От одной мысли о пасте маршмеллоу и ее химически-приторном вкусе Кейси вздрагивает, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, но мгновенно одергивает себя. Сегодня можно абсолютно всё, как и в детстве. Один день в году разрешено побаловаться тем, что так любят дети и некоторые взрослые.

- Отлично, - девушка старалась разделять его восторг, качая головой в знак согласия. – Неси сюда.

- Мистер Деннис будет недоволен и накажет, если здесь все будет в крошках.

- Мы ему не скажем, - Кук заимствует его интонацию, ощущая себя частью какого-то заговора. – Никакого завтрака или ленча, лишь телевизор и сладкое.

Кейси удавалось видеть такой восторг на лице, проходя практику в детском отделении, когда медперсонал разрешал или самостоятельно предлагал бесплатные прилипающие к ещё молочным зубам карамельки со стойки. Наверное, будь у неё младшие братья, они бы испытывали нечто подобное, когда уходили взрослые.

Она указывает взглядом на дверь, приложив палец к губам, подразумевая, что это останется только между ними.

Как и прежде, Хедвиг за пару мгновений сокращает расстояние до двери, а потом и вовсе скрывается из виду. Кейси остаётся лишь последовать за ним, ступая на носочках по полу, прямо как в детстве.

В шкафах кухни удается обнаружить еще хрустящий хлеб для тостов и несколько шоколадных батончиков. Сладкое, кроме Хедвига и иногда Барри, никто не употреблял. Деннис ненавидел сахар, Патриция считала, что он портит фигуру и отдавала предпочтение мёду, ну а Оруэлла никто и никогда не спрашивал на этот счет. Остальные личности были в некотором смысле всеядны, исходя из утверждения «бери, что дают и пока дают».

Барри продолжал покупать все сладости, которые хотел Хедвиг, начиная от шоколадных конфет и заканчивая извращениями, вроде пасты маршмеллоу или сахарной ваты с каким-то диковинным вкусом. Сам он ограничивался конфетами или пирожными, но остальное было в отместку Джейд, над которой издевательства не прекращались, даже в сознании.

Сколько бы лет не прошло, но разлад между ними лишь крепчал.

Кейси нравилось наблюдать восторженный взгляд Хедвига, когда каждый тост был обильно смазан пастой с розовым красителем, объясняющимся клубничной отдушкой.

Ей хотелось еще сварить горячий шоколад, как в детстве, но подобного удовольствия на полках и в запасах мальчика не оказалось, и пришлось довольствоваться крепким кофе и мятным пакетированным чаем. Трогать коллекцию Патриции Кейси откровенно побаивалась.

Как можно удобнее устроившись на полу перед телевизором и прижавшись спиной к дивану, они пересмотрели по пятнадцать серий каждого из шоу, начиная с “Топ-модели по-американски” и “Проект Подиума” и заканчивая “Jenna’s American Sex Star”** на платном канале, который, по чистосердечному признанию Хедвига, подключил Барри, но смотрела добрая половина личностей. В конце концов было выбрано три телепрограммы, на которые то и дело переключала Кейси, подлавливая моменты между рекламами. Одним из них стал повтор старых выпусков про Лягушонка Кермита из “Улицы Сезам”.

В детстве Кейси обожала смотреть это шоу вместе с отцом, и, когда они уходили на охоту, он всегда просил кого-то из соседей записать на видеокассету пропущенные серии. Старые воспоминания разлились патокой по телу, когда Кук, как и когда-то в детстве, сложив ноги по-турецки, продолжила просмотр, смеясь над шутками и умиляясь куклам Берта и Эрни***. Ей даже пришло в голову провести параллель между куклами и личностями. Берт, как и Деннис был невероятно умный и немного занудливый, в то время как Барри или Хедвиг отлично походили на роль Эрни, как пример наивности и беззаботности.

Каждые пять минут Хедвиг зудел, чтобы она переключила шоу, предназначенное для детей, напомнив, что он уже не ребенок и реклама на VH1 закончилась (и есть шанс упустить советы судей для будущих топ-моделей).

Но сейчас Кейси удалось досмотреть весь выпуск без напоминаний о рекламе и мольбе переключить канал, что означало или о смирении мальчика или о смене личностей. Внимательный ледяной взгляд подтверждал второй вариант.

- Я смотрела это шоу с отцом в детстве, - поспешила оправдаться она, выпрямляясь и стряхивая крошки с одежды на тарелку рядом.

- У тебя нет никаких родственников, верно? Братьев или сестер.

- Нет. Я ничего не знаю о родственниках со стороны матери, но со стороны отца никого не осталось.

Говорить об опекуне не было надобности. Кейси давно эгоистично списала его со счетов. Никто из личностей обычно не поднимал тему семьи и родственных уз, считая, что если нужно будет, то девушка сама расскажет.

- А мама?

- Она умерла. Я не помню её, а отец мне никогда и ничего не говорил о ней, считая, что это лишь причинит мне боль. Раньше я часто представляла её и скучала по этому образу, но я даже не знаю, как она выглядит и где похоронена. Документов никаких нет, а запросы в архив никто не читает, - Кейси сама не понимала, почему решилась на откровенности, но ей давно хотелось поделиться этим. – Я лишь знаю её имя из свидетельства о рождении.

- Должно быть, тебе одиноко.

- Сейчас у меня достаточно собеседников, - постаралась отшутиться она, чувствуя, что разговор зайдет в тупик, если будет построен на жалости и сострадания к её персоне. – Мне нужно ещё забрать некоторые вещи.

- Конечно, твоя одежда уже в комнате.

Несмотря на то, что её рубашка уже была идеально выглажена, как и кардиган, Кейси оставила свой выбор за рубашкой и прежней кофтой Джейд, которая хоть и была велика, но значила намного больше, чем растянутые собственные вещи.

- Тебе больше не нужно следить за мной, - констатировала факт Кук, вернувшись в комнату, где Деннис, изображая бурную деятельность, устремил взгляд на газету из разряда желтой прессы.

- Разумеется, - он произнес это, не отрываясь, будто бы статья о разводе какой-то знаменитости крайне интересовала его. По интонации можно было понять, что кому-то хорошенько достанется за неумение держать язык за зубами.

- Можешь просто идти рядом, а не выслеживать меня, - говоря об этом, Кейси явно нервничала, дергая рукой веревку на кофточке. – Просто прогуляться, ну, знаешь, как друзья.

- Как друзья? – неуверенно переспросил Деннис, осматривая её с головы до ног. Сомнительное предложение о дружбе казалось не таким уж и странным.

- Ну, мы же друзья?

- Хорошо.

Односложный холодный, безэмоциональный ответ в стиле Денниса, который будто бы сделал ей одолжение, согласившись на прогулку до дома и обратно. Обычно часть всех теплых посиделок и прогулок была прерогативой Джейд или Барри, который со своим простодушием и способностью легко заводить друзей всегда мог привлечь и завоевать раз и навсегда внимание собеседника.

Денниса сложно было назвать приятным человеком, который поддержит любую глупость, необдуманно сказанную кем-либо ,или засмеётся над шуткой (засмеётся ли вообще?), когда все будут молча хлопать глазами, переваривая услышанное. Он мог поддержать беседу, касавшуюся безопасности, стратегии и практических действий, но никак не заговаривать зубы собеседнику. Роль лидера-экстраверта всегда принадлежала Барри, но негласно главным продолжал быть Деннис.

В какой-то момент, покинув пределы пристанища, Кейси была уверена, что если возьмёт своего спутника за руку, то либо получит выговор с последующим обливанием руки антисептиком, либо просьбу надеть перчатку, но, вопреки всему, словно благородный шевалье****, он почти сразу предложил взять его под локоть.

Никакой спешки, никакой погони, никакого сковывающего страха.

Прежнее чувство ностальгии по прошедшим годам и детству, когда отец водил за руку, вновь овладело ею, отчего в носу предательски защипало. Она была невероятно благодарна за каждое воспоминание, и прекрасно осознавала, что, родись она в ком-нибудь другом или прожив другую судьбу, ей бы не удалось познакомиться с удивительным человеком с двадцатью тремя личностями. Пусть он не подарок, но это ничуть не портило того факта, что знакомство с ним оставило глубокий кровоточащий шрам длиною в жизнь.