– Ты вообще как? – он осторожно взял ее за запястье, и по телу Лары вновь пробежала мелкая трепетная волна. В глазах Ильи читалось искренняя забота.

– Хорошо, – вымолвила Лара, удивленная таким вопросом. Дернула руку – не отпускает. Чего он опять хочет? Разве она недостаточно страдала?.. – А что?

– Приходи в старую будку. Через двадцать минут, – зеленые глаза при этом вновь потемнели и затуманились, сверкнув тусклым малахитовым блеском. Пальцы сильнее сжались. – Придешь?

– А надо?

– Только если хочешь. Ну что?

– Да, приду, – наконец, выдохнула она, и только тогда Илья отпустил.

– Полотенце захвати, – на этих словах он ей подмигнул и ушел.

Ровно через двадцать минут, как и договаривались, Лара стояла рядом со старой хозяйственной постройкой, стоящей в отдалении от пляжа, на краю пролеска. Здесь еще с советских времен хранился инвентарь: разбитые байдарки, весла, выцветшие круги из жесткого пенопласта, и еще куча всякого барахла. Здание, сколоченное из почерневших досок, покосилось от старости. Дверь выходила на противоположную от пляжа сторону, на ней висел темно-коричневый амбарный замок.

– Заждалась? – с улыбкой спросил Илья, доставая из кармана шорт, брошенных на плечо, ключ.

– А нас не увидят?

– Неа. Я сказал, что плавать пошел. А тебя отпустил в лагерь, – беззаботно отмахнулся он. Замок наконец-то предупредительно цокнул и свалился прямо Илье в ладонь. – Вот так. Заходи.

Дверь со скрипом открылась, и на Лару пахнуло сыростью и старой, залежавшейся землей.

Из крохотного окошка, забитого ДВП, едва пробивался свет.

– Тут темно, – констатировала Лара зачем-то.

– Темнота – друг молодежи, – усмехнулся Илья и приглашающе показал на пустую полку для инвентаря, тянущуюся вдоль окна. – Полотенце только постели.

Лара, чувствуя легкий зуд где-то внизу живота, осторожно переступила через порог и шагнула в полумрак. Крыша была худой, сквозь дыры просвечивало полуденное солнце. Постелив полотенце, как и сказал Илья, она скромно села на краешек скамейки.

Илья прикрыл скрипучую дверь и соорудил некое подобие засова. Лара терпеливо ждала, что же будет дальше, плотно сжав бедра. Нет, то, что она одна, в закрытом темном сарае наедине с мужчиной, вовсе не пугало: это же Илья, он не мог сделать ей ничего плохого. Лара с нетерпением ждала, что же будет дальше, хотя подсознательно понимала, для чего они здесь. Хотя она вновь чувствовала себя проституткой, но сейчас это не имело никакого значения.

– У тебя закончились? – спросил Илья, вытирая руки о шорты.

– Что?..

– Ясно, – улыбнулся он. В полумраке лицо вожатого было почти не разглядеть, но она поняла это каким-то сторонним чувством. – Значит, обманываешь? Ну и что мне с тобой делать, Кошкина?..

– Не знаю, что хотите, – буркнула она.

– Что хочу? – тихо рассмеялся он. – Разрешаешь?

– Ага.

– Тогда расслабься. Ноги вытяни. Вот так. Обопрись одной ногой вот сюда, другую согни, – его пальцы скользили по коже, как по клавишам пианино, и от этого еще сильнее накатывало нетерпение. – Опять на тебе эти дурацкие шлепки?

Лара не ответила, прислушиваясь к собственным ощущениям. Одна рука Ильи лежала на ее левом бедре, другая придерживала спину. Ладони, большие и шершавые, ладони мужчины, впервые касались ее кожи. Через вонь сырости она чувствовала запах его сильного тела, распаренной на жаре кожи, пота и морской соли. Этот запах заполнял собой все, заставляя что-то внизу живота сладко ворочаться в предвкушении.

– Глаза закрой, – хрипло прошептал Илья совсем рядом, над ухом.

Не успела Лара возмутиться, что тут и так темно, как его скользкий язык проник под губы. Это было не так, как тогда, в бутылочке, нет, совсем по-другому…

Его пальцы снова отодвинули лямки купальник, в этот раз грубее. Он касался ее сосков тыльной стороной ладони. Пальцы другой руки сначала гладили по животу, а затем принялись спускаться ниже, Лара выгнулась от неожиданности, прижавшись к жаркому телу Ильи.

– Я тебя не обижу, – поняв ее испуг, снова прошептал Илья и поцеловал в шею. – Можно я его развяжу?

– Развяжи…

– А эти? – он оттянул лямки на спине.

– И эти…

Через мгновение Лара уже сидела перед ним с обнаженной грудью, спустив купальник до пупка.

Илья наклонился и легонько облизал ее правый сосок. Затем второй. Слюна тут же высохла, и нежную кожу приятно стянуло.

– Ах… – вырвалось у нее, и живот снова свело от неизвестного желания, в этот раз так сильно, что Лара едва не упала со скамьи.

– Ты чего?

– Не знаю…

– Хочешь, тебе станет лучше?

– Не знаю…

– А кто знает? – усмехнулся Илья и поцеловал ее в плечо. – Ты должна расслабить бедра и не сжимать их, иначе ничего не получится. Ладно?

– Ладно…

– Раздвинь пошире.

– Так?..

– Еще немного. Да, так.

Его рука оказалась прямо на ее промежности. Он начал водить пальцем между двумя складками, о существовании которых Лара и не подозревала до этого дня, и все в ней отзывалось трепетом, будто звенел серебряный колокольчик. Вдруг эти странные складки сами, против ее воли, разошлись.

– Здесь хорошо?

– Да… Но…

– Но? – прикосновения остановились.

– Хочу еще…

– Тогда оближи, – он протянул к ней указательный и средний палец. – Сейчас будет еще.

Лара, едва живая, покорно прошлась языком по жестким фалангам.

– Теперь с другой стороны, – Илья погладил ее по голове. Подушечки, одна, вторая, третья… – Молодец! Всегда бы была такой послушной.

Он оттянул купальник, раздвинул складки, и …запустил пальцы внутрь. Лара сжала зубы, она ощущала каждую их неровность, все туже сжимая мышцы. Сперва ей снова стало стыдно, но Илье, кажется, было совершенно все равно.

А потом он начал шевелить пальцами. Вперед-назад, как челнок швейной машинки, вперед-назад, вперед-назад…

Из Лары вышел тихий невольный стон. Впервые она рискнула открыть глаза: лицо Ильи оказалось совсем рядом, с тем же самозабвенным выражением, как тогда, в кустах, а глаза блестели в полумраке, как два драгоценных камня. Он не смотрел на Лару, наблюдая что-то внутри самого себя, прислушиваясь к их синхронному дыханию, к ощущениям на кончиках пальцев, которые ласкали шелк внутри нее.

Лара тронула его за запястье, желая, чтобы он делал это быстрее. Илья сунул пальцы глубже, почти достигнув той самой границы, где начиналась долина сладкого беспамятства. Лара выгнулась, упершись головой спиной в жесткое дерево сзади, чтобы он мог дотянуться, мог развязать тот тугой узел, в который превратился живот, чтобы он ускорился, продолжал, ведь ее уже подхватили волны и понесли куда-то наверх, к ангелам, вот сейчас… сейчас…

За стенкой переговаривались ребята, уходящие в лагерь на обед. Кричала голодная чайка. Шумели воны, мерно выбегая на берег, вперед-назад, вперед-назад.

Илья тяжело дышал, уперевшись взмокшим лбом ей в плечо. Лара запустила руку в его скользкие волосы, оказавшиеся мягкими, как у куклы, и заурчала от удовольствия. Что-то хлопнуло – он приспустил плавки. Раздалось несколько коротких, чмокающих звуков, и на бедро Лары прыснуло что-то обжигающе горячее и потекло вниз. Лара вскрикнула от неожиданности, а потом рассмеялась.

В это же мгновение внутри само Лары что-то сжалось, и вдруг взорвалось. По телу прошла судорога, волна удовольствия подняла ее на самый верх и теперь опускала вниз, медленно возвращая в реальность, в сырой прогнивший сарай, в объятия мужчины с пылающей жаром кожей, в собственное разгоряченное тело, в мокрый купальник, на махровое полотенце, пахнущее хозяйственным мылом… Что-то вязкое стекало по бедру, застывая в пленку.

Лара осторожно коснулась этого пальцем:

– Фу, – и вытерла о полотенце.

– Ну вот так вот, – устало рассмеялся Илья. – Сама-то, – и снова коснулся насквозь промокшего купальника.

Лара тоже рассмеялась и потянулась к нему, чтобы поцеловать. Не было больше стыда, не было границы, которую они перешагнули вместе, теперь они были чем-то большим, чем простая девчонка и вожатый соседнего отряда, да, теперь у них был этот маленький сладостный секрет.