После столь красочного сна меня еще слегка трясло от неудовлетворенного желания. Кожа покрылась мурашками, а грудь налилась и покалывала. Очень хотелось взять телефон и набрать какой-нибудь номер. Неважно кому звонить. Всё мужчины, что в последнее время были в моей постели, ничем особо не выделялись. Просто еда и просто секс. Хотя парочка выделялась. Но и они не могли прогнать образ смуглого Оборотня из моего сердца.

Медленно села в постели. Шелковая простыня мягко скользнула по обнаженному телу, лаская чувствительную кожу и вызывая новую дрожь. Давняя привычка спать в одних трусиках. Что поделать, я люблю свободу и самовыражение. Или это еще один способ самоутвердиться? Танюха бы этого не одобрила. Точнее, она бы этого просто не поняла, ей самоутверждаться смысла не было. Но мысль об очередном различии между нами почему-то грела душу.

«Дурочка», - фыркнула сущность, меланхолично развалившись у входа в норку. Она всё еще была сыта и до сих пор переваривала энергию, что отхватила четыре дня назад. И на сон совершенно не отреагировала.

«Помолчала бы», - тут же парировала я, снимая со стула легкий халатик.

Если спать я любила почти голышом, то ходить по квартире в одних трусах не могла. Мало ли извращенцев по городу шастает. А увидеть свои фотки а-ля ню на каких-нибудь порносайтах мне совсем не улыбалось.

На кухне первым делом я включила кофе-машину. Свет зажигать не стала, а сразу подошла к окну, обхватив плечи руками.

Ночь, город и миллиарды ярких огней.

Мой собственный мир. Место, где я была свободна, и фортуна всегда была на моей стороне.

Для полного счастья еще бы сны идиотские не снились.

В глубине вновь фыркнула сущность. Себя виноватой она явно не считала. А ведь эти сны – её лап дело. Я точно знала. Столько лет прошло, а она всё никак не успокоится, продолжая морально изводить бедную хозяйку запретными сладкими фантазиями.

Неповторимый аромат кофе заполнил всё пространство маленькой кухни, и почти сразу запищала кофе-машина.

Налив в кружку этот божественный напиток, вновь вернулась к окну и присела на широкий подоконник, сделав первый глоток.

Горячо.

Почти сразу захотелось закурить.

Этой вредной привычкой я обзавелась тоже в качестве протеста всему миру в целом и сестре в частности. Хотя и убеждала себя, что просто хотела выглядеть эффектно. Красная помада, глянцевый алый лак на длинных ногтях, белокурые локоны и длинная сигарета… Красивая же картинка получалась, что словно сошла с обложки гламурного журнала.

А еще говорят, что Маги не восприимчивы ни к алкоголю, ни к наркотикам, ни к никотину. Ха! И тут врут. Они вообще всегда врут. Можно, конечно, списать на светлость собственной сущности. Но лицемерить не хотелось даже себе. Хотя, по идее, очень многое можно было списать на неё. Стоит только начать.

«Как и сны», - мысленно поддакивала она.

«Помолчала бы. И что ты с ним привязалась. Взяла бы и показала картинки с участием серебряного медалиста в твоём личном топе аппетитных самцов».

«Он женат».

Угу. Она бы еще сказала: «Я же тебя предупреждала».

А ведь действительно предупреждала, даже отговаривала, утверждая, что клин клином выбить не получится. И отфлёривать… точнее пускать флёр в обольщение Соколова было совсем плохой идеей. Что поделаешь, если я сначала делаю, а потом думаю.

«И что же заставило тебя поставить его на второе место?»

«Хорош же Феникс», - всё так же меланхолично ответила та и широко зевнула.

Еще немного – и храпеть начнёт. Вот же… тварюшка. У всех сущности как сущности, моя же ленивая до безобразия. Заставить её что-то сделать может только крайняя степень истощения, но до такого мы с ней пока не доходили. В остальных случаях она предпочитала философствовать или спать.

«Хорош, только он уже два года как занят».

«Зато Саид свободный».

«Отвали».

Такие разговоры у нас в последнее время происходили не очень часто, но и не редко, и заканчивались одним и тем же. Каждая оставалась при своём мнении, а сны продолжались. Жаркие, горячие и такие реальные, что мне временами хотелось выть и лезть на стенку от тоски. И иногда просто хотелось закурить. Как будто доза никотина могла унять эту горечь и боль.

Еще один глоток кофе, что теплой волной согрел всё внутри.

В Нью-Йорке сейчас была половина пятого утра, а на Сейшелах уже середина дня, и вовсю кипит жизнь. Денис, скорее всего, уже вернулся из магиши и пошел на пляж, близнецы спят, а Таня на кухне опять что-нибудь готовит или просто отдыхает в гостиной. Так и представляю ее, забравшуюся с ногами в кресло, с собранными в хвост волосами и с какими-то документами в руках. Сестрёнка никогда не сидела без дела просто так.

Я люблю своих родственников, и сестру тоже очень люблю. Но наша любовь намного лучше проявлялась на расстоянии. По крайней мере, с моей стороны.

Таня, Танечка, Танюша…

Самая сильная, самая смелая, самая лучшая. Это не сарказм, хотя куда без него, это факт. Её всегда ставили в пример. Родители, в школе учителя, потом в магише, и везде она была номер один. Куда бы я ни сунулась, что бы ни начала делать – нас сравнивали. И чаще всего сравнение было не в мою пользу. Таких примеров можно было привести сотню. Таня закончила магишу с золотой медалью, а я была лишь хорошистка. Она отказалась от будущего, взяв нас с братом на воспитание после смерти родителей, а я не оценила всю глубину её порыва, всячески изводя её, и трепала нервы.

Всё это жутко злило, раздражало и просто нервировало. Я знала о том, что сама накручивала себя, что завидовала. На самом деле всё было совершенно не так, но синдром младшей сестры, любовно подогреваемый вездесущей бабкой, никуда не уходил. Марианна очень старалась нас развести в разные стороны, планомерно и профессионально взращивая в моей душе зависть и ненависть к старшей сестре. Можно, конечно, сказать, что это она во всём виновата. Но это не совсем так. Бабка ничего не смогла бы сделать, не будь изначально этих чувств в моей душе. А так она просто помогла им развиться. Ничего не мешало мне забыть об этом негласном соперничестве и начать жить самостоятельно, радуясь своим собственным победам, но я не хотела забывать.

Чем дальше, тем хуже. Таня каким-то чудом устроилась на работу к известному холостяку Соколову, чьи фото еженедельно мелькали в светской хронике и о чьих похождениях взахлёб рассказывали все особи женского пола от 13 и до 70. В него были влюблены все мои одноклассницы и, что скрывать, я в том числе.

Красивый, как падший ангел, с отличной фигурой, белокурыми волосами и пронзительными синими глазами. Тьма, а его улыбка… От неё можно было просто сойти с ума и согласиться на всё что угодно. Не Колдун, а мечта.

Сколько же их было, наивных дурочек, которые отправляли ему запросы на инициацию. Одной из моих знакомых всё-таки однажды повезло. Машка Снегирёва, что была на три года старше меня, всё-таки получила Феникса на инициацию. Её счастливая улыбка в 200 Ватт и блестящие от восторга глаза на следующей день после инициации говорили о многом. Тьма, я сама мечтала о нём тёмными ночами, видела во снах и просто грезила наяву.

Но вернёмся к сестре. Тане хоть сейчас, при жизни, можно было ставить памятник из чистого золота. Она же не только первая среди светлых, но вообще уникум во всех смыслах. Единственная Ведьма за всё время, у которой был один единственный любовник, который её инициировал и поймал в сети Брака. Ведьма однолюбка – это нонсенс. Не каждая человечка способна на такое, а чтобы Дочь Тьмы… но Таня у нас была именно такой.

А кто я? Лишь младшая Разина. Всегда, везде и во всём вторая. Бледная белобрысая тень старшей сестры, что всегда и везде была первой.

Было бы намного легче, если бы Таня зазналась, задирала нос или каким-либо иным способом показывала своё превосходство. Тогда бы у меня появился отличный повод её ненавидеть. Но нет, сестра и тут была самой лучшей и самой правильной. На каждый мой взрыв и всплеск негатива она мило улыбалась, трепала меня по голове и пропускала всё мимо ушей. И выходило опять, что она звезда, а я так, букашка с неустойчивой психикой. Крохотная Моська, которая только и может, что бездумно тявкать.