— Видишь, друг мой: все-таки без разбирательства нельзя положить решения… форму исполнить надобно… Мы твою жалобу запишем, разошлем повестки кому следует, назначим день и тогда разберем и решим.
— Матушка сударыня! — воскликнул Краюхин, кланяясь барыне в ноги, — будь милосердна! Заставь вечно бога молить… ведь всего две недели осталось до свадьбы… У нас, значит, праздник престольный: харчи заодно! дело осеннее… убоина есть… а там коли ее играть?
— Нельзя же, мой друг… я бы рада, но ведь закон… — Барыня показала Краюхину книгу.
— Ваше благородие! книжка в ваших руках… что ж? разя она попереча у чем?
— Я тебе говорю… мы все под законом…
Барыня встала и начала ходить по комнате, по-видимому придумывая, нельзя ли как помочь мужику… Краюхин снова упал в ноги и взмолился:
— Сударыня барыня! не взыщи на нас, на дураках…
— Встань, что можно, я и так сделаю…
— Коли такое дело, нельзя ли разобраться хоть завтра… мы бы и управились…
— Нет, завтра нельзя, — сказала барыня, глядя в окно.
В это время лакей, держа руки за спиной, подошел к барыне и тихо произнес:
— Вы о чем изволите беспокоиться?.. ведь у письмоводителя есть подписные листы… бариновой подписи целый стол…
— Знаю! — сказала барыня и обратилась к мужику: — Так ты приезжай завтра часов в десять… только ты можешь ли вызвать всех, кого нужно…
— Они все в одной деревне…
— Ах, вот и Скворцов пришел, — проговорила барыня, увидав входившего письмоводителя. — Так, значит, — снова обратилась она к Краюхину, — ты получишь эти бумаги, они будут написаны на волостное правление, а для скорости отдай сам этим лицам…
— Ты какой волости? — спросил Краюхина письмоводитель.
— Брендеевской.
— Позвольте! в нашем участке Брендеевской волости нету, — возразил письмоводитель. — Вот я каталог посмотрю: Березовская… Буславская, нет, нету! Это четвертого участка… ты ступай к мировому Вилюхину…
— Э! Братец ты мой, — взмахнув руками, воскликнул Краюхин. — А ведь я велел дома борова зарезать!..
— Какого борова? — спросил письмоводитель…
— Тут у них свадьба затевается, — объяснила барыня…
— Как же теперь быть? — говорил Краюхин… — Кое доедешь, кое что… я и то уж у одного мирового был… в Петровке…
— У Окулова? — спросила барыня. — Это опять третий участок… а ваш пятый…
— Тебе что ж сказал Окулов? — спросил письмоводитель.
— Там сказали, в волостную надо… а я, знамо дело, поопасался: в волостной-то жмут нашего брата… а мировой лучше разбярет…
— Ты с кем судишься? — спросил письмоводитель.
— Вестимо, берем у своего брата…
Письмоводитель подошел к барыне и шепотом сказал:
— Ведь мы не имеем права судить…
— Почему же?
— Он приносит жалобу на крестьянина, а крестьяне с крестьянами разбираются волостным судом.
— Так вот видишь, друг мой, — сказала барыня Краюхину, — тебе ни к какому мировому не надо! ты прямо отнесись в волостное правление…
— А может, петух-то мировому подлежит, — сказал Краюхин…
Эти слова озадачили барыню, и она обратилась к письмоводителю:
— Справьтесь в уставе насчет поджогов.
Письмоводитель начал листовать устав, бормоча: «Штрафы, взыскания, дела по имуществу, сроки арестов…»
— Нет-с… Нечего и искать… там прямо сказано: если крестьянин приносит жалобу на крестьянина…
— Ну, значит, ступай! — сказала барыня Краюхину, — очень жаль, мой друг…
— Что ты будешь делать! — повертываясь к дверям, проговорил мужик.
— Ну, что, брат? Как решили? — спрашивал мужик Краюхина; когда он пришел к телеге.
— Что, милый! толков никаких нет! Я думал, барыня-то ловчей разбяре… она, видно, одна статья!
— Бать! — крикнул Иван, сидя в телеге, — я не ел!..
— Эко пасть-то разинул! — сказал отец, — я и сам из тебя не жравши другой день…
— Так что ж теперь? Как твои дела? — спрашивал мужик.
— Что дела! нет ли у тебя хлябнуть чего! а то, брат ты мой, у брюхе щелкая!.. Нам хоть штей влей…
— С чаго ж?.. Я скажу бабам… ноне капустки бог зародил…
— Пожалуйста… Я тебе заплачу.
— Идите в избу…
— Ванюха! подымайся! пойдем, хлябнем…
— Бабы! — кричал в сенях хозяин, — где их вихор взял? Эко окаянные!
С надворья показалась баба с пенькой в руках.
— Где вас разнесло? — кричал мужик.
— Аль не знаешь? пеньки мяли, — сказала баба.
— Улей проезжим штец…
— А хлеб-то у них свой?
— Какой свой? Разве тут большая дорога?.. Сходи в чулан….
Отец с сыном сели за стол и принялись за щи. Хозяин сидел сбоку на конике и говорил:
— Так тебя, братец ты мой, наша барыня не разобрала? Ведь она усех разбирая! Барин-то забубенный… а она, сердечная, все дела правит за него… Николи не слыхать, чтобы она обиждала… Знамо, писарь подсобляя… где ж бабье дело одной? Оно что ж, и барин до нас ничего… да там у них промеж себя вышло… кто их разбяре! дело не наше…
— Она ничего, — сказал Краюхин, — такая умильная… да закону, значит, нет… Кабы я засудился с приказчиком али что… она разобрала бы… А наше хрестьянское дело в волостную…
— Так! — сказал мужик, — оно, малый, в волостной ноне тоже не доберешься толку.
— Отчего ж я езжу по мировым-то? А что я хочу спросить: тут, поблизости, обаполо нет мировых? Уж за одной заездкой попытал бы, чтоб в другой раз не собираться… А к ночи домой…
— Что ж? — сказал мужик, зевая, — поезжай! вот прямо на бугор… как выедешь, управе будет видна деревня… на нее и держи… потом придут две лозинки… там успросишь…
Краюхин вылез из-за стола, помолился богу и сказал хозяину:
— Благодарим покорно! За хлеб за соль… Что ж положишь за хлёбово?
— Ну, Христос с тобой! авось у нас не большая дорога… приведется, мы побываем у вас…
— Ну, спасибо… Ванька! Поди, из телеги принеси курицу… Жива, что ль, она?.. мы ее здесь оставим… а то вряд до двора довезем.
— Это на что ж вы возите курицу? — спросил хозяин.
— Да хотели подарить писаря мирового.
— То дело!..
Иван принес мешок и объявил:
— Бать! она издохла!
— Это небось ты ее придавил… Ах, дураково поле!.. Ну, малый, — обратился Краюхин к хозяину, подпоясываясь кушаком, — не приведи бог по судам ездить… Я вот к третьему мировому… а дело правое…
— Бать! — сказал Иван, ухмыляясь, — шапка пропала…
— Мотри в телеге-то, — с шапкой пришел аль нет?
— А кто ее знает?..
— Что ж, стало, твой сынок? — спросил хозяин…
— Да! — вздохнув, сказал Краюхин, — господь навязал!
— Что ж, его женить хочешь?
— Его, да девки не подыщешь… уж и запивал-то… что-что не делал… баб дома нет… Ничего не поделаешь… А эта попалась хучь и бедная, да моторная… Ну, прощавай… благодарим покорно…
— На здоровье себе!..
— Так, стало быть, на бугор?
— Вот прямо через речку, мимо кустиков…
Уже смеркалось, когда Краюхин въехал в имение третьего мирового судьи. Старинный барский дом с деревянными колоннами, поросшими мхом, с двумя прудами и винокуренным заводом стоял среди дубового леса, заменявшего сад. Маленький присадник перед балконом украшался мраморными статуями.
— Почтенный, где тут к мировому проехать? — спросил Краюхин кучера, шедшего за возом соломы к барским конюшням.
— Поезжай прямо к хлигелю… там для вашего брата сделана слега… к ней привяжешь лошадь.
— А это какие ж такие статуи стоят? — указывая на присадник, спросил Краюхин.
— Это богá! — сказал кучер.
Краюхин снял шапку.
— Только не наши… — объяснил кучер. — Тебе на что к барину-то?
— Насчет своих делов.
— Барина нет дома. Он уехал во Владимирскую губернию, у него там имение…
— Кто ж разбирает?
— Тут жалобы записывает конторщик… Ступай запиши, а когда приедет, разберет…
