От нахлынувшей первобытной ярости хотелось биться головой об пол.

Не знаю, что именно пошатнулось в сознании. Я никогда не была так близка с мачехой, чтобы бросаться с боем Антихриста, отстаивать ее честное имя и кричать так, что, наверное, слышали в каждом уголке бывшей школы. Воспоминания полезли наружу, а вместе с ними змеями, теми самыми змеями, гнев, распирающий изнутри.

Я тяжело дышала через рот, согнув, будто шарнирные, ноги в коленях. Подол платья образовал вокруг меня круг неприкосновенности, точно никому не подвластно зайти в него, наступить на лиловую ткань, и, наконец, выбить из меня все дерьмо. Поднять глаза я не решалась, плевать, пусть зализывает раны. Странно, что папочка позволяет ему унижаться, получать увечья от руки ведьмы, хоть и слабой, никчемной, владевшей когда-то только раскладами Таро. Я посмотрела на правую руку. Ладонь все еще жгло так, словно верхний слой эпидермиса был счесан и сверху залит острым соусом.

— Что ж, — Майкл подал голос первым, перешагнув через меня, точно я стала не больше, чем лужа воска на полу. — Свое дело я сделал — рассказал ценную, как по мне, информацию о происходящем снаружи. Отвечая на твой вопрос… У меня рождается встречный. А что Ты сделала с собой?

Я внимательно следила за его движениями, давясь возмущением.

— Прошу прощения?

— Посмотри, что Ты сделала с собой, — он не указывает, только «тычет» в каждый незримый шрам, проверяя реакцию: зажмурюсь от боли или нет. — Как ты спустила свою жизнь, опустилась на самое дно. Что Ты сделала для сегодняшнего дня? Помыла руки антисептическим гелем? Порой мне кажется, что ты способна только на жалость к себе или к окружающим. Вечно нужен кто-то, кого бы ты могла жалеть, защищать, почти мать Тереза, только сестра. И, пожалуйста, — Лэнгдон вскинул руку, — не нужно оправдываться.

На его самовлюбленном лице не было и царапины, возможно, я переоценила свои силы. Вновь хотелось выдавить ему глаза, выколоть вилкой. Майкл вновь сидел за столом, одна рука кажется покоилась на колене, другая на подлокотнике стула.

— А что же ты? Кто тебя сотворил? Ты просишь у «Отца» помощь, не имея ничего. Кто тебя направил на этот путь? Еще недавно ты приходил хныкать на жизнь, на то, как злые ведьмы обидели и забрали у тебя игрушки. Не поверю, что ты сам «сделал» себя.

— Не заигрывайся.

«Не заигрывайся»? Прежнее бессилие будто бы рукой сняло. Почти без опоры на кресло я поднялась, подобрав чертовы юбки, и вернулась на тот же стул напротив стола, пододвинувшись ближе. Хорошо бы сейчас перегнуться через стол и вцепиться ему в лицо.

— А что ты сделаешь? Убьешь? Ударишь? Сломаешь еще одну руку? — рывком задрала тонкие рукава платья. — У меня их две, а еще две ноги, итого двадцать пальцев. Можно ломать по одному в день или в час. Лучше по суставу. Это займет больше времени. А может, ты меня здесь возьмешь силой, м? Но вот незадача, — я театрально приложила ладонь к щеке, наивно хлопая глазами. — Меня не удастся использовать, как матку на двух ногах. Я попрощалась с циклом больше года назад, к счастью. Я бесполезная для твоего великого будущего - правления в царстве мертвых.

— Как только ты выносишь саму себя, — усмехнулся Майкл и сам наклонился через стол. — Не люблю марать руки.

Здорово. Он не любит марать руки. Неужели сына Сатаны мучила совесть? Разве Его сын не должен быть самым бесчестным ублюдком из ныне живущих? Что ж, не оправдывать надежд родителей — черта любого ребенка.

Я сцепила пальцы в замок и опустила руки на колени. Локти касались живота, точнее корсета. Об отсутствии цикла я не думала довольно давно, как и о первой менструации — нежеланная и глупая тема для размышлений. Причин у подобного явления всегда достаточно: истощение, нервы, потрясения, упадок сил. Никакого сожаления. Мысли о здоровье уже не для меня.

Только само слово «бесплодие» угнетающее и парализующее, будто отнимало какую-то важную часть. Как смерть — умираешь и теряешь десятки шансов.

Я разжала пальцы, а после отпустила руки вниз и потрясла, словно стряхивала капли воды или что-то еще. Например, негативные эмоции и мысль, что у меня могли быть дети, которых я никогда, правда, не планировала.

Я внесла предложение снова говорить, застыв в ожидании новой череды унижения собственного достоинства, последующего экстаза, смакования момента.

— Отвечать на вопросы, — поправил Майкл и согласно кивнул. — Мы для этого и собрались.

— Зачем я здесь? Какой смысл в моем существовании?

— Ты уже спрашивала, я спросил о твоих догадках и не услышал ни одной. Еще раз.

Я высказала единственное предположение, что вспомнилось сразу же: месть. Он решил отомстить за то, что я бросила его в лесу, скрывалась по Америке, гонимая призраками, открыто высказывала недовольство. По-моему, одержимому человеку этого достаточно.

Провела аналогию со словами у себя. Вспомнила, как выписывала его имя ночами невидимыми чернилами, как задумывалась, будто чертов филолог или лингвист или кто-то еще, о значении слов. Думала о магическом и успокаивающем «Descensum» являющимся прародителем «Descend».

Спускаться вниз.

— Месть, — протянул он и задумчиво провел пальцем линию до подбородка. — Занятно, но ты переоцениваешь свою роль в моей жизни. Делать так много, чтобы просто отомстить за побег? Я был зол, но бегать за тобой или мстить… Это не для меня. Что-то еще? — я отрицательно покачала головой. «Любовь» — плохое слово. — Тогда, давай проясним что тебе хотелось, не будем тратить время.

Я снова покачала головой. Да, определенно, так будет лучше, если мне не придется играть в репортера. Мы сохраним много времени.

Майкл произнес «время» с такой интонацией, будто бы на Третьей станции мы составляем расписание, чтобы все успеть. Время — неограниченный ресурс, когда тебе нечем заняться. Я бы поделилась им, будь оно материально.

Он отбил пальцами по столешнице дьявольский ритм, будто бы думал над ответом. Не удивлюсь, если Лэнгдон не затруднял себя придумыванием чего-то и озвучит первую пришедшую на ум чушь.

— Через несколько часов после того, как сожгли мисс Мид и остальных, ведьмы обманом заманили меня на то место. Это был один из шагов, который они решили продемонстрировать мне, надеялись подавить большинством, возможно. Столбов было три, хоть и оставалось место для четвертого. Я видел их тела, то, что осталось от тел, мог испытать их страдания, стать зрителем того, что пропустил ранее. Корделия поджидала меня и предложила другой путь, наговорила чуши о человечности. Я дал ей понять, что никогда не буду один, пока она наивно подумала о тебе, решив, что существует какая-то односторонняя привязанность с моей стороны; сказала, как ты отреклась от произошедшего, вычеркнула всех, сменила документы и сбежала. Меня это не волновало, мне нужна была мисс Мид, но ее душу скрывало заклятие, наложенное Верховной. Я не мог найти ее, просил у отца — все тщетно.

«Ты все еще жива. Удивительно».

Когда я нашел тебя, то подумал, что это еще один шанс — человек на моей стороне. Была надежда, что ты сможешь заменить ее, что вроде бы любишь меня, но ты всегда видела во мне своего брата. Любила его, не меня. Я смирился и с этим. Плевать. Вокруг никого не осталось. Мать пыталась убить меня во сне, отец отрекся, Констанс покончила с собой, лишь бы не видеть больше. А после сбежала и ты, моя бесценная. Думал, что вернешься, не уйдешь далеко, принесешь еды или воды, побежишь отговаривать… Что ж, человечество — полное дерьмо, но Отец никогда не оставлял меня. Он показал мне людей, что продали ему свои души были готовы слизывать грязь с моих ног, если бы я попросил. Эти люди — еще одно доказательство моей… хм, теории. Они продали с молотка души за материальные блага вроде плазмы и интерьера из журнала, за похоть, оргазм, отсутствие зависимостей от наркотиков. Плотские утехи. Тебе должно быть знакомо.

Эти люди боготворили меня. Одной из них я обязан относительно удачным знакомством с теми, кто знал, что со смертью можно справиться и без магии. У них была какая-то прибыльная робототехническая компания, и они могли бы вернуть мисс Мид, но я не мог рисковать, тешиться ложными надеждами. Для начала я заказал тебя.