– Лара, давай еще раз… да, вот так… Я опять тебя хочу, – зашептал он, выгибаясь. – Теперь сделай, как я тебя учил… да, так… Только не останавливайся.

Лара попыталась делать так, как он показывал, но быстро устала. Тогда она отпустила член, позволяя ему самому контролировать темп, лишь иногда облизывая его, чтобы не пересыхал.

Он долго не мог кончить – сказывались предыдущие «блицкриги», весь раскраснелся от усердия, запыхтел, вперед-назад, вперед-назад, ну же, ну же… Лара прижалась к его бедру промежностью, чтобы он ощущал, как она хочет его, очень хочет, и положила руку к себе на грудь. Наконец, сперма вытекла в ладонь, правда, совсем чуть-чуть. Он облегченно вздохнул, ушел мыть руки, а когда вернулся, то без сил развалился на кровати:

– Я все, – проговорил он. – Теперь точно все до утра…

– А утром что?

– Еще резинки остались. Если тебе не будет больно, то можно попробовать.

– Посмотрим, – отозвалась Лара и прижалась к нему разгоряченным телом, положив голову на костлявую грудь. – Давай уже спать.

Он поцеловал ее в макушку и приобнял. Впервые за долгое-долгое время на душе у Лары воцарился священный мир.

Утром ничего не было, хотя они и сидели голыми на кухне. Им было хорошо и так, просто вместе, вдвоем. Они словно остались одни на целом свете. И не хотелось думать, что каникулы скоро кончатся – всего три дня осталось, что приедут родители, уже сегодня после обеда, и что это прекрасное, нагое утро превратится в холодный темный вечер.

Оба это чувствовали: движения Георгия снова приобрели нервозность и отрывистость. Он мог резко обнять Лару и подолгу стоять так, целуя в макушку, словно в последний раз. Она хотела остановить это мгновение, продлить его навечно. Увы.

Позже они собрали весь мусор, вымыли бокалы и тарелки, – не дай бог родители догадаются, даже розу Лара спрятала в шкаф, дабы не бросалась в глаза. Закончив с уборкой, они немного повалялись на кровати, а после ушли на каток.

Вернулась она лишь вечером, смертельно уставшая. Родители уже были дома и, как только Лара вошла в квартиру, то по спине сразу разбежались мурашки.

Они знали. Если и не знали, то точно догадывались.

– Привет, – стараясь выглядеть, как ни в чем не бывало, Лара принялась дрожащими руками снимать сапоги. – Как доехали? Нормально?

– Дорогу замело, простояли в пробке почти три часа, – отозвалась мать странно спокойным голосом, вытирая руки о полотенце.

– А папа где?

– Папа поехал к Юле, у нее что-то с плитой.

– Ясно.

Лара сняла пуховик и хотела было уже шмыгнуть в свою комнату, как посреди зыбкой тишины многоэтажки, в которой лишь глухо бубнит соседский телевизор, раздалось ледяное:

– Лариса.

По телу Лары пробежался холодок. Они забыли что-то убрать? Мама нашла презервативы? Что их выдало?! Что?!!

– Да, мама, – тонким голосом ответила Лара, чувствуя, как у нее потеют ладони. – Что ты хотела?

– Иди сюда. Хочу тебе кое-что сказать, – голос мамы мягок, но уверен, как поступь охотящейся кошки.

– Сейчас, только переоденусь, – промямлила она и направилась в свою комнату, едва не срываясь на бег.

В комнате ничего не изменилось с ее ухода, все лежало на своих местах, мамиными духами не пахло, только одеколоном Гоши.

Одеколон! Вот что она учуяла! Господи, какая же она дура!

Ларе захотелось заплакать от отчаяния. Может быть, она ничего не знает? Может быть, это все ей только кажется?..

Нет, конечно нет. Мама даже не спросила, как у нее дела, сразу позвала на «разговор». И разумеется, она будет ее отчитывать, накажет, будет стыдить, называть шлюхой, шалавой и проституткой! Может быть, даже ударит, как тогда, с разбитой вазой… Больно не было, но было до безумия обидно. Сейчас будет обидней в сотни раз больше.

– Лара! – раздалось с кухни, и она с головой нырнула в море безысходности. – Ты идешь?

– Иду! – срывающимся голосом крикнула Лара в ответ. – Иду, иду… Господи…

Быстро облачившись в домашнюю пижаму, она вымыла дрожащие от напряжения руки и медленным шагом двинулась по коридору на кухню. Прямо к своей смерти.

Мама стояла у плиты, обжаривая котлеты. Шипело масло, гудела вытяжка, удушающе пахло паленым мясом.

– Что?

Мама бросила в нее острый взгляд и закрыла сковороду крышкой.

– Это что? Засос? – спросила она ледяным тоном, трогая пальцем утренний поцелуй от Георгия.

– Аллергия, – как можно бесстрастней сказала Лара. Все силы уходили на то, чтобы сохранять хладнокровие. – Сладкого переела.

Нет, не поверила.

– Ты уже взрослая девочка, – не глядя, мама пододвинула к себе табурет и тяжело опустилась. – Я все понимаю, первая любовь, и… Лара, выпускной класс! – вдруг выкрикнула она, как раненая птица. – Выпускной! Экзамены! Как ты будешь сдавать, если у тебя на уме одни мальчики? Ну-ка, расскажи мне!

– Это не мешает.

– Конечно, не мешает, – в ее голосе зазвенело раздражение, смешанное с болью. – А знаешь, что мешает? Брюхо на выпускном, вот что мешает!

– Мы предохранялись, – тихо произнесла Лара, стараясь не смотреть матери в глаза. – Мы же не дураки.

– Сегодня предохранялись, а завтра – нет. Знаешь, как бывает: приспичило, и все. И что делать потом? Аборт хочешь? Это ведь мне придется тебя вести, и мне за это платить!

– Не хочешь, не плати. Тебя никто не заставляет, – буркнула Лара, чувствуя, как по щекам стекают слезы обиды.

– Ладно, ладно, не заводись, – мама прижала ее к себе. – Только обещай мне, что учеба у тебя будет всегда на первом месте, хорошо?

– А может я не хочу, – взорвалась Лара и отстранилась. – Может экзамены с брюхом хочу сдавать, а? Почему все обязаны жить так, как удобно другим?

– Ну Лара, ну что люди-то скажут.

– Мне плевать, что будут говорить люди, – зло рыкнула она. – Это их проблема, а не моя. Ты либо со мной, даже если я залечу, либо нет!

– Ларка, не хами! Я же добра тебе желаю!

– Я и не хамлю. Просто не лезь в мою жизнь, – процедила она сквозь зубы и вышла из кухни.

Все оставшиеся праздники они не разговаривали.

Четверть началась с целого вороха контрольных. Видеться в январе еще получилось, даже гулять пару часов в неделю, а вот в феврале возник такой завал, что Лара даже не успевала спать, не то, что думать о свиданиях. Жестко встал вопрос, куда же поступать, и она решила последовать совету Георгия – подать на издательское дело в академию книгоиздания. Русский язык и литературу Лара всегда сдавала хорошо, так что поступить на бюджет казалось вполне реальным. Да и от дома всего семь остановок. А работать потом устроится к маминой знакомой в типографию, там как раз не хватает редакторов…

– Как, кстати, у тебя с матерью? – спросил Георгий, присаживаясь на стул спереди. Впереди был четвертый урок – биология, и учительница, как всегда, опаздывала, засидевшись в столовой. – Помирились?

– Типа того, – улыбнулась Лара и, пока никто не видит, погладила его по руке. – Ты как?

– Скучаю, – он коснулся своим ботинком носка ее кроссовки. В последний раз они гуляли две недели назад, а сейчас не могли даже обняться!.. – Хотел поговорить.

– О чем?

Георгий замялся. В его темных глазах проскользнула знакомая тень, и сердце Лары болезненно сжалось: что-то похожее она видела в глазах Ильи в их последнюю встречу. Над Ларой словно зависла огромная ледяная волна, готовая поглотить ее с головой.

– Гош, о чем? – срывающимся голосом спросила она, крепко сжав его руку.

Георгий уже открыл было рот, как тут распахнулась дверь и вошла учительница.

– Потом, – прошептал он и вернулся на свое место, бросив на нее озабоченный взгляд.

Весь урок Лара не находила себе места, сидела, как на и иголках. Что он хотел сказать? Неужели решил ее бросить? Нет, она не позволит вот так с собой обойтись. Поматросил и бросил, ха, разбежался! Кошкина не из тех, с кем это прокатывает. Ни один парень больше не разобьет ее сердце!