявить все безразличие. Но дурная привычка и желание прыснуть ядом в обидчика всегда одерживала верх.

- Хэй, парень, иди сюда, - Ригс позвала мальчишку и опустилась на корточки, чтобы не смотреть свысока. - Ты умеешь хранить тайну?

Он кивнул и настороженно обернулся на клоуна, который уже отчасти расположил его доверие. На такую улыбку нельзя было не ответить.

- На втором этаже раздавали шоколадные конфеты и некоторым попадались с воздушной кукурузой и орешками, - продолжила девушка, вспоминая, что этот трюк когда-то сработал на Джейн, повадившейся выискивать в ее вещах сигареты в школьные годы. - Никому не говори об этом и не подставляй меня, заметано?

Молли заговорщицки подмигнула, замечая огонек немого восторга в глазах ребенка, и дружески похлопала по плечу, направляя подальше от пустынного больничного коридора.

Связка шаров куда-то испарилась, оставив в руках клоуна, по-прежнему, стоящего напротив нее всего один алый шар.

- Молли-Полли! - клоун почти пропел ее имя. - Как узнал, что твоя сестренка прикована к постели решил навестить ее. Думаю, я мог бы развеселить крошку Джейни. ка

Он театрально удивился, взглянув на собственную руку и добавил:

- И подарить ей шарик.

От паясничества, упоминания сестры и коверканья собственного имя по телу пробежала мелкая дрожь как при лихорадке.

Гнев. Один из пяти «ядов» у буддистов и один из смертных грехов в католицизме.

Она никогда не опускалась до рукоприкладства, но каждый раз страстно желала разбить кому-нибудь физиономию, превратить человека в кровавое месиво, заставить харкать до боли во внутренностях, бить до сводящих челюстей и трясущихся рук.

Порой ей становилось мучительно от собственных мыслей и осознания, что подобная сила может таиться в ней, разрушая разум корешком зла.

- Она уже вдоволь повеселилась и в твоих услугах не нуждается.

Молли хотела сказать что-то грубое, едкое и оскорбительное, но предпочла прожигать взглядом, впервые подмечая детали костюма. Нелепые рукава-буфы, будто из начала девятнадцатого века, столь же несуразные оборки, воланы и рюши. Контраст красного и белого при помощи помпонов на месте пуговиц. И белые перчатки как у фокусника в цирке готового достать из своего цилиндра кролика.

Красный шар лопнул в руке клоуна, окрашивая выбеленные больничные стены кровью.

- Ты забыла свою игрушку. Она тебе не особо нужна, да?

- Как жаль, что я уже обзавелась новой!

Еще одной странностью был звон колокольчиков, когда клоун нервно дергал головой. Услышав вновь этот звук, Молли приложила достаточно усилий, чтобы воздержаться от колкости, что «звон в непропорционально пустой голове оглушает весь квартал».

Ярко-синие глаза клоуна вспыхнули по щелчку пальцев, меняясь в желтый почти янтарный цвет.

В какой-то степени Ригс была заворожена этой метаморфозой, схожей с удивлением при первом просмотре фильма, напичканного спецэффектами. Только все это происходило в реальности и голос режиссера с фразой: «Стоп! Снято!» не разнесся бы эхом по холлу.

- Пугай своими сраными фокусами кого-нибудь другого, - освобождаясь от наваждения, выразительно проговорила Молли. – Неужели больше не до кого доебаться, а?

- О, я доберусь до тебя, - наигранно отозвался Пеннивайз, оголяя ряд острых как у акулы клыков. - И потом выпотрошу вместе с дерьмом.