Я бегло осмотрела комнату, площадь которой составляла примерно метров 12–15. Она была прямоугольной формы, с серыми стенами, одну из которых занимало большое зеркало. Фильмы я смотрела и знала, что с другой стороны стекло. Интересно, кто же наблюдает за нами сейчас?

Прямо посредине комнаты стоял узкий стол, на котором лежали три объёмные папки. У стола – пара металлических стульев, которые были крепко прикручены к полу. Это я поняла, когда попыталась отодвинуть один из них и сесть. Естественно, у меня ничего не получилось.

Поняв бесполезность занятий, я шустро села и поджала ноги, стараясь не касаться холодного пола и хоть как-то их согреть.

– Как спалось?

Страж был сама любезность, и это настораживало. Я ведь убила Дениса Разина, и ко мне надо относиться соответственно. Или он будет играть в хорошего и плохого полицейского? Тогда где плохой? Почему не выходит?

– Спасибо, нормально, – немного подумав, ответила я.

И едва не прикусила язык от досады. Меня ведь предупреждали, что разговаривать с ними нельзя. Ни слова, как бы они ни старались и какие бы пытки ни применяли.

Я вздрогнула и отвела взгляд. Неужели этот симпатичный мужчина будет меня пытать? Серо-голубые глаза с каким-то странным интересом осматривали меня.

«Как студент-медик препарированную лягушку…»

Да, я знала, что нельзя с ними разговаривать, но всё сказанное мне вчера казалось таким туманным и зыбким, что я почти не помнила, да и воспитание дало о себе знать. Я не смогла промолчать.

– Вы дрожите? Вам холодно? Может, горячего чаю?

«И тапочки», – мысленно закончила я и тихо вздохнула.

Признаюсь честно, мне было бы легче, если бы он кричал на меня, стучал кулаком по столу, потому что в этом случае я бы знала, как себя вести. А сейчас просто хлопала ресницами и кусала губы.

Подумав, быстро замотала головой, отказываясь от столь щедрого предложения.

Дверь внезапно открылась, и вошёл Страж, что забирал меня из камеры. Он молча поставил перед нами поднос с двумя кружками чая и вазочкой с конфетами.

«Это шутка? Или в них яд? Чего они вообще добиваются?»

Как же мне хотелось схватить кружку и погреть об неё озябшие ладони, но я мужественно уставилась на собственные руки, которые лежали на коленях, и голову поднимать отказывалась.

Интересно, как на запястьях будут смотреться наручники?

– Итак, – продолжил Страж. – Меня зовут Туманов Игорь Сергеевич, и я буду вести ваше дело.

Ещё одно равнодушное пожатие плеч. Хотя его имя мне было знакомо. Меня ведь предупреждали о Туманове. Они вроде с Разиным друзья или даже дальние родственники. Мне ведь объясняли, но я забыла.

В затылке заломило. Почему я стала забывать? Ведь прошло не больше суток. Но чем больше об этом размышляла, тем больше усиливалась боль. Вся эта история вообще походила на какой-то сон, который не имел ничего общего с реальностью.

– И как же вы дошли до такого, Стрельцова Олеся? – сквозь дымку боли донесся его вопрос.

Если бы я сама знала. Хотя нет, знала, но всё ещё не могла поверить.

– Студентка престижного университета. Перешла на второй курс. Отличница, которая сама смогла поступить на бюджетное отделение, – перечислял Туманов, и я слышала, как шуршали бумаги, когда он просматривал документы. – Все преподаватели отзываются о вас исключительно положительно. В связях с радикально настроенными группировками замечены не были. Почему вдруг решились на такой шаг?

Я упорно молчала, лишь слегка сжалась.

– Вы были знакомы с Разиным раньше? Он обидел вас? Что могло побудить такую девушку взять артефакт с проклятьем и попытаться убить совершенно чужого человека.

«Любовь…»

– Или дело не в нём? И не в вас?

Снова зашуршали бумаги.

– Стрельцова Алиса, восемнадцать лет, трижды была арестована за участие в незаконных забастовках. На сколько вы её старше?

«Леся… Лесечка, я не знаю, что делать…» – и бездонные светло-карие глаза, в которых застыли слёзы. Мы ведь совсем не были похожи. Ни по характеру, ни внешне…

Снова промолчала и еще сильнее опустила голову.

– Почему вы не приняли яд, Олеся? Ведь вас этому учили? Не сможешь сбежать – убей себя. Всё для правого дела... Или, может быть, вы думаете иначе?

Я вообще ничего не думала. Мне всегда было всё равно, кто такие маги и чем они занимаются. Я не чувствовала себя ущербной или обделённой, что родилась человеком. Мне, наоборот, это нравилось.

Это Алиска всегда мечтала изменить мир, а я лишь хотела жить.

«Спаси нас, Леся».

– Отведите меня в камеру, я всё равно ничего не скажу, – тихо ответила я и подняла голову, устало глядя на него.

Боль в затылке стала просто невыносимой, от неё перед глазами всё темнело.

– Ваша сестра уже дала показания.

Я пожала плечами.

– Уверяет, что совершенно ничего не знает о вашей выходке, что давно завязала с криминальным прошлым.

Мой взгляд не выражал ничего. Я ведь знала, что так будет, знала, на что шла.

А внутри что-то замирало от неправильности: «Знала ли? Хотела ли?»

– Отреклась от вас, – продолжал он, и каждое слово больно било, всё сильнее и сильнее увеличивая давление.

Как же хотелось вскочить и закричать. Было так мучительно, что я с трудом могла сидеть на месте.

Сердце зашлось от страха: может, это уже и есть пытка? Может, они уже сейчас проникают ко мне в мозг? Ломают блок? Я была рада, когда на пятнадцатилетие мама отвела нас к менталисту и нам поставили сильный блок. Но что он значит для Стражей?

– Мне всё равно, – безжизненным голосом ответила ему и вновь опустила голову, сжимая руки в кулаки.

– Олеся, вам плохо?

Сдерживаться больше нет сил.

– Прекратите, – прорычала я, с трудом шевеля губами.

– Что прекратить?

– Я всё равно ничего не скажу. Прекратите. Больно.

Сквозь гул в ушах слышала, как он быстро встал и подошёл ко мне. Его шаги громко отзывались в пустой комнате, буквально сводя с ума.

– Не надо, – простонала я, чувствуя, как прохладные руки опускаются на затылок.

Стало ещё холоднее, и дрожь контролировать просто не хватало сил. Меня трясло, а холод от рук Стража стал совсем невыносимым.

Я вскрикнула и задрожала, обхватив плечи руками, почти ослепнув от резкой боли в затылке.

– Игорь, что? – произнёс кто-то.

– Быстро Целителей. Быстро! – крикнули в ответ, его голос был знакомым, но я уже ничего не замечала, полностью сосредоточившись на боли.

А потом неожиданно всё кончилось, холод стал отступать, и я потеряла сознание.

«Она отреклась от вас…»

«Спаси нас, Леся…»

«Она ничего не знает о вашем походе… Отреклась от вас…»

«Я не знаю… спаси…»

Я отказалась. Сказала нет, назвала сестру сумасшедшей и посоветовала в следующий раз включать мозг, а не думать пятой точкой.

Алиска спорить не стала, хотя я была готова к очередному взрыву со швырянием предметов и криками. Сестра никогда не умела держать себя в руках и не пыталась. Мне кажется, ей всегда доставляло удовольствие кричать и пытаться вывести меня из себя. Но тогда она вдруг вся сникла, вернулась на свой диванчик и легла, повернувшись ко мне спиной.

Я смотрела на её выступающие лопатки, на подергивающиеся плечи и чувствовала себя самым настоящим монстром.

Но я отказалась, сказала «нет»…

Я помню это.

Когда же я успела поменять мнение? Когда дошла до такого? Я помнила, как мы разговаривали, помнила, как пришла на эту вечеринку с чётко поставленной целью: выманить Разина и проклясть его. Но где промежуточный этап?

… Простое согласие, данное лишь для того, чтобы облегчить совесть: «Посмотри, Алис, я пыталась. Была на том празднике жизни и всё видела…»

Я была уверена, что сестра одумается, что это всего лишь её очередная шутка.

– Держи, – Алиса положила передо мной красивую прямоугольную карточку чёрного цвета с золотым тиснением.

– Что это? – я отложила в сторону ноутбук и взглянула на неё.