– Привет, – сказала Лара и подняла зонтик, чтобы хоть немного прикрыть его от дождя. – Ты на каком?

– Сорок третий, – не поворачиваясь, отозвался он.

– Ты ведь раньше сюда не ходил?

– Нет, мы недавно переехали в другой район, отцу дали новую квартиру, – тем же железобетонным голосом произнес Георгий, продолжая разглядывать черный от влаги асфальт. – Тебе какой нужен?

– Десятка.

– Две минуты назад уехал.

– Ну вот.

Георгий промолчал, продолжая смотреть на дорогу. Он что, нарочно ее избегает?..

Они стояли, ежась от сырости под сенью огромных столетних кленов, чьи листья горели огнем и падали под ноги, уже весь асфальт был устелен, просвечивал, как черная река. Позади матерился дворник, сгребая эти сокровища в одинаковые кучки, чем-то похожие на могилы.

– Ты уже решил, куда будешь поступать? – в воцарившейся тишине голос звучал чуждо и одиноко.

– В Москву, – без раздумий ответил Георгий. – А ты?

– Не знаю. Но хочу на филологический.

– «Свободная касса», – он поднял правую руку и впервые за разговор посмотрел на Лару. Уголки бледного рта дрогнули в улыбке. Что-то дрогнуло и в сердце Лары. – Лучше иди на редактора, больше работы будет.

Довод показался разумным. Она и не думала об этом раньше. Да, будет редактором – это решение оказалось самым легким в ее жизни, и, как потом она вспоминала, самым правильным.

– Ну пока, – сказала она ему, заметив, как раздолбанный сорок третий автобус заносит на повороте. Лязгнули тормоза, автобус покачнулся и замер у бордюра. – До завтра.

– Увидимся, – равнодушно бросил Георгий, уже поднимаясь по рубчатым ступеням маршрутки.

А дождь все лил и лил без остановки. Автобуса все не было, и домой пришлось идти пешком. Эта странная, нервная улыбка зажгла в ней новую крошечную искру, что теперь грела ее изнутри.

С тех пор они часто встречались на остановке. Чаще говорила Лара, жалуясь на домашку или на учителей, Георгий же почти всегда молчал. Иногда он поворачивался к ней, изо всех сил стараясь слушать ее слова – это читалось в напряжении губ и изгибе черных бровей, и возможно, судя по многозначительным кивкам, даже находил их иногда интересными. Иногда.

– Ты всегда такой? – не выдержала Лара как-то раз, когда автобус опять опаздывал. – Как замороженный!

– Ты скучная, – просто ответил он и отвернулся.

Слова прозвучали, как пощечина, и в Ларе вскипела злость. Скучная?! Она?!!

– Увидимся, – Георгий привычно попрощался и подошел к краю тротуара, чтобы шагнуть в приближающийся автобус.

– Ты дурак? – едва сдерживая ярость, процедила Лара. – Почему это я скучная?

– А ты догадайся, – не поворачиваясь, произнес он и шагнул к раскрывшимся дверям.

Он уехал, а она так и осталась стоять в полном недоумении. Скучная… Еще никто, никогда не называл Лару Кошкину скучной.

Всю ночь она пролежала без сна, пытаясь понять, что же Георгий имел в виду. Илья ведь не находил ее скучной… Или как раз находил?.. Она должна это выяснить, любой ценой. Любой.

Только вот как остаться с Георгием наедине так, чтобы никто не видел?

Хотя был один способ. Они дежурили в пятницу, и Лара попросит классную поставить их вместе убирать коридоры. Тогда-то она и выяснит, кто из них по-настоящему скучный.

От этой мысли на душе сделалось хорошо и спокойно. Лара представила, как Георгий прижимает ее к деревянным панелям, тянущимся вдоль коридора, прижимает сильно, так, что она не может шевельнуться, вздирает ей руки, сначала трогает грудь, опускается к животу, затем касается ее коленей… Почему-то на ней юбка, да, на ней должна быть юбка, чтобы ему было удобно. Он гладит ее по внутренней стороне бедер, поднимаясь все выше, и снова внутри все сжимается от предчувствия сладостного неизвестного, лицо Георгия приобретает те ожесточенные черты, он наконец-то добрался до трусиков, которые уже промокли, длинные пальцы оттягивают влажную ткань, вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад…

Вперед-назад… Господи!..

Лара вытащила руку из трусиков. Она не должна так делать, иначе, если кто-то узнает, ее накажут.

По коридору, разделяющему комнату, раздалось шлепанье босых шагов. На полосу света, пробивающегося из-за двери, легла тень. Мама?

– Ты чего не спишь? – щурясь, спросила мама, замерев в проходе.

– Не спиться, – просто отозвалась Лара и вышла из комнаты. – Завтра контрольная. Волнуюсь.

– Не волнуйся, – мама зевнула. – Спать иди. А то вареная будешь.

– Сейчас, только воды попью.

– Обоссышься, – покачала головой мама.

– Не обоссусь, – раздраженно сказала Лара и прошмыгнула на кухню.

Уже на кухне, сидя на гарнитуре со стаканом воды и разглядывая свои ноги, на которых еще не сошел крымский загар, она пыталась понять, откуда в ней эта дикость, эта неистовость, и не находила ответа.

В четверг последним уроком была физкультура. Из-за непрекращающегося дождя занимались в зале: девочки прыгали через скакалку, мальчишки играли в футбол на своей половине зала. Георгий тоже бегал: в синих спортивных штанах, белых потрепанных кроссовках и белой футболке с надписью «Metallica». Он весь раскраснелся, то ловя, то отпинывая мяч, на подмышках разошлись пятна от пота, а футболка прилипла к спине. В сторону Лары он почти не смотрел, лишь иногда, как мяч оказывался рядом, поднимал на нее глаза и ничего не говорил.

Скучная…

Девчонок отпустили пораньше, и Лара, все еще размышляя над своей ущербностью, ушла в раздевалку вместе с остальными. Вскоре по коридору раздался топот и смех – зашли мальчишки.

– Кошка, ты идешь? – позвала староста, придерживая дверь. Ей надо было закрывать раздевалку и отдать ключ учительнице.

– Не, я еще посижу, мне подругу ждать. Я сама закрою, – ответила Лара поспешно. Ей хотелось дождаться Георгия.

Староста пожала плечами и бросила ключ. Лара поймала его и пристроилась на скамье. Мальчишки уже начали выходить один за другим – некоторые из них переодевали только обувь, чтобы поскорее смотаться домой. Лара ведь не пропустила Георгия? Им все равно идти вместе.

Георгия все не было. Неужели он все понял и решил убежать пораньше, лишь бы не попадаться ей на глаза?

Деревянная дверь, ведущее в обитель потных юношеский тел и вонючих кроссовок, покрытая рыжим лаком, висящая всего на одной петле, с круглой ручкой, похожей на женскую грудь с соском, была чуть приоткрыта. Лара на цыпочках подошла ближе и прислушалась. Без сомнения, там кто-то был. Она осторожно заглянула внутрь и увидела худую спину, вдоль которой тянулись выпирающие позвонки.

«Гоша» – поняла Лара сторонним чувством, как будто только у него могла быть такая спина. Тугой узел внизу живота снова сладостно сжался.

Легко поддавшись соблазну, Лара тихонечко приоткрыла дверь и вошла внутрь.

Георгий как раз снимал спортивные штаны. Он оказался бледным и очень худым – в желтом свете лампы отчетливо виднелись почти все ребра, впалый живот, тощие ноги со шрамом на коленке, и, конечно, небольшие круглые ягодицы в обтягивающих белых трусах. Загадочный бугорок, таящий в себе странную притягательную силу, заметно топорщился.

Его маленькие соски, цвета какао, топорщились от сквозняка. Лара жадно подумала, что сама хотела попробовать их языком.

– Ты что здесь забыла?.. – выдохнул Георгий, пораженно глядя на Лару. – Женская раздевалка напротив!

На этих словах он выпрямился и расправил плечи. Выпирающие ключицы, образуя кривую, красиво соединялись под его шеей.

– Я только спросить…

– Ну что? – раздраженно отозвался он, прикрывая тощий живот брюками с ремнем.

– Мы завтра дежурим вместе. Ты помнишь?

– Помню.

– Гош…

– Кошка, брысь!

– Но…

– Брысь, я сказал! – его глаза сверкнули страшным потусторонним светом. Лара вся оторопела. – Дай одеться нормально!

– Зато тебе теперь не скучно, – зло улыбнулась она, – правда?

Он поднял рассвирепевшее лицо. Ударит, точно ударит… Убьет! Но Лара мужественно стояла у двери, не желая двигаться с места. В кармане пиджака у нее нашелся комок мятого тетрадного листа.